Пациентов, попавших в одну больничную палату, спортивную команду, школьный класс, работающих бок о бок коллег, семью и даже людей, долго едущих в одном купе поезда, лингвисты рассматривают как малые группы, в которых возникает особое речевое поведение. Я беседую с заместителем директора Института русского языка имени В.В. Виноградова Леонидом Крысиным, автором многих работ по этой тематике.

— Когда человек оказывается среди своих, он себя ведет иначе в языковом отношении, в речевом. Он более раскован. Более того, наблюдаются какие-то особенности речевые, которых нет, когда он общается, допустим, с посторонними людьми. В сплоченных коллективах, в семье, в производственной группе, в игровой группе есть свои словечки, свои любимые обороты, свои намеки, когда люди даже ничего еще не произносят, а только начинают что-то, какой-то сигнал дают, и уже устанавливается взаимопонимание. Тут еще важно, что малая группа организована по принципу «лидер и все остальные». В игровых группах, допустим, подростков бывает какой-то лидер по своим личностным качествам, по каким-то достижениям, допустим, спортивным. Среди подростков это ценится особенно. Могут быть лидеры по другим аспектам — самый умный, допустим, или самый остроумный. И вот оказывается, что речь лидера, его привычки речевые, его любимые слова, любимые обороты, какие-то присловья, даже особенности произношения, могут оказывать влияние на речь всех остальных.
Еще я хотел сказать, что в отечественной социолингвистике изучение малых групп лингвистическое, социолингвистическое началось сравнительно недавно. В советское время вообще преобладал так называемый макроподход, то есть изучались классы, слои, большие совокупности носителей языка с точки зрения того, как они владеют русским языком, какие особенности им свойственны. А изучение малых групп… Конечно, социолингвисты об этом знали, лингвисты вообще знали, что существуют малые группы, но это не приветствовалось. Потому что считалось, что это ведет к индивидуализму, к преувеличению каких-то индивидуальных черт, что невозможно, изучая малые группы, понять, как существует язык в обществе, что нельзя переносить механически. Ясно, что нельзя переносить механически свойства, допустим, человека в составе малой группы, его речевые свойства, на все общество. О чем тут говорить? И дураку понятно, что этого нельзя делать. Но как-то это не приветствовалось. А примерно в течение последних двадцать лет уже появились работы, ориентирующиеся на это именно.
Кроме того, помимо малых групп, которые я назвал, интерес представляют такие квазигруппы. Они, на самом деле, не группы, а меньше, то есть это, допустим, это общение покупатель-продавец, общение врача и пациента или судьи и тех, кто с ним общается. Там выявляются какие-то особенности, характерные для какой-то стороны человеческого поведения речевого.

— Вы говорите, что выявляются особенности. Но ведь, смотрите, один человек с продавцом говорит так, а другой совершенно иначе. Какие закономерности тут можно выявить?
— Я, может быть, возьму другую пару — врач и пациент. Ситуация приема у врача, поведение пациента определяется речевым поведением врача. Врач, осматривая больного, может сказать ему — помолчите, не дышите. Перенесите все эти реплики на обычную ситуацию. Допустим, обычный человек едет в автобусе, а ему кто-то говорит — помолчите.

— Это будет оскорбительно.
— Да, оскорбительно. А здесь асимметричная такая ситуация — один диктует другому правила поведения и соответствующие реплики, лексику, какие-то обороты. Они уже подстраиваются под это отношение асимметрии. Похожие вещи можно обнаружить и в других парах, например, «покупатель-продавец», «судья-подсудимый».

— Я тут должна заметить, что буквально на наших глазах произошел заметный сдвиг в речевом поведении продавцов. Если раньше, как вы совершенно правильно сказали, их можно было ставить в один ряд с судьей и доктором, потому что они диктовали условия (недаром говорили — вас много, а я одна), то теперь все-таки это уже паритетные отношения.
— Конечно. Это, между прочим, даже уже было отмечено в лингвистической литературе, что для советского времени была характерна асимметрия. Покупатель находился в зависимом положении. Поэтому соответствующее речевое поведение его таким было — бесконечные «колбаски, милая девушка, взвесьте, пожалуйста». Вот такие какие-то приниженные такие просьбы, в которых обнаруживается зависимость. Сейчас, когда продавцы заинтересованы в том, чтобы покупатель как можно больше набирал товара и платил деньги, конечно, тут ситуация во многом изменилась. Хотя приметы советского сервиса все равно сохраняются. Спрашиваешь что-нибудь — сколько это стоит? «Там написано!» Ей трудно сказать цену, это гораздо меньше слов, вообще. «Там написано, читайте!» Такая реплика типичная.

— А есть какие-то закономерности, которые выявляются для конкретных малых групп? Допустим, для людей, которые давно вместе работают или школьных друзей. Радикальны ли эти отличия?
— Я приведу пример игровых групп подростков. Там жесткие требования именно к речевому поведению. Допустим, это игровая группа во дворе. Если в нее вливается подросток, у которого речевые навыки сложились в такой суперинтеллигентной семье, и они не соответствуют тем стандартам, тем шаблонам речевого поведения, которые есть в этой группе, то он откатывается на последние позиции. Положение аутсайдера у него возникает, потому что он никак не может согласовать свое речевое поведение. Его дразнят. Очень часто для того, чтобы адаптироваться полностью в этой игровой группе, подросток вынужден приспосабливать свою речь. У Цепера, это один из известных американских лингвистов, даже был такой афоризм — он говорит как мы, значит, он один из нас.

— Тут интересно то, что адаптивные механизмы у взрослых людей так накапливаются, что они легко переключают свои коды, оказавшись в разных ситуациях, я имею, в виду языковые коды. Но не получается ли, что у человека нет своего собственного органичного языка?
— Типичная и нормальная ситуация, когда человек является одновременно членом разных групп. Соответственно, его поведение должно быть более или менее конформно по отношению к каждой из этих групп, то есть он многоязычен. Это не недостаток, это не порок. Его нельзя воспринимать как какого-то хамелеона. Напротив — он владеет всем спектром языковых средств.
Еще важный аспект — для чего нужно изучение вот этого — это, например, для того чтобы давать какие-то рекомендации человеку, чтобы он избегал так называемых коммуникативных провалов, коммуникативных неудач, когда неверно понятое слово ведет человека к тому, что либо с ним прекращается контакт, либо начинаются конфликты какие-то. Элементарный пример, когда человек, обращаясь к другому, говорит: «Можно попросить вас закрыть окно?» Тот говорит: «Можно» и ничего не делает для этого. Вопросы такого рода в русском языке предполагают в качестве ответа действие, а не словесный ответ.

— Кстати, Леонид Петрович, это очень распространенная шутка среди моих знакомых. Обыгрывается именно это, когда спрашивают — а можно попросить там что-нибудь? А тебе отвечают — попросить-то можно, демонстративно при этом ничего не делая.
— Да. Это игра такая уже, когда человек сознательно обращает внимание на форму.

— Так вот, что интересно: в этих малых языковых группах очень сильно повышается роль игры.
— Конечно. Она многократно повышается по сравнению с тем, когда человек общается с посторонними. Там не поиграешь особенно, еще неизвестно, чем твоя игра кончится. А тут, поскольку взаимопонимание на очень высоком уровне, конечно, особенно в молодежных, студенческих группах игра в слово и игра со словом — это просто одна из форм общения.

— По моим наблюдениям, и среди достаточно зрелых людей тоже. Тут важны, мне кажется, не только возраст, а, может быть, даже больше — близость, спаянность. В таких случаях игровой элемент постоянно присутствует.
— Но это все-таки возможно, если человек обладает чувством юмора. Потому что в достаточно спаянной и сплоченной группе могут быть люди без чувства юмора. С ними особенно не пошутишь, не поиграешь.

Согласимся с Леонидом Крысиным — это, конечно, случается. Но куда чаще мне приходилось сталкивается с ситуацией, когда у человека специфическое, скажем так, чувство юмора. Тем не менее, в малой группе и над плоской шуткой могут посмеяться. Просто из солидарности!