Дмитрий Волчек: 2 февраля исполнилось 95 лет со дня рождения одного из крупнейших российских искусствоведов-арабистов Теодора Адамовича Шумовского. Слово Татьяне Вольтской.
Татьяна Вольтская: О судьбе Теодора Шумовского говорит первый заместитель декана восточного факультета Петербургского государственного университета Алексей Образцов.
Алексей Образцов: Несколько раз он побывал и в тюрьмах, и в лагерях, с очень непростой семейной судьбой. И вдвойне удивительно, что человек в таком возрасте и в таких обстоятельствах продолжает активно работать. Он по-прежнему пишет книги, не только в жанре мемория, но и в науке он продолжает работать. Теодор Адамович - ученик академика Игнатия Юлиановича Крачковского. Тот перевод Корана, который был выполнен Игнатием Юлиановичем, это был сугубо научный перевод, рассчитанный на, скорее, людей знающих и понимающих язык. Перевод Корана Теодора Адамовича другие цели преследовал. Это стихотворный перевод, призванный отразить не столько букву, сколько дух Корана. Это сейчас Коран переводят, хотел сказать, все кому не лень, это не совсем так, естественно, переводят люди знающие в своем большинстве, хотя не всегда. Но в то время, когда это делал Теодор Адамович, продолжая работу своего учителя, конечно, это был научный подвиг, художественный, стихотворный перевод Корана.
Татьяна Вольтская: Теодор Шумовский родился в 1913 году на Украине, в Житомире, в семье польского служащего. В 1915 году, в разгар Первой мировой, семья была вынуждена уехать в Бакинскую губернию, в Шамаху. Так в жизнь мальчика вошел Восток. Судьба была к нему не особенно ласкова - в пятилетнем возрасте он лишился матери. Говорит координатор проекта, посвященного 95-летию Теодора Шумовского, Альфия Рахматуллина.
Альфия Рахматуллина: Мама каждый год вынуждена была навещать своего больного отца, и в один из приездов ее не стало. Это был 18-й год, они писали письма, письма возвращались, было написано, что «адресат выбыл по случаю смерти». Они думали, что мама умерла, а мама оказалась в числе беженцев в Польше. Он помнит себя очень маленьким мальчиком, когда он сидит у окна, а мама сидит у рояля, играет, лицо ее одухотворено, и вот так впервые в его жизнь вошла музыка. И даже сегодня, несмотря на то, что ему уже 95 лет, он каждое утро встает и полчаса играет Шопена.
Татьяна Вольтская: В Баку Теодор Шумовский познакомился с древними рукописями, решил стать арабистом. Добился, что было непросто, поступления в вуз с нежным именем ЛИЛИ – Ленинградский историко-лингвистический институт. Его арестовали в 38-м, за четыре месяца до защиты диплома. Из книги воспоминаний Теодора Шумовского «Свет с Востока»:
«В камере я втиснулся под нары, лег среди вповалку простертых тел. Отбой уже прозвучал, узникам полагалось отойти ко сну. Внезапно из-под пола раздался протяжный стон, за ним - другой, затем послышались вопли. Сосед, старый крестьянин, приподнялся. Опершись о пол левой рукой, правой перекрестился.
- Опять.
- Что опять? - спросил я.
- Пытают, - голос его дрогнул.
Ужас пробежал по мне.
- Пытают?! Кого?!
- Вот тебе и «кого?» - таких, как мы с тобой. Чтоб сознавались, чтоб кляли себя, значит.
Он рухнул на свое место, закрыл пальцами уши. Вопли продолжались, порой их перекрывала яростная брань палачей. В следующую ночь истязания повторились. Наутро старожилы объяснили мне: угол тюрьмы, где мы помещаемся, зовется «Таиров переулок», в него выходят четыре камеры – 21-я, 22-я, наша, 23-я, и 24-я. Под ними в первом этаже - пыточные застенки. Там с нашим братом расправляются, как хотят. До смерти замучат, и это можно. Спишут с учета, с котлового довольствия и дело с концом. Тут никто ни за что не отвечает. Наоборот, еще и награждают за усердие».
Это был отрывок из книги Теодора Шумовского «Свет с Востока». Среди замечательных людей, встреченных в лагере, был Лев Гумилев. Говорит Альфия Рахматуллина.
Альфия Рахматуллина: Мы с ним встретились в прошлом году 15 апреля, это был день рождения Николая Степановича Гумилева, отца Льва Николаевича Гумилева, и вдруг он вспомнил историю, как они на каких-то там перекладных встретились, и Лев Николаевич говорит: «Теодор, давай мы с тобой сейчас спустимся под нары, у тебя хорошая память, еще неизвестно, что в этой жизни случится с нами, я хочу тебе прочитать стихотворение моего отца, чтобы ты его запомнил». Были у него друзья, о которых, в принципе, нам неизвестно, но он говорит о том, что шесть заключенных создали вольный университет, и каждый делился теми знаниями, которые знал. За годы ссылки, за 18 лет, он выучил двадцать два языка.
Татьяна Вольтская: Во встрече Теодора Шумовского и Льва Гумилева нет ничего необычного, - считает Алексей Образцов.
Алексей Образцов: Репрессии начались до войны и продолжались после войны. Связано это было с человеческой и гражданской позицией Теодора Адамовича, с его пониманием науки. Интеллектуальная среда всегда довольно тонкая. Естественно, они были знакомы, и если рассматривать научные интересы, вообще, движение мысли, как содела, да, они пересекались, а потом они встречались в лагерях, в тюрьмах.
Татьяна Вольтская: В лагерях Теодор Шумовский не позволил убить свой интеллект, учился, переводил по памяти. В 49-м был повторный арест. Полное освобождение только в 56-м. Несмотря ни на что, Теодор Шумовский успел написать более семидесяти научных работ, перевести уникальные рукописи Ахмада ибн Маджида - арабского лоцмана Васко да Гамы, доказав тем самым, что арабы - великая морская нация Средневековья, успел прийти к убеждению, что он создан высшим мыслящим существом, пославшим ему испытания в виду тюрем и лагерей, чтобы закалить душу, успел перевести стихами Коран:
«Сойдется меньше или больше
Людей в домах ли, меж дорог,
А рядом с ними, неизменно,
Запоминает речи Бог».
