Программу ведет Арслан Саидов. Принимает участие Правозащитница Елена Боннэр.
Алексей Кузнецов: Сегодня Елене Георгиевне Боннэр исполняется 85 лет. Елена Боннэр -дна из основательниц правозащитного движения в Советском Союзе, вдова академика Андрея Сахарова, хранитель его наследия. С днем рождения Елену Боннэр поздравил мой коллега Андрей Шарый, беседовавший с ней о роли правозащитников в современной России.
Елена Боннэр: Термин "правозащитник" сохраняется, им пользуются во всем мире, но слово "диссидент" я бы уже перестала употреблять. А задачи совсем другие. Но я совершенно не согласна с теми нашими коллегами, которые сказали, что правозащитники не должны ставить перед собой политических задач. В нормальном демократическом обществе, где происходит смена политических элит, это такая же профессия, как любая другая, пригодная для именно политической деятельности.
Андрей Шарый: Как вы считаете, что сейчас главное для демократического (скажу чуть шире) движения в России? Вот когда нет свободы средств массовой информации, когда есть доминирование полное партии власти, когда нет согласия в рядах демократических политиков, что можно сделать?
Елена Боннэр: Согласия быть не может, потому что каждый из демократических политиков или демократических партий - это отдельные программы, соответственно, разные решения. Но чего не было сделано, и это мне кажется большой ошибкой, это объединение по одному четкому поводу - за честные выборы. И вот тут я не согласна и с теми, кто говорит "ах, с Лимоновым я не сяду", "ах, с Зюгановым не буду разговаривать". Я считаю, что все население, вне зависимости от политических симпатий, членства в партии и прочего, должно было совместно решать проблему честных выборов и не дать принять законы, которые фактически ликвидировали выборы. Но для этого надо было объединиться всем. Заодно я скажу, как я отношусь к Лимонову. Лимонов из эпатажа, когда создал свою партию, назвал ее национал-большевики… это был инфантильный эпатаж, а человек он способный и повзрослевший, и пора ему отказаться от этого эпатажа и дать нормальное название партии. А ребята в его партии очень хорошие.
Андрей Шарый: Раз уж мы заговорили о личностях, оцените тогда, пожалуйста, деятельность Гарри Каспарова.
Елена Боннэр: Я только что поддержала Каспарова на одну американскую престижную премию. Я просто очень люблю Каспарова. Я считаю, что Каспаров именно то лицо, которое могло... побольше бы ему поддержки от нашей всей так называемой интеллигенции.
Андрей Шарый: Куда вот эта так называемая интеллигенция подевалась? Почему так апатична Россия, почему люди правозащитного сознания до сих пор остаются в России в значительной меньшинстве? Конечно, может быть, не сравнить это движение с движение диссидентов-одиночек в советское время, но все-таки тогда и репрессии были другими.
Елена Боннэр: Мы все время всякое явление растягиваем во времени. Интеллигенция - слово, как известно, середины аж XIX столетия, интеллигенция прекрасно расцвела в своих идеалах в ХХ столетии, но говорить сейчас об интеллигенции не то время, и интеллигенции давно нет, есть грамотный, образованный слой населения, образованный, профессиональный слой населения. Есть люди просто удачливо богатые. Есть воры, много-много-много воров. Те, кого мы называем сегодня интеллигенцией, есть во всех этих слоях. У воров их тоже много.
Андрей Шарый: Я тогда немножко по-другому поставлю вопрос. Почему нет гражданского сопротивления у нынешнего российского общества в достаточной степени, чтобы хоть как-то организоваться и противостоять вот этой недемократичной власти?
Елена Боннэр: Не знаю. Меня это удивляет. Украина сопротивляется, Грузия сопротивляется, только Россия... Не знаю. Мне даже во сне снится другой народ, мои санитары-носильщики военного времени, мальчики, между прочим, теперь я понимаю, раньше я думала - взрослые. Мне не хочется в данном случае сваливать на Сталина: ах, там, 70 лет или сколько-то лет Сталина, поэтому мы такой несчастный народ. Сталин же и для Грузии был столько же лет, и для Украины, и никак не милостивее относился к ним. А в отношении диссидентов, вот этой небольшой кучки людей - какие-то другие задачи, кому-то, очень немногим удалось вернуться к профессиональной деятельности, многие уехали, я думаю, чувствуют одиноко себя на Западе. Я по старости уехала, и мне нехорошо тут, не подумайте, что с детьми нехорошо мне быть или еще что-то, в том плане, что я не дома. Мне уютно, все нормально, и я не дома, я хочу домой, но сил на это у меня нет. Кроме того, я вам скажу про мое поколение правозащитников. Все-таки другие задачи были и, действительно, неполитические задачи были, а сегодня они могут быть и политическими. Но вместе с тем я все время вспоминаю стихи Багрицкого: "От черного хлеба и верной жены мы бледною немочью заражены... Копытом и камнем протоптаны годы и горечь махорки на наших губах. Чуть ветер, чуть север - и мы облетаем. Чей путь мы сегодня собой устилаем? Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут? Мы - ржавые листья на ржавых дубах..."
