Эту диалектику в своё время недооценил Горбачёв, но за ним и не числилось ничего такого, за что соотечественники, воспользовавшись первым дыханием свободы, могли поставить его перед судом враз осмелевшей истории. Медведев с Путиным не такие белые и пушистые, а по опыту Горбачёва знают, что в России, едва ослабив гайки, можно выронить ключ - и дальше они будут раскручиваться сами. Дав свободу слова, первое, что может услышать Медведев, - что он вообще-то не президент. Первое, что может сделать, перестав быть басманным, правосудие, - поменять местами Путина и Ходорковского. Не надо много воображения, чтобы нарисовать остальное и дальнейшее.
Представим себе, что Медведев с Путиным пригласили к себе, скажем, Караганова и его братьев по разуму - тех, что называют себя яйцеголовыми.
- Ну, всё! Кончаем трёп про управляемую демократию - начинаем управляемую демократизацию.
- Гениально! Новая политика - новый слоган. Долой управляемую демократию - даёшь управляемую демократизацию! Народ вас поддержит.
- В этом нет сомнения, но нам хотелось бы всё же знать, как, по-вашему, мы должны это делать, чтобы сохраниться в качестве главных управленцев-демократизаторов?
- Надо подумать.
То же самое и Гайдар с Чубайсом… Они ровным счётом ничего не говорят, как всё-таки Медведеву с Путиным и рыбку съесть, и на кол не сесть.
Дело в том, что ответа на этот вопрос в природе, кажется, не существует.
И рад бы в рай, да грехи не пускают. В развитие этого положения Нобелевский лауреат Дуглас Норт в 1993 году придумал красноречивый термин: «инерция маршрута». Он означает то же самое, что памятные россиянам старшего поколения «родимые пятна проклятого прошлого». Часто употребляется и слово «менталитет». Неуважение к собственности, отвращение к законности, взяточничество и органичная недобросовестность низов и верхов досталась России от её истории, особенно - от советской, и нет теории, которая могла бы подсказать, что с этим делать. «Россия, - писал ещё в 2001 году Уильям Одем, бывший глава Национального агентства безопасности США, - сегодня срослась с комплексом старых и новых институтов, которые для российской элиты со дня на день становится дороже ниспровергнуть, чем увековечить». Правитель может вдруг от души пожелать подарить родной стране демократию: свободную печать, независимый парламент, независимые суды, но он знает, что они тут же раскопают все его грехи. Одем признавался, что ему совершенно непонятно, как в этих условиях хотя бы приступить к созданию общественных и государственных институтов западного качества.
Обо всём этом на волнах «Свободы» можно было услышать еще в конце 2001 года. С тех пор ясности ни у кого не прибавилось. Не стало менее злободневным и соображение Одема, прозвучавшее в конце той передачи: « Россия более не является великой державой и вряд ли станет ею в ближайшие десятилетия. Обращаться с ней как с великой державой - не в интересах России и не в интересах Запада. Это подбивает Россию к реставрации репрессивного режима, к ликвидации скромных достижений, которых россиянам удалось добиться в области прав человека, и к растранжириванию ресурсов на сеяние раздора на международной арене».
