В Берлине в мужской тюрьме поверх забора в три ряда натянута колючая проволока. Как и полагается в местах лишения свободы. Но в одном месте под забором есть ход для котика. Это все, что можно сказать о Германии. А я хочу снова написать о нашей Галине Казанковой.
Галина – поникшая 50-летняя женщина, которая полжизни провела на наркотиках. Ей бы лечиться, но у нее никогда не было такой возможности. И вот, посадили. Сначала ей дали 5 лет и отправили в колонию. Потом дело вернули в суд из-за нарушений. Галину тоже вернули в Москву, судили повторно, запросили 9,5 лет. Оставили 5. Опять отправили в колонию, потом вернули на апелляцию и, внезапно увидев нарушение, снизили срок до 4 лет. И отправили обратно в колонию. И все это длится четвертый год. Следователям, прокурорам, судьям, даже адвокатам по назначению абсолютно все равно, сколько она проведет в заключении: 9 лет или 4 года. Не все равно Галине и ее общественным защитникам – социальным работникам Лене Грозновой и Асе Сосниной.
Судили за попытку продажи: как утверждает сама Галина, сотрудники полиции подослали к ней знакомую, которая говорила, что ей очень плохо, и умоляла продать хоть немножко героина. После передачи наркотика Галину задержали. Речь шла о полутора граммах вещества.
Это, по всему судя, типичное дело, основанное на провокации. Лена с Асей пытались подключиться к защите Галины с самого начала наравне с адвокатом – в Уголовном кодексе это прописано. И когда в 2014 году начался суд, Галина на каждом заседании подавала ходатайство, чтобы кого-то из общественных защитниц включили в процесс. Но судья каждый раз отказывал и быстро отправил обвиняемую в колонию.
Ася Соснина говорит, что первый суд вели по очереди четыре или пять адвокатов по назначению. С ними со всеми они с Леной пытались наладить взаимодействие, объяснить, чем могут быть полезны, что у них – один интерес. "Не получилось. Адвокаты любую попытку контакта воспринимали как помеху", – говорит Ася.
Поэтому именно общественные защитники стали добиваться пересмотра дела и подали на кассацию. "Общественному защитнику юридическое образование не требуется, – говорит Ася. – С нами работал юрист от Фонда имени Андрея Рылькова (некоммерческая организация, выполняющая функции иностранного агента) Владимир Цвингли, который меня и подготовил. В принципе, часа три можно посвятить чтению Уголовного кодекса и получить минимум необходимых знаний, чтобы знать, как идет сам процесс. Самое главное – взаимодействие с человеком, которого ты защищаешь. Чтобы он сам понял важность отстаивания своей позиции".
Тот факт, что защитники не были допущены к работе, кассационный суд счел нарушением права Галины на защиту. Она отсидела 2,5 года, когда был назначен второй суд, и общественные защитники начали настаивать на прекращении дела вообще. Дело в том, что Европейский суд по правам человека уже сто раз заявлял: приговор, основанный на явной провокации и подстрекательстве со стороны сотрудников полиции, – это плохой приговор выполнения законов.
По таким делам у Европейского суда огромная практика, и в своих решениях он приводит признаки недопустимой провокации: "В любой негласной операции должно соблюдаться требование о проведении расследования в основном пассивным способом. Это, в частности, исключает любое поведение, которое может расцениваться как давление, оказанное на заявителя с целью совершения им преступления, такое как инициативный контакт с заявителем, повторное предложение после первоначального отказа, настоятельные требования, повышение цены по сравнению с обычной или обращение к состраданию заявителя с упоминанием абстинентного синдрома".
Но мало того – Россия же регулярно платит за это. Первым выигранным в Страсбурге прецедентным делом был кейс "Ваньян против России" в 2005 году. Вот цитата из решения Европейского суда: "Заявителю позвонила З.О. Она жаловалась на жесточайшую наркотическую ломку и просила приобрести для нее наркотики, в противном случае грозила покончить жизнь самоубийством. Заявитель согласился приобрести для нее наркотики, встретился с З.О., которая передала заявителю 200 рублей…"
С каким-то редким мазохизмом российская система продолжает штамповать дела по сбыту наркотиков, основанные на подстрекательстве
На этом основании Ваньян был признан виновным в сбыте. В деле не было ни результатов слежки или прослушки, какой-то иной оперативной информации. И Европейский суд постановил, что приговор основан только на доказательствах, полученных в результате провокации. Значит, было нарушено право на справедливое судебное разбирательство. Поэтому судьи присудили Ваньяну компенсацию в 4000 евро, которую он должен был получить от российского правительства.
Впоследствии в Страсбурге еще не раз выносили решения о том, что "контрольная закупка", то есть провокация, не может быть единственным доказательством для вынесения обвинительного приговора. Поэтому в 2012 году компенсацию в 4000 евро присудили Веселову и в 2600 евро – Дружинину. В 2015 году от 2900 до 3150 евро – пяти заявителям по делу "Лебедев и другие против России". А в 2016 году по 3000 евро получили Мордвинов и Никитин, от 1300 до 3000 – сразу 11 заявителей по делу "Ульянов и другие против России".
Но с каким-то редким мазохизмом российская система продолжает штамповать дела по сбыту, основанные на подстрекательстве. Ведь Галине также подослали знакомую, потом допрашивали в состоянии ломки до поздней ночи. Все это и хотели донести до суда общественные защитники. Но в системе ничего не поменялось. Прокурор на втором суде запросила даже больше – 9,5 лет тюрьмы. Адвокат на чтение приговора не пришел вообще. Судья оставила приговор без изменения – 5 лет – и заявила, что ниже не бывает. Галина сначала сникла, но потом решила все равно добиваться оправдания и с помощью Аси подала на апелляцию. На заседание апелляционного суда прежний адвокат по назначению тоже не пришел. На его месте сидела незнакомая женщина, которая видела Галину впервые в жизни. Было понятно, что заседание проведут "на автомате" – и также на автомате приговор оставят без изменений. Ася посовещалась со своей подзащитной, и они подали совместное ходатайство вернуть прежнего адвоката, который хотя бы читал дело. В результате рассмотрение дела перенесли, адвоката вернули. Но только на одно это заседание, Галина заключила договор с другим защитником. Результат: суд учел нарушение (одно из десятка) и снизил срок до 4 лет.
Это, конечно, тоже не оптимальный результат, но он показывает, что общественный защитник без профильного образования сегодня зачастую работает лучше, чем адвокат по назначению. Просто Асе не все равно, и она видит в Галине прежде всего очень уязвимого человека, который нуждается в защите.
– Сидеть ей осталось год, – говорит Владимир Цвингли, который готовил документы для юридической защиты Галины. – Вернувшись в колонию, она может подавать на условно-досрочное освобождение. Если Европейский суд констатирует, что было нарушено право на справедливое судебное разбирательство, то на этом основании можно будет подавать в Верховный суд России, который имеет возможность отменить решение нижестоящего суда. И значит, возможен новый пересмотр.
Правда, в Страсбурге такие решения выносят регулярно, но не слышно, чтобы Верховный суд что-то потом пересматривал…
Анастасия Кузина – журналист, участница Фонда имени Андрея Рылькова
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
