"Его били целых два дня. Из-за денег. Замполит с позывным "Депутат". 2-й мотострелковый батальон, штурмовая рота, 1-й взвод, часть 46102. Били лопатой и палками, как собаку. На второй день он умер", – написала жена контрактника в комментарии к одному из постов о вымогательствах и убийствах ("обнулениях") в российской армии. Эта история – одно из многочисленных свидетельств беспредела в российской армии, который происходит на протяжении уже почти четырех лет вторжения в Украину: от расстрелов за нежелание идти в "мясные штурмы" до издевательств и казней за отказ отдавать деньги командирам.
"Показалось изначально, что там что-то не так"
Как выяснила редакция Север.Реалий, речь идет о 50-летнем Алексее Григорьеве. Его родственница Ирина называет его "большим патриотом родины, который даже в отпуск никуда из России уезжать не хотел и уже давно рвался на так называемую СВО, несмотря на противодействие жены".
– Она ему говорила: куда ты пойдешь, успокойся, 3 года отговаривала его от этой глупой затеи, а он все твердил: "Я хочу, своих не бросают". У него там два друга воюют, его интересовало всё, что там происходит, он постоянно звонил им, расспрашивал.
По словам Ирины, у Алексея с женой двое своих детей и под опекой – 10-летний племянник Дима из Краснодара, чьи родители погибли в прошлом году, а родственники, которых немало, взять его наотрез отказались.
– Он только начал Алексея папой называть, и теперь опять без папы, говорит – "каждый год я сирота".
Григорьевы живут в Москве. Алексея Ирина называет "человеком из 90-х – накачанный, умел обращаться с оружием".
– У него была нормальная работа в "Мосводоканале", платили неплохо. Но этим летом ему удалось настоять на своем – в июне он полетел в Магадан, чтобы заключить контракт.
"Патриотизм и стремление оказаться среди своих" не помешало ему внимательно изучить, в каких регионах единовременные выплаты при подписании контракта самые большие. Он рассказывал, что в Волгограде ему предложили почти 1 200 000 рублей, в Чебоксарах около двух миллионов, а в Магадане 2 600 000. И Григорьев выбрал Магадан.
Контракт с министерством обороны Григорьев заключил 6 июля. Из Магадана его перебросили в Бикин (Хабаровский край), где находилась воинская часть – там новоиспеченных контрактников продержали около трех недель: "то борт не взлетел, то автобус поломался".
– 24 июля вечером они наконец прилетели под Ростов. Он позвонил жене буквально на 2 две минуты – сказал, что телефон разряжается, – говорит Ирина.
Второй раз Алексей вышел на связь 27 июля.
– На все вопросы: "Ну, скажи, где ты, как там все, как зовут замполита" – он отвечает: "Нет, не знаю". И как-то настороженно. Жене его показалось с самого начала, что там что-то не так. Он сказал, что у них телефоны забирают. Странно – они же еще на учениях, не на боевых действиях. Их привезли в село Рубашкино под Донецком, потом, видно, на машинах развезли по ротам. Он говорил: "Мы неделю-две здесь будем, а потом уже выйдем на задание". И еще сказал, что связи нет, надо симку менять.
Потом выяснилось, что позвонить домой разрешают всего раз в неделю. Родным Григорьева это показалось странным. 4 сентября, в день его рождения, сестра поехала в военкомат – хотела узнать, как его поздравить. Но в военкомате ей вручили извещение о том, что Григорьев умер своей смертью от сердечной недостаточности.
"Каждый врал своё враньё"
Получив извещение о гибели Алексея, сестра стала спрашивать про деньги.
– Она сразу спросила, в ту же минуту: "Где здесь подают на выплаты?" И позвонила жене – нет ли у нее случайно его паспорта. Видимо, какие-то документы для выплат нужны были. Я в шоке была. Думаю, как может человек в такую минуту думать про документы?
По словам Ирины, "вранье насчет того, как именно умер Алексей Григорьев, началось прямо в военкомате". Его сестре сказали: "Он летел, ему плохо в самолёте стало, он там и умер". Сестра поинтересовалась, когда и куда он летел – и тогда версию переменили: нет, он умер прямо в части. "Якобы он бежал, ему стало плохо, его откачали, он встал, опять побежал, ему снова стало плохо, но второй раз не откачали, и он умер". В самом извещении о гибели написано сухо – "возвращаясь с занятий, военнослужащий почувствовал себя плохо, потерял сознание, реанимационные мероприятия не помогли, причина смерти устанавливается".
– Вот такой бред они несли. И мы начали в тот же день заниматься его поисками. Взяли извещение и сразу поехали в министерство обороны проверять его статус. Статус у него был действующим: всё хорошо, жив-здоров. Мы тут же в морг № 522 звоним, там говорят, такой не приезжал, тела в морге нету.
По словам Ирины, "у семьи очень хорошие связи в Москве: один родственник – полковник, другой – тоже военный, работает в министерстве обороны". Естественно, их попросили помочь, и они "всех подняли на уши". Тогда нашелся военный, которого она называет "направленец" – отвечающий за отправку родственникам тел погибших военнослужащих. Он сообщил, что тело Алексея опознали в Ростове," смерть произошла от сердечной недостаточности". Но в справке о смерти, которую получила семья, написано, что она выдана в Донецке, и там же прошло опознание.
– И как же он может быть в Ростове опознан, если у него статус действующий? В ростовском морге статус сразу бы изменили. То есть направленец этот, Федотов Валентин Николаевич, тоже врал. Но у нас есть знакомые из контрразведки, они нам в тот же день быстро пробили всё. И нашли сводку, что он пропал без вести в посёлке Шевченко.
Дали телефон дежурного и сказали, как надо с ним пообщаться. Дежурный сказал: "Да, он был там, в посёлке Шевченко, была атака, дронами его ранило, его привезли в часть, он по дороге умер". Ну, если ранило, это же не от сердечной недостаточности! В общем, каждый врал своё враньё.
Врали, по словам Ирины, и в министерстве обороны. Картина складывалась такая: извещение о смерти есть, статус действующий (жив), тела в морге нет, а сотрудник военкомата говорит: "Я не могу по нему добиться никакой информации, меня просто игнорят". Алексей умер 29 июля, а извещение в военкомат пришло только на третий день – 1 августа.
– У них же опознание должно быть по отпечаткам (пальцев, ладоней – "Окно"). Отпечатки должны в Москву отправляться для подтверждения. У него не было такого. Как нам сказали, он был опознан по паспорту и все. Его не было в морге 522-го центра (522-й ЦПООП – Центр приема, обработки и отправки погибших), его тело нашлось, когда мы уже всех их вместе начали дрючить, тогда они зашевелились. Там все переругались и решили от нас избавиться в один день. 12 сентября привезли тело, а военкомат не мог с 1 августа ничего узнать. 13-го у него статус поменялся.
И только потом, окольными путями, через "свои источники" Григорьевым удалось узнать, что с ним случилось на самом деле.
– У них же контрактные деньги даются приблизительно через месяц. Он заключил контракт 6 июля, 27-го прибыл на место. Замполит приказал ему отдать карту Газпромбанка и требовал пин-код от нее. Алексей не говорил. Его били два дня. А когда на второй день совсем забили, тело хотели просто выбросить в посадку. Двое бойцов это видели, испугались, что они следующие будут, и сбежали в СОЧ (самовольное оставление части – "Окно"). А по нему дали сводку, что он пропал без вести 29 июля. А потом поняли: а что, если сейчас военная полиция поймает и привезёт тех, кто в СОЧ убежал, а тут тело лежит – и сводка, что он пропал без вести. Поэтому и дали извещение о смерти, которое пришло 1 августа.
По словам Ирины, жена Алексея добивалась, чтобы в его части ей рассказали подробности – как и где умер ее муж, но ей никто не мог ответить.
– Человек, который занимается документами, сказал, что в свое время она все узнает – переписка с ним сохранилась. Узнать правду помогла жена одного из сослуживцев Алексея – через нее удалось найти свидетелей того, как из-за пин-кода к банковской карте его избивали два дня палками и лопатой и в конце концов забили до смерти. Они убивают своих солдат просто у себя в части, даже быстрее уничтожают, чем украинские дроны, – негодует Ирина.
По ее словам, раньше она слышала рассказы о вымогательствах и издевательствах в российской армии, но до гибели Алексея "не очень этому верила": "Мало ли что пишут". Теперь никаких сомнений не осталось.
– Это система, с ней бороться нереально. Они все повязаны: прокуратура, Минобороны, Следственный комитет, морг. Врали все – и направленец, и командир, дававший извещение о смерти, и его замполит, убивший Алексея в части из-за карты, а что тело так долго лежало – наверное, ждал, пока зайдут эти деньги, хотя смысла не было, он же пин-кода не знал.
Теперь произошедшее с Григорьевым Ирину уже не удивляет.
– Военные, мне кажется, думают, что история с платными контрактами скоро заканчивается, поэтому и выбивают деньги из солдат с такой жестокостью Я смотрю, сейчас уже ни в метро никто не сидит, на контракты не зазывает, ни денег таких уже не платят. Думаю, командиры Алексея тоже знали, что вот сейчас закончатся эти выплаты, хотели скорее последние деньги отнять у людей. Я знаю, как мыслят люди с погонами и при деньгах: они считают, что все могут, что это нормально. У них другое мышление. Просто потому, что им ничего не будет за это. Они очень жестокие. Считают, если ты пришёл, подписал контракт, ты вообще никто и звать тебя никак. Им только – что бы с тебя поиметь, я тебя сейчас прибью, в лесопосадку выкину, кто узнает, а у меня на кармане будет почти 3 миллиона.
По словам Ирины, только благодаря их "связям" и настойчивости тело Алексея все-таки нашли и привезли.
– Наш родственник нам все выслал и сказал, где этот доктор, который вскрытие делал, и что справку левую сделали в Донецке, а вовсе не в Ростове. В морге просто так вам никто не скажет, есть тело или нет. У нас там просто хорошие знакомые, они сидят, по базе пробивают и нам сообщают. А если вы простой человек, вам даже непонятно, где запрос делать. И в Минобороны вы приходите статус человека узнать, а вам могут сказать: "Приходите завтра". Если бы не было таких связей и знакомств, мы бы, наверное, ничего не узнали.
Получит ли семья Алексея Григорьева выплаты за его гибель, Ирине неизвестно, но, по ее словам, уже есть адвокат, "который занимается этим вопросом". Они послали запрос в СК с просьбой провести расследование причин гибели Алексея Григорьева, но ответа пока не получили.
Похоронили его 19 сентября.
– Его отправили в Новоархангельское трупохранилище под Москвой. Когда мы его стали искать, заведующая позвонила: "Вы не переживайте, он приехал, с телом всё хорошо". Но тело приехало 12 сентября, а перед тем месяца полтора лежало, там уже побои не увидишь и ничего не докажешь теперь. Они же его готовили к выбросу, да так, чтобы не опознали: он приехал без жетона, без вещей, без всего. Ведь если человек умер своей смертью, какой смысл с него жетон снимать? Он прилетел в часть 24 июля, на связь вышел 27-го, а 29-го его забили. Вот вам и армия.
Подобных историй в российской армии множество. Так, бывший военнослужащий из Ижевска, снайпер, а теперь инвалид из-за ранений, рассказывает о практике "обнулений" в своем подразделении – в частности, о двух сослуживцах, застреленных при попытке покинуть позиции. Третий боец, по словам бывшего снайпера, прострелил себе ногу, чтобы не эвакуировать тела по приказу командира. За это “командир… приказал задвухсотить (убить – "Окно") его... Не выполнил этот приказ… Все, он двухсотый. Вместо двух – три двухсотых. Я говорю, у меня, вот, в моей группе такая х***я”.
К юристу Ксении Лой обратился сын военнослужащего, погибшего в распределительном пункте для самовольно оставивших часть. Он поехал на лечение и не вернулся, его задержала военная полиция и отправила в распределительный пункт. На связь он перестал выходить в апреле, о его смерти родственники узнали только через несколько месяцев. В части тянули с передачей тела, пытались переложить на родных расходы по его доставке. По официальной версии, погибший "забаррикадировался в помещении, упал вместе с двухъярусной кроватью, чем нанёс себе тяжёлые повреждения и через 12 часов умер". Юрист обратила внимание на то, что экспертиза зафиксировала травмы, "характерные для сильнейшего механического воздействия уровня падения с большой высоты или тяжёлого удара массивным предметом".
Никакая медицинская помощь ему не оказывалась, в возбуждении уголовного дела отказано. В комментариях выражаются сомнения в правдивости официальной версии случившегося: "Даже без экспертизы понятно, что избили до смерти".
Бывший военнослужащий 12-го гвардейского танкового полка, войсковая часть 31985, Михаил с позывным "Крест" сообщает, что у военнослужащих в различных подразделениях командование систематически силой отнимало паспорта, военные билеты и другие личные документы. По словам Михаила, об этой практике ему рассказывали многие военнослужащие с разных направлений. Он заметил, что "после изъятия документов некоторые бойцы пропадали", а потом по их документам, оставшимся в штабах, "оформлялись кредиты, а персональная информация могла уходить третьим лицам". Михаил называет это преступной схемой.
Военнослужащий 423-го гвардейского мотострелкового полка, войсковая часть 91701, заявляет, что передал своей жене видеозаписи с издевательствами со стороны командиров над рядовыми, которые в результате получают серьёзные травмы. "Там есть видео, как они людей насильно пристёгивали, как… тут все в крови, как они насильно людей увозят". Ранее этот военнослужащий вместе со своим сослуживцем сообщил о том, что в их подразделении командиры занимаются "обнулениями" личного состава, открыто собираются "отправить личный состав на боевое задание, где, как они утверждают, их обнулят".
Военнослужащий Алексей рассказывает, что в подразделениях, где он проходил службу, "всегда обнуляли, при мне троих обнулили!" По его словам, для убийств вызывают специальных бойцов, которые этим занимаются, так было и во время конфликта, возникшего между сослуживцами в одном из учебных лагерей. Алексей говорит, что один из убитых перед расправой подвергся издевательствам – его сутки продержали пристегнутым наручниками и только потом расстреляли. В комментариях можно прочесть: "Уверен, что такого не было даже у гитлеровских нацистов, и даже в Красной армии во время ВОВ до такого не опускались. Но путинская РФ смогла удивить всех. А фашисты, конечно, в Киеве, а не в стране, где даже над своими измываются так, что гестаповцы в аду стоя аплодируют".
Тётя военнослужащего 6-го гвардейского танкового полка, войсковой части 93992 Владимира Дульянинова сообщила, что много раз жаловалась в различные инстанции на беспредел в 6-м танковом полку, но ответа не получила. Племянник рассказал ей "о систематических вымогательствах, хищениях и насилии внутри подразделения", о принудительных сборах под угрозой физической расправы "на нужды части". Она уточняет, что "переводы осуществляются на личные карты офицеров. Указан конкретный получатель – лейтенант Руслан Даудгаджиевич О., позывной "Даргинец".
Владимир Дульянинов рассказал, что солдат вынуждают перед выходом на задания оставлять командирам банковские карты и ПИН-коды к ним, а также о практике убийств "неугодных" в его полку. По его словам, приказ "обнулять" бойцов отдаёт командир с позывным "Сумрак", исполняет военнослужащий "Заяц". К преступлениям причастны комбат с позывным "Вудман", замкомбата "Борзый", командиры рот "Сумрак", "Даргинец" и "Терек". Они же, как утверждает военнослужащий, прикрывают преступления обвинениями в дезертирстве.
– Практика пыток, избиений и "обнулений" в российской армии действительно существует, как из-за конфликтных отношений, так и из-за денег, которые командиры отнимают у рядовых, – подтверждает сотрудник правозащитной организации "Идите лесом" Иван Чувиляев. – Это же замкнутый армейский мир, оттуда никто никуда не денется, а если кто-то будет писать родным или пытаться сделать публичными эти вещи – ну, таких "обнулят", и все.
