Российская экономика уже почти два года живет в чрезвычайном режиме, который определяют война и международные санкции. Судя по тому, как все развивается, этот чрезвычайный режим может растянуться на долгие годы – как в Иране, опыт которого проанализировали в своей статье ученые Института экономики РАН Наталия Смородинская и Даниил Катуков.
Структура иранской экономики не слишком отличается от российской: обе страны сильно зависят от экспорта нефти. В режиме противодействия международным ограничениям иранские власти существуют гораздо дольше российских. Американские санкции действуют с 1979 года. C 2011-го санкции, причиной которых является ядерная программа Ирана, стали по-настоящему международными – их поддержала ООН.
Анализ происходящих в Иране процессов дает возможность заглянуть в российское будущее. Тем более что предложенный экономическим блоком набор мер, направленных на противодействие санкциям, во многом повторяет создание Тегераном "экономики сопротивления".
Смотри также Устойчив ли режим петрократии?Первое, на что обращают внимание в своем тексте Смородинская и Катуков: Ирану так и не удалось уйти от сырьевой зависимости. Из-за технологических ограничений импортозамещение базируется на устаревших технологиях. В большинстве отраслей иранцы либо пытаются воспроизвести то, что когда-то умели, либо всеми правдами и неправдами завозят то оборудование, которое могут достать в рамках "параллельного импорта". О новейшем оборудовании речи нет.
Построить конкурентоспособное производство в этих условиях практически невозможно, особенно если учесть, что импортозамещение нацелено на удовлетворение довольно ограниченного внутреннего спроса, а крупные мировые производители бьются между собой за глобальный рынок. Масштабы несопоставимы. Заместить продукцию низкого и среднего уровня сложности, вроде еды и одежды, еще как-то можно. Все, что сложнее, придется продолжать закупать в рамках того же "параллельного импорта".
Отсюда следует переход ко второй группе проблем, которая связана с растущей зависимостью от "альтернативных партнеров", главным из которых и для России, и для Ирана стал Китай. Зависимость от Китая выливается в требование серьезных скидок на сырье и монопольно высокие цены на их готовую продукцию. Деваться иранским и российским компаниям некуда, приходится торговать с теми, кто соглашается, причем на их условиях. Кто-то мог питать надежды на то, что благодаря санкциям российские предприятия на китайских станках займутся той самой "реиндустриализацией", о которой столько говорилось перед войной. Опыт Ирана показывает, что на практике идет "перехват обрабатывающих производств" прагматичными восточными партнерами.
Президент ПАО "ОАК" Юрий Слюсарь, министр промышленности и торговли РФ Денис Мантуров и гендиректор Китайской государственной компании Commercial Aircraft Corporation of China Ltd. (COMAC) Чжуан Юнлун (слева направо), 2016 год
Третья группа проблем неразрывно связана с двумя первыми. Это хроническая инфляция и обесценение национальной валюты. Смородинская и Катуков подчеркивают, что основным источником инфляции служат структурные проблемы. Из-за международных ограничений экспорт сжимается, а доходы от экспорта падают еще сильнее, поскольку сокращаются не только физические объемы поставок, но и цены. Партнеры, которые закупают сырье в обход санкций, требуют скидок. Ограничения на поставки в подсанкционную страну высокотехнологичных товаров и оборудования ведут к росту издержек из-за необходимости ограничения обходить.
В связи с этим приходится выстраивать сложные финансовые и логистические схемы, которые работают лишь в ограниченный период времени – до тех пор, пока они не станут прозрачными и понятными в развитых странах. Потом приходится все начинать сначала. Все это выливается в дефицит валюты, необходимой для оплаты критически важного для экономики импорта.
Такую инфляцию и девальвацию невозможно победить повышением ставок (а именно это сегодня главный инструмент Банка России, нацеленный на обуздание цен). Попытки подавить перегретый спрос не только не помогут, но еще и могут серьезно навредить, поскольку запретительный уровень ставок по кредитам, скорее всего, приведет к сокращению объемов производства гражданской продукции, удовлетворяющей платежеспособный спрос.
Смотри также "Убирают умных, назначают верных". Война и экономические чиновникиСейчас главным драйвером роста российской экономики является так называемый "бюджетный стимул". По оценке авторов статьи, его совокупный размер в 2022–23 годах составил около 10% ВВП. Эта ситуация крайне уязвима и чревата "макроэкономической ловушкой". Высокая инфляция заставляет наращивать бюджетные стимулы. Главные статьи федеральных расходов – военное производство и социальные выплаты населению. В условиях роста цен даже для поддержания существующего производства оружия, боеприпасов, обмундирования и всего остального, что требуется воюющей армии, приходится платить все больше и больше.
Социальные пособия тоже все время приходится индексировать. Эти две статьи государственных расходов – основной источник инфляции. Рост финансирования только сильнее разгоняет цены. Если начать ограничивать расходы, можно свалиться в стагфляционную рецессию и рост социального недовольства. Ровно это и происходит в Иране.
Антиправительственные протесты в иранском Махабаде, 2022 год
Авторы указывают на то, что эффекты от международных санкций можно разделить на две группы. Это шоки, которые наступают непосредственно после введения тех или иных мер, и накопленные эффекты. Если шоки можно сгладить бюджетными вливаниями или административными мерами, то более длительные негативные последствия накапливаются столько времени, сколько длятся санкции. Отдельные успехи нивелируются снижением производительности и ростом структурной деформации экономики. Изоляция от развитых рынков заставляет поддерживать неэффективные и неконкурентоспособные в условиях открытой экономики производства.
У Ирана по сравнению с Россией есть два серьезных преимущества. Демографическая ситуация там радикально отличается от российской. Средний возраст почти на 10 лет ниже. Доля людей пенсионного возраста тоже ниже – в два с половиной раза. Никакого дефицита рабочих рук страна не испытывает: уровень безработицы превышает 10 процентов. Кроме того, Россия ведет полномасштабную войну, которая "перемалывает" огромное количество ресурсов (в том числе и человеческих).
Эти два обстоятельства обеспечивают гораздо более быструю структурную деформацию российской экономики, которая включает в себя перекос в пользу военно-промышленного комплекса и в ущерб гражданскому производству. Зависимость от цен на экспортируемое сырье в этих условиях повышается гораздо быстрее, а инфляционные процессы контролировать гораздо сложнее.