Ссылки для упрощенного доступа

Иосиф Бродский, 60 лет со дня рождения.


Ведущий программы "Liberty Live" Дмитрий Волчек:

Сегодня, 24 мая, исполняется 60 лет со дня рождения великого русского поэта, лауреата Нобелевской премии Иосифа Бродского. Слово моему коллеге Петру Вайлю, который был составителем двух сборников Бродского, автором книги и множества статей о нем, дружил с Бродским в последние годы его жизни.

Петр Вайль:

Юбилей Иосифа Бродского впервые отмечается без него. Он еще успел отпраздновать свое 55-летие и скончался через восемь месяцев - 28 января 1996-го года. Сегодня поклонники поэта собираются повсюду во всем мире, и самые важные в этом смысле - три города. Это Петербург-Ленинград, где 24 мая 1940-го года родился Бродский: там журнал "Звезда" устроил конференцию с участием около 50-ти докладчиков. Это Нью-Йорк, где поэт прожил более двадцати последних лет: там по сей день живут его вдова и семилетняя дочь. И это Венеция, где Иосиф Бродский похоронен - на кладбищенском острове Сан-Микеле. Он не оставил прямых указаний насчет места своего последнего упокоения, решение приняла жена Мария, и это решение выглядит мудрым и верным: между Россией и Соединенными Штатами, в великом городе той страны, которую Бродский так любил и о которой столько написал. Сегодня в Венеции начинается трехдневный симпозиум, который называется именно так примечательно: "Русский поэт на перекрестке культур. Италия в поэзии и прозе Иосифа Бродского". Место это действительно - особое.

Русский поэт, проживший четверть века в Америке и ставший фактом двух литератур - откуда в нем была такая сильная тяга к Италии? Об Италии - два десятка стихотворений: из самых лучших (такие как "Лагуна", "Пьяцца Маттеи"); большие, выходившие отдельными книжками, эссе ("Набережная неисцелимых", "Посвящается Марку Аврелию"). Ни года, кажется, у Бродского не обходилось без путешествия в Италию - иногда по несколько раз в год.

Конечно, проще и правильнее всего обратиться к самому Бродскому. В свое время я сделал это и получил ответ. Бродский сказал: "Что для меня Италия? Прежде всего то, откуда все пошло... В Италии произошло все, а потом полезло через Альпы. На все, что к северу от Альп, можно смотреть, как на некий Ренессанс. То, что было в самой Италии, разумеется, тоже Ренессанс - вариации на греческую тему, но это уже цивилизация. А там, на севере - вариации на итальянскую тему, и не всегда удачные".

Историко-культурные мотивы всегда были важны для Бродского (помимо прочего, он являл собой тип образцового туриста). В нем очень сильна была эта мандельштамовская тоска по мировой культуре. Но никакими умозрительными соображениями не объяснить тех мощных эмоций, которые звучат с такой силой только в итальянских стихах. Главная из них - восторг: "Я - в Риме, где светит солнце!"; "Я счастлив в этой колыбели Муз, Права, Граций..." Число восклицательных знаков и прописных букв в стихотворении "Пьяцца Маттеи", пожалуй, рекордное для Бродского. И вот еще о себе, в третьем лице: "Пьет чоколатта кон панна в центре мирозданья и циферблата!"

Не бог весть какой напиток "чоколатта кон панна" - какао со сливками - но Бродский, у которого случайного не бывает, называет не что-нибудь помужественнее из того, что он любил (40-градусную граппу, например), а сладенькую утеху гимназисток - потому что все возносится в высший ранг "в центре мирозданья и циферблата". Ключевое слово тут - "центр". Незатейливый перевертень "Рим-мир" был известен Бродскому изнутри, нутром. Лично. Италия была эмоциональным балансом, который удерживал в равновесии два дальних конца - Россию и Америку, от Архангельской области до штата Мичиган, от Петербурга до Нью-Йорка. Разрыв миров явственно существовал в поэтическом сознании Бродского. Италия - что-то сшивала, склеивала, соединяла. Не только историей и культурой, но просто своей несравненной гармонией - климата, природы, лиц, городов: Венеции, Флоренции, Рима.

Иосиф Бродский: стихотворение из "Римских элегий"

Черепица холмов, раскаленная летним полднем
Облака, вроде ангелов в силу летучей тени
Так счастливый булыжник грешит с голубым исподним
Длинноногой подруги
Я - певец дребедени, лишних мыслей, ломаных линий
Прячусь в недрах вечного города от светила,
Навязавшего цезарям их незрячесть
Этих лучей за глаза бы хватило на вторую
Вселенную.


Желтая площадь, одурь полдня
Владелец "Веспы" мучает передачу
Я хватаюсь рукой за грудь поодаль
Считаясь с прожитой жизнью сдачей
Как книга раскрытая на страницах
Лавр шелестит на выжженной балюстраде
И Колизей, точно череп Аргуса
В чьих глазницах облака проплывают
Как память о бывшем стаде
В конце сентября 1995-го года мы с женой гостили у Бродских в Тоскане. Простой крестьянский дом, переделанный в дачу, стоял на вершине холма. У подножья лесник по имени, конечно, Виргилий (Вирджилио) жег листву. Дым уходил к дальним холмам - тем самым, опять-таки мандельштамовским, "всечеловеческим - яснеющим в Тоскане", которые здесь бывают не только зелеными, но и синими, лиловыми, фиолетовыми. Жена Иосифа Мария взяла дочку посмотреть на костры. Они уже возвращались, поднимаясь по склону. Бродский, сидевший возле дома, оторвался от разговора и, охватывая взглядом всю картину, полувопросительно сказал: "Повезло чуваку?.."

XS
SM
MD
LG