Эпоха Ангелы Меркель – нынешний канцлер находится у власти восемь лет и имеет все шансы прибавить к ним еще четыре – похоже, войдет в историю как время, когда Германия вновь обрела уверенность в собственных силах.

Вот что говорила об этом сама Меркель в ходе предвыборной кампании: "Мы хотим создать страну, в которой каждый мог бы достичь своих идеалов. Я знаю, что пока далеко не все имеют такую возможность. Многие ищут работу, или лучшую работу, многие хотят заниматься чем-то другим. Помочь им – наша задача. У нас были хорошие четыре года, и хотелось бы, чтобы в 2017 году мы смогли бы сказать, что людям живется лучше, чем сейчас. Это моя цель, дамы и господа".


Из кризиса, в который пять лет назад погрузилась мировая экономика, крупнейшая страна Евросоюза вышла почти без шрамов. Немногие государства в нынешней Европе могут похвастаться тем, что во многих их регионах безработица находится на ничтожно малом уровне в 2-3%; в Германии таких земель несколько – Бавария, Саар, Баден-Вюртемберг. Секрет тут не только в традиционном немецком трудолюбии, но и в особой структуре германской экономики: около 70% наемных работников в ФРГ работают в средних и небольших фирмах (Mittelstand), для которых характерна узкая специализация и высокий технологический уровень. Как показал кризис, такие фирмы более устойчивы, чем глобализированные гиганты, зависящие от колебаний на финансовых рынках.

Такая немецкая модель, возможно, годится не для всех стран. Но то, что Германия играет роль локомотива, вытягивающего Европу из кризиса, уже очевидно. Причем это все больше проявляется не только в экономической, но и в политической сфере. Ангела Меркель в последние годы не раз колебалась, выбирая оптимальный для ее страны способ решения общеевропейских проблем. На юге Европы, погрязшем в социальных проблемах, ее не раз обвиняли в эгоизме и даже жестокости по отношению к менее благополучным странам. Однако в действительности Берлин, судя по всему, хотел избежать опрометчивых шагов. В конце концов он сделал ставку на дальнейшую экономическую и политическую интеграцию ЕС. В ее рамках неизбежно перераспределение средств от богатых стран и регионов к бедным – при строгом контроле за расходами и тесной координации экономической политики.

В лидерстве Германии в сегодняшнем ЕС мало кто сомневается. Но многие страны, прежде всего соседние с ФРГ, связывает с Германией и немцами далеко не только позитивный опыт. Как смотрят на сегодняшнюю Германию в трех таких странах – Франции, Польше и Чехии? Забыты ли исторические обиды и взаимные предрассудки? Чего ждут от Германии и чего опасаются ее соседи?

Призрак нового Бисмарка

Отношения Франции и Германии с момента прихода к власти социалистов во главе с Франсуа Олландом вряд ли можно назвать простыми. Этой весной разразился международный скандал, после того как пресса опубликовала проект программного документа французской Социалистической партии с резкой критикой канцлера Германии и ее политики. С тех пор страсти несколько улеглись, но разница в подходах Парижа и Берлина к решению европейских проблем остается.

Как бы то ни было, взаимные обязательства во франко-германских отношениях все равно преобладают эмоциями, считает Оливер Хоенг, научный сотрудник Кельнского университета, в настоящее время работающий над диссертацией в Париже. Он напоминает, что Ангела Меркель во время французской президентской кампании 2012 года активно поддерживала тогдашнего президента Николя Саркози. Оба лидера относятся к одной политической "семье" правоцентристских партий. Тем не менее подобное вовлечение немецкого лидера в предвыборную гонку во Франции – редкость. Такое рвение Меркель, естественно, оказало определенное влияние на ее личные отношения с победившим Олландом. Но оба они профессионалы и понимают, что нуждаются друг в друге. "Те разногласия, которые существуют во франко-германских связях, никоим образом не связаны с личными отношениями лидеров двух государств и с их партийной принадлежностью. Тут дело в разных экономических философиях", – считает Оливер Хоенг. И добавляет:

– Принято говорить, что франко-германского мотора недостаточно, чтобы добиться прогресса для всей Европы. Но без этого мотора не будет достигнуто согласия ни по одному вопросу. Два государства знают, что должны работать сообща, чтобы разрешить кризис еврозоны. Не исключено, что в случае формирования Меркель широкой коалиции с социал-демократами после этих выборов отношения между Францией и Германией станут более гладкими.


По мнению Анн-Мари Ле Глоаннек, специалиста в области франко-германских отношений с кафедры политологии парижского Института политических наук, политика Германии в ближайшие годы в любом случае не претерпит фундаментальных изменений:

– Какой бы ни была коалиция, измениться могут только определенные нюансы. Основная же линия останется прежней. Вероятно, мы увидим ряд обновлений, поскольку второе правительство Меркель (2009–2013) было сверхосторожным в политическом плане. Но каких-либо коренных перемен ожидать сложно. В этом контексте я думаю, что мяч находится на французском поле. А именно Франция нуждается в гораздо более существенных реформах, чем те, что были до сих пор представлены Франсуа Олландом. Основную роль в будущих отношениях Франции с Германией будет, на мой взгляд, играть экономическая устойчивость самой Франции.

Мнения французских политиков и аналитиков по поводу геополитических устремлений Германии разнятся. Одни считают, что цель Берлина – добиться господства в Европе, как во времена Бисмарка, хоть и более мягкими методами. Другие уверены, что современная Германия очень прагматична и не спешит брать более слабые европейские страны под свой патронаж.


Анн-Мари Ле Глоаннек убеждена, что Германия не стремится к господству в Европе. Но, по ее словам, экономический и политический вес этой страны толкает ее к роли естественного лидера. Оливер Хоенг, в свою очередь, обращает внимание на то, что Германия сознательно играет скромную роль при разрешении геополитических конфликтов, не стремится участвовать в военных действиях. Зато в процессах экономической интеграции роль Берлина трудно недооценить:

– Экономический и валютный союз уже стал общеевропейским будущим. И в этом будущем все ожидают германского лидерства, тогда как сама Германия еще не свыклась с этой мыслью. Многие немцы, например, шокированы тем, что их страна негативно воспринимается кое-где на юге Европы. Ведь в Германии формулу "помощь в обмен на реформы" считают вполне справедливой.

– Играют ли еще какую-то роль во франко-германских отношениях исторические проблемы, непростое общее прошлое двух народов?

– Недавний визит президента ФРГ Иоахима Гаука в Орадур – французскую деревню, уничтоженную нацистами, – еще раз продемонстрировал, что прошлое все еще здесь. Этот жест тронул сердца многих французов. Вместе с тем, конечно же, экономика стоит на первом месте. Франция – главный торговый партнер Германии. Политические связи двух стран развиты настолько, что вряд ли таким их уровнем могут похвастаться какие-либо другие государства. И прошлое не помешало нормализации отношений в последние десятилетия.

Не любовь, но хотя бы нормальность

"МЕРКОТУСК" – так звучит заголовок в сентябрьском номере наиболее массового польского еженедельного журнала Polityka. "Восемь лет Ангелы Меркель, шесть – Дональда Туска. В нынешней Европе немного руководителей правительств, которые бы так долго и так тесно сотрудничали друг с другом. Теперь Ангелу Меркель ожидает испытание выборами. Их результат важен для Польши и Дональда Туска", – говорится во вступлении к статье.

Автор Адам Кшеминьский пишет о том, что если предыдущие польские премьер-министры, к примеру, Тадеуш Мазовецкий, Лешек Миллер или Ярослав Качиньский, не очень-то ладили со своими немецкими коллегами, то отношения Туска и Меркель можно назвать "чуть ли не семейными". Они часто встречаются, между Варшавой и Берлином в последнее время нет каких-либо значительных конфликтов, хотя, например, слова Дональда Туска во время одного из совместных с Ангелой Меркель выступлений в Берлине главе правительства Германии могли и не понравиться: "Мы должны чрезвычайно серьезно относиться к каждой попытке фальсификации истории. Я уверен, что это, быть может, самое важное испытание для современной Европы. В жизнь входит поколение, которое не имеет никакого опыта жизни в старые времена, и, парадоксально, тем легче вырастить на такой почве ужасы национализма. Отсутствие исторической памяти было бы для нас очень опасным. И в этом смысле особенно важная задача стоит перед немцами. Я считаю, что уважение к исторической правде и понимание позиции не только самих немцев, но и их соседей остается для Германии чрезвычайно важным испытанием даже сегодня".

Польский публицист, бывший главный редактор журнала Newsweek Polska Войцех Мазярский считает, что развитие польско-немецких отношений в последнее время может служить примером для всей Европы. Напомним, что процесс польско-немецкого примирения начался в 1965 году с письма польских епископов немецким со словами "прощаем и просим прощения". Несмотря на трагические страницы прошлого, полякам и немцам удалось выработать общий язык, который позволяет спокойно говорить даже о самых сложных проблемах – без нагнетания напряженности, чтобы установить факты, понять друг друга и прийти к соглашению. "Мне кажется, что сейчас полякам даже проще разговаривать с немцами, чем, например, с украинцами", – считает Войцех Мазярский.

Между тем оппозиция, прежде всего консервативная партия "Право и справедливость", считает нынешнее правительство чуть ли не вассалом Берлина. Три года назад лидер этой партии Ярослав Качиньский заявил, что правящая ныне "Гражданская платформа" превратила Польшу в "немецко-российский кондоминиум". Это вызвало резкое неприятие со стороны политиков правящей коалиции, в том числе депутата от "Гражданской платформы" Анджея Халицкого: "Мы обращаемся к членам партии "Право и справедливость" с просьбой прекратить эти заявления, которые оскорбляют и самих поляков. Поляки должны гордиться тем, что уже более двух десятилетий живут в свободной и демократической Польше, и нет причин для кого бы то ни было ставить под сомнение нашу свободу и независимость".

Вот другой пример подобной полемики. Ярослав Качиньский, говоря о подписанном Польшей европейском соглашении по климатической и энергетической политике, заявил, что это нанесет огромный ущерб польской экономике. Причем, по его мнению, премьер Туск подписал документ для того, чтобы избежать гнева Берлина: "Дональд Туск, чтобы остаться в мейнстриме, чтобы не попасть в немилость к госпоже Меркель, не наложил вето на эти катастрофические решения!"



Войцех Мазярский, однако, считает подобные обвинения оппозиции в адрес нынешнего правительства безосновательными – по его мнению, они больше говорят о состоянии умов в самой оппозиции, нежели о правительстве или "Гражданской платформе":

– Польско-немецкие отношения – нормальные отношения между двумя европейскими странами, которые иногда соглашаются, иногда спорят, но по большому счету остаются союзниками и хорошими соседями. Особых конфликтов между Варшавой и Берлином нет. А вот в то время, когда власть в стране принадлежала партии "Право и справедливость" братьев Качиньских, конфликты и скандалы, тем правительством спровоцированные, были постоянно. "Право и справедливость" рассматривает межгосударственные отношения так, как это было в XIX веке – в духе "естественного" антагонизма между народами, которые по природе своей якобы имеют различные интересы и должны ссориться. Это такой национальный дарвинизм: народы должны соперничать, бороться за жизнь, проигрывать, выигрывать. "Право и справедливость" атакует "Гражданскую платформу", чтобы заработать политический капитал на националистических настроениях. Ведь заметной части электората близки националистические идеи.

– Но ведь, по данным опросов общественного мнения, более половины поляков позитивно оценивают нынешнее состояние польско-немецких отношений, и лишь каждый девятый респондент придерживается противоположного мнения. Имеет ли в таком случае смысл подобная политика?

– Нужно помнить, что любая политическая партия направляет свое послание не только тем, кого хочет убедить в своей правоте, чтобы получить голоса этих людей, но и своим уже давно убежденным сторонникам, своим избирателям для того, чтобы сказать им: мы непоколебимы, мы твердо придерживаемся нашей позиции. Для этого ведь и говорится все время о том, что авиакатастрофа в Смоленске была терактом, о немецкой угрозе, о "российско-немецком кондоминиуме" и так далее. Очевидно, что большинство поляков в это не верят, но какой-то процент, наоборот, охотно принимает такие идеи и поддерживает "Право и справедливость", считает эту партию своей.

Владислав Бартошевский – бывший узник Освенцима, а затем, уже в свободной Польше – министр иностранных дел, сейчас курирует в канцелярии премьер-министра польско-немецкие отношения. По его словам, укрепление двусторонних связей для поляков и немцев – просто путь к нормальному состоянию обоих обществ:

– Нашей целью не является какая-то заранее заданная любовь между двумя народами. Такая "любовь", навязанная сверху, может иметь место в авторитарных государствах. В демократических же странах можно стремиться к тому, чтобы лучше узнать друг друга, развивать отношения между конкретными людьми. На этой основе возникают симпатии, взаимоуважение, дружба, а иногда и любовь. Обязательной "любви по разнарядке" никто не требует, но нормальность должна быть.
"Немец" – больше не ругательство

У другой соседней страны, Чехии, с Германией исторически столь же непростые отношения, как у Польши. Исторические раны, нанесенные обоим народам ХХ веком: нацистская оккупация чешских земель и последовавшая вслед за освобождением депортация нескольких миллионов судетских немцев из тогдашней Чехословакии, – затягивались долго. Только в 1997 году была принята "Чешско-немецкая декларация о двусторонних отношениях и их будущем развитии", вдохновителем которой был тогдашний президент Чехии Вацлав Гавел. В ней Прага и Берлин декларировали свою приверженность демократии и отказ от решения возникающих проблем силовым путем. Были в документе и пункты, которые трудно было себе представить еще совсем недавно: не только раскаяние немецкой стороны за политику нацистского режима, но и признание чешской стороной "страданий и бесправия", причиненных выселенным немцам. В то же время пункт 4 Декларации признает за обеими сторонами “право по-разному оценивать события прошлого”.

Декларация 1997 года, однако, не стала последней точкой в чешско-немецких спорах. Уже пять лет спустя тема “декретов Бенеша” (их отмены безуспешно добивается Судетонемецкое землячество) затрагивалась в ходе парламентской предвыборной кампании в Чехии. Новый “рецидив” случился в январе этого года, незадолго до первых в чешской истории прямых выборов президента страны. Перед вторым туром “немецкий вопрос” начал муссировать один из кандидатов – и будущий победитель – экс-премьер Милош Земан. Похоже, это принесло ему часть голосов националистически настроенных избирателей (одним из “аргументов”, использованных предвыборным штабом Земана, было то, что супруга его соперника, тогдашнего министра иностранных дел Карела Шварценберга, австрийская дворянка, не говорит по-чешски).


По мнению главного редактора пражского еженедельника Respekt Эрика Табери, корни подспудной германофобии части чешского общества лежат в коммунистической эпохе:

– Целые поколения у нас еще недавно, при коммунистах, вырастали в такой культурной среде, когда им с детства рассказывали, что чуть ли не каждый немец – враг, особенно жители Западной Германии, которая то и дело ассоциировалась с нацизмом. Думаю, что такая пропаганда имела успех у части нашего общества. Я бы сказал, что это во многом проблема отдельных поколений, особенно тех, кому за 60. Милош Земан рассматривал эту возрастную группу как свою "целевую аудиторию" и имел успех. Но я не рассматривал бы эту проблему как долгосрочную. Думаю, что "немецкий комплекс" мы постепенно преодолеем.

– Германия – важнейший, можно сказать, жизненно важный экономический партнер Чехии (на западного соседа приходится около трети внешнеторгового оборота страны). Тем не менее некоторые чешские политики, как правые, так и левые, в последнее время говорят о необходимости изменения приоритетов в этой области, о том, что нужно максимально развивать торговое сотрудничество со странами, не входящими в Евросоюз, особенно с Россией и Китаем. Считаете ли вы такой подход правильным? С чем связано его появление?

– Я считаю этот подход ошибочным. Экономика приходит в себя после кризиса, и для нас по-прежнему важнейшей задачей должна оставаться интеграция в рамках Европейского союза, а не резкое продвижение на восточные рынки. Вдобавок эти рынки зачастую нестабильны экономически и политически. Мне кажется, и в этом случае отчасти речь идет о проблеме смены поколений. Если посмотреть на тех, кто представляет сейчас Чешскую республику на высоком уровне, то это в основном люди, которые провели молодость в коммунистической Чехословакии, изолированной от Запада, от каких-либо социальных и личных контактов с ним. Подсознательно они часто по-прежнему обращены на восток. Наоборот, поколение нынешних 40-летних, а тем более те, кто еще моложе, – это во многом люди, которые на Западе, в том числе в Германии, бывали, кое-кто учился там или ведет с ней бизнес. Так и происходит естественное укрепление связей.

– Президент Чехии Милош Земан отличается довольно нестандартным поведением и частыми резкими высказываниями, в том числе и по внешнеполитическим вопросам. Может ли его политический стиль привести к возникновению проблем в чешско-немецких отношениях?

– К сожалению, может. Если вспомнить время, когда Милош Земан был еще премьером, то и тогда он несколько раз допускал высказывания, которые возмущали немецкую сторону. Недавно, уже будучи президентом, в ходе визита в Германию и Австрию он снова говорил вещи, вызвавшие заметную негативную реакцию, в том числе об изгнанных после войны из Чехословакии немцах. Вскоре после этого я был на конференции в совсем другой стране, но там были коллеги из Австрии, которые рассказывали мне, в каком шоке они находились от его поведения. Это наносит ущерб чешским интересам, ведь основой политики в современной Европе является укрепление партнерских отношений и союзнических связей. Посмотрите на Польшу, на то, как ее представители ведут себя не только в повседневной, "мелкой" политике, но и на символическом уровне. Вспомним знаменитое выступление министра иностранных дел Польши Радослава Сикорского в Берлине, в котором он говорил о ведущей роли Германии в Европе. Эта речь вызвала там огромный резонанс, о ней много говорили, и в результате изменились взгляды немецкого общества на нынешнюю Польшу. У нас же почему-то преобладает представление, что мы должны быть такими немножко хулиганами, хотя в Европе на это смотрят в лучшем случае с улыбкой. Нам самим это не помогает, скорее наоборот.

– Каково, по вашему мнению, будущее чешско-немецких отношений? Это будет своего рода брак по расчету, более тесное партнерство или же, может быть, искренняя дружба?

– Думаю, что отношения изменятся в лучшую сторону. Я сам родом из южной Чехии, из приграничного района, где еще не так давно слово "немец" было почти ругательным. Но в последнее время ситуация очень сильно изменилась. Контактов с соседями на немецкой стороне стало гораздо больше. Чехи начали понимать, что даже те немцы, которые когда-то здесь жили, а после войны были выселены, – это в большинстве своем люди, которые не стремятся любой ценой вернуть себе утраченное имущество, а просто хотят иногда навестить свои родные места. Много студенческих обменов. Нет больше причин для того, чтобы мы смотрели друг на друга с неприязнью или презрением. В конце концов, мы во многом похожи, несмотря на то что чехи – славяне.

История, экономика, политика – на пересечении этих трех векторов находятся отношения Германии с ее соседями. Отношения, в которых надежды все еще перемешаны с опасениями, но последних становится все меньше. И нынешние выборы в парламент ФРГ, будем надеяться, никак не изменят эту тенденцию.