Такое неожиданное сравнение приводят эксперты Института экономической политики имени Гайдара в отношении российской промышленности. Причем “гавань” настолько “тихая”, отмечается в их недавнем обзоре, что “в 2016 году поверхность воды в ней перестали рябить даже заявления о скором завершении кризиса”. Наоборот, последние опросы предприятий, регулярно проводимые лабораторией этого института уже четверть века, показывают, что российская промышленность и не ожидает скорого выхода из нынешнего застоя.

По итогам десяти месяцев 2016 года в динамике промышленного производства в России сложился, условно говоря, некий “паритет”: пять месяцев роста к прошлогодним уровням и пять месяцев спада. Однако в октябре, данные за который только что представил Росстат, был отмечен едва ли не самый значительный с начала года помесячный прирост.

​Но можно ли в целом говорить о сколько-нибудь заметном восстановлении роста в российской промышленности? Или октябрьский “взлет” объясняется, скорее, лишь некими сезонными факторами – ну, скажем, из-за холодов резко возросло потребление электроэнергии и тепла или что-то подобное? Наш собеседник – руководитель лаборатории конъюнктурных опросов Института Гайдара Сергей Цухло:

- Думаю, говорить о каком-то “взлете” просто не имеет смысла. Поскольку этот взлет, очень “скромный” по масштабам, последовал за таким же “скромным” падением в сентябре. И, по нашим оценкам, в ноябре сохранится еще меньший взлет. В целом же темпы роста в российской промышленности остаются около нуля.

Многие чиновники, да и эксперты говорят об “адаптации российских предприятий к новой экономической реальности”. Но в чем, собственно, эта новая реальность проявляется? В том, что из-за резко упавшего внутреннего спроса предприятия всего лишь “адаптировали” под него объемы производства? То есть производят столько, сколько хоть как-то могут продать? А для “минимального” выпуска им, соответственно, требуются и минимум сырья или комплектующих, и минимум персонала, не более… Или вы понимаете это как-то иначе?

- Не совсем понятно, на чем основаны эти разговоры об “адаптации”? Мы с 2015 года начали рассчитывать специальный “индекс адаптации”, который основан на прямых оценках самими промышленными предприятиями положения дел на них и с запасами готовой продукции и сырья, и с кадрами, и с мощностями, и со спросом, и общего их финансово-экономического положения… Так вот по подавляющему большинству этих показателей абсолютное большинство предприятий считает их вполне “нормальными”! И это совершенно логично в условиях того специфического кризиса, в котором российская экономика оказалась в 2015-2016 годах.

Специфического – по сравнению с предыдущим, 2008-2009 годов? Тогда за резким спадом последовало и почти столь же скорое восстановление. Хотя и оно, как мы потом убедились, оказалось недолгим, в том числе – и для промышленных предприятий…

- У них не было проблем с “адаптацией” ни в четвертом квартале 2014 года, ни в первом квартале 2015 года. Поскольку сам масштаб падения промышленного производства, был крайне невелик в эти первые, самые психологически сложные для всех периоды. И по этой причине, да еще и потому, что их в межкризисный период “готовили”, условно говоря, ко второй “волне” кризиса - постоянно обсуждая эту проблему, когда она наступит, какой будет эта вторая “волна”, - предприятия оказались к ней “морально” готовы. Я напомню еще, что перед кризисом 2008-2009 годов в правительстве был весьма популярен тезис о том, что, мол, российская экономика оказалась тогда “тихой гаванью” в общемировом кризисе. В 2014 году такого уже не было, все “готовились” ко второй “волне” кризиса, в том числе и предприятия. А поскольку спад производства в кризис 2014-2016 годов оказался несравнимо меньшим, чем в предыдущий кризис, то в итоге “вхождение” в него и не вызвало никакой паники на предприятиях. Тогда как правительство, по традиции, готовилось к “прошлой войне”, прибегая к антикризисным мерам образца 2008-2009 годов. А потом было вынуждено “отыграть” назад, корректируя некоторые из них в сторону меньшего финансирования и меньшей значимости - в условиях вялотекущего кризиса 2015-16 годов.

​В одной из последних своих публикаций вы отметили, что “почти двухлетние наблюдения за кризисом 2014-2016 годов все более определенно позволяют считать отечественную промышленность “тихой гаванью” текущего российского кризиса”. Что здесь имеется в виду? И эта гавань, условно говоря, больше напоминает морской залив, защищенный высокими горами от буйных ветров, или, скорее, некий пруд, постепенно заиливающийся и мелеющий?

- “Тихая гавань”, с одной стороны, описывается тем, что шторм, ворвавшийся в российскую экономику в 2015-16 годах, оказался не столь значительным, как предыдущий, 2008-2009 годов. А с другой стороны, у промышленности были некоторые заделы антикризисных программ. В результате она и встретила нынешний кризис куда более спокойно. Но, с другой стороны, поскольку ей поневоле пришлось адаптироваться к негативным переменам в спросе, кредитовании или инвестициях, снизилась и ее готовность к выходу из этого кризиса. Соответственно, здесь больше подходит аналогия с неким прудом, который со временем заиливается и мелеет. И выход из нынешнего кризиса будет гораздо более психологически сложным и для промышленности, и для всей экономики, чем выход из кризиса 2008-2009 годов.

​В марте этого года мы говорили с вами о том, в частности, что подавляющее большинство российских предприятий не выиграло (как – в теории – должно было бы выиграть) от состоявшейся девальвации рубля. Так как ввиду отсутствия российских аналогов они вынуждены по-прежнему закупать в больших объемах импортные сырье, материалы и комплектующие. И ваши опросы тогда показывали, что одним из важнейших для себя факторов предприятия считали именно укрепление рубля. И вот рубль в последние месяцы вполне себе укрепился - даже больше, чем можно было ожидать. Что это изменило в оценках российскими промышленными предприятиями своих ближайших перспектив?

- Да, это определенно изменило их отношение. Они считают, что теперь, в четвертом квартале 2016 года, и ослабление рубля, и удорожание импортного оборудования и сырья уже не влияют на объемы их выпуска. Этот негативный фактор, который на пике нынешнего кризиса достигал 36% упоминаний в наших опросах, теперь упоминается только 12% предприятий. Примерно столько же указывали на этот фактор и до девальвации 2014 года - 10-15%. При этом конкуренция с импортом тоже “не волнует” уже российские предприятия. Здесь стоит говорить и о скромных инвестиционных планах самой промышленности, и об обнищавшем населении, которое экономит на всем, переходя на более дешевые продукты питания, одежду, обувь, бытовую технику или стройматериалы для ремонта… В этих условиях отечественная промышленность, видимо, как-то уверилась в гарантии сбыта потребителям именно относительно недорогой российской продукции, а не дорогого импорта.

​Не может быть роста в экономике вообще, и в промышленности в частности, без роста внутренних инвестиций, то есть новых вложений предприятий в собственное развитие в соответствии с ожидаемым спросом. Росстат в этом году перестал представлять такие данные помесячно, ограничившись более общими оценками. Из них следует, в частности, что за первые шесть месяцев 2016 года эти инвестиции сократились на 4,3% к прошлогоднему уровню, а в период с января по сентябрь – на 2,3%. То есть спад здесь по-прежнему продолжается. Но что показывают ваши опросы предприятий? Ведь на долю промышленного производства сегодня приходится 23-24% общего объема российской экономики, а на промышленных предприятиях заняты практически треть всех работающих в стране…

- Мы отслеживаем не фактические инвестиции, а инвестиционные планы промышленности. И, по нашим оценкам, в последние месяцы эти планы российских предприятий опять пошли вниз. Хотя еще весной и летом 2016 года они достигли некоторого своего кризисного максимума, то есть были близки уже к выходу в плюс, но так и не вышли. И я боюсь, что в условиях избытка производственных мощностей, в условиях абсолютной неопределенности в отношении официальной экономической политики предприятия и не будут активизировать свои инвестиции. Эти факторы, к сожалению, в последние полгода увеличивают гнетущее влияние на инвестиционные настроения в промышленности.

​Общая безработица в России остается на минимальных уровнях (в октябре – 5,4% общей численности трудоспособного населения) для экономики, находящейся в глубоком кризисе. Но как сами промышленные предприятия оценивают текущую ситуацию с количеством и качеством своего персонала?

- Все последние годы российские промышленные предприятия работали в условиях дефицита кадров - в первую очередь, речь идет о квалифицированных рабочих. В стране фактически разрушена система среднего специального образования, так называемых “советских ПТУ”. В такой ситуации все промышленные предприятия предпочитают удерживать таких работников. Но, к сожалению, объективной причиной их увольнения становится просто достижение пенсионного возраста. А с этим уже никакая экономическая политика справиться не в состоянии. Неумолимые демографические процессы приводят к тому, что российская промышленность лишается квалифицированных рабочих, подготовленных еще в советские времена, а восполнить потери теперь физически нет возможности, поскольку разрушена сама система среднего профессионального образования. Поэтому низкая безработица в стране и дефицит работников на промышленных предприятиях совершенно “дополняют” друг друга и дают более точное понимание реальной ситуации, сложившейся на рынке труда.

В октябре Министерство экономического развития представило нашумевший тогда прогноз возможной 20-летней стагнации российской экономики, то есть минимальных темпов ее роста (в среднем – лишь на 2% в год) даже после выхода из рецессии в 2017 году. Пытаться заглянуть аж на 20 лет вперед – дело явно неблагодарное. Но что, судя по вашим исследованиям, прогнозируют сами руководители предприятий, скажем, на ближайшие 3-5 лет?

- Знаете, мы не отслеживаем такие долгосрочные прогнозы как на год, три или пять лет вперед. У нас куда более короткий период прогнозирования. К сожалению, последние наши данные, уже за ноябрь, говорят о том, что предприятия и не ожидают скорого выхода из того застоя, в котором промышленность теперь оказалась. А что касается столь долгосрочных прогнозов, то, думаю, вряд ли сейчас кто-то относится к ним серьезно. Помню, когда я еще учился, в стране широко обсуждался лозунг одного из программных документов 60-х годов: что, мол, нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Так вот подобные прогнозы - на 15, 20 или на 25 лет - мне чем-то напоминают прогнозы того времени, - отметил в интервью Радио Свобода Сергей Цухло.