В Кабардино-Балкарии в районном суде города Чегем (не путать с абхазским Чегемом, описанным Фазилем Искандером в своих новеллах) в четверг начался не совсем обычный судебный процесс. На скамье подсудимых – начальник местного уголовного розыска Азамат Кяов. В октябре 2018 года он раздобыл где-то ружье и патроны к нему, инсценировал обыск в доме родной тёти, а потом доложил начальству об успешном обнаружении "незаконно хранившегося оружия", чтобы отчитаться об улучшении показателей своей работы.
Уголовное дело против Кяова было возбуждено Следственным комитетом Кабардино-Балкарской республики в феврале 2019 года. Ведомство начало расследование этой истории после того, как на действия Кяова пожаловался бывший муж его тёти, Мадин Губжоков. Несмотря на то что Кяову предъявлены обвинения сразу по трем статьям уголовного кодекса – "Превышение должностных полномочий" (ч. 1 ст. 286 УК РФ), "Служебный подлог" (ч. 2 ст. 292 УК РФ) и "Незаконный оборот оружия и боеприпасов" (ч. 1 ст. 222 УК РФ) – он до сих пор не отстранен от своей должности и формально продолжает возглавлять уголовный розыск Чегемского района, находясь под домашним арестом.
Как говорится в материалах дела (есть в распоряжении Радио Свобода), Азамат Кяов раздобыл неизвестным следствию образом винтовку для спортивной стрельбы и охоты "ТОЗ-8М" и 22 патрона к ней. 20 октября 2018 года он передал оружие и боеприпасы оперуполномоченному ОМВД России по Чегемскому району вместе с заполненным собственноручно рапортом, согласно которому они были найдены им в ходе обыска на чердаке дома Мадина Губжокова. Губжоков жил в этом доме со своей супругой Юлией и сыном Исламом.
Как удалось выяснить во время расследования, никакого обыска в доме Губжокова на самом деле не было, а обнаружение ружья на чердаке его дома было от начала и до конца инсценировано. Понятые, которые якобы подписали протокол о найденном ружье, были знакомыми Кяова. Свои подписи под документом они поставили, просто встретившись с Кяовым, ни в каком обыске не участвовали. Из показаний свидетелей следует, что Азамат Кяов уговаривал Ислама, сына Губжокова, подписать показания о том, что найденное на чердаке их дома оружие принадлежало его погибшему брату Беслану. Для угроз Кяов почему-то использовал не фотографию впоследствии "найденного" при несостоявшемся "обыске" ружья, а фото пистолета (возможно, на тот момент Кяову ещё не удалось найти ружье для "подброса"). Кяов, как утверждает Ислам Губжоков, понимал, что совершает должностное преступление, но говорил, что "ему ничего за это не будет", поскольку его родная тётя "не даст против него показания".
Обо всей этой истории Мадин Губжоков узнал лишь днем 8 декабря, когда к нему домой пришли двое оперуполномоченных. Они рассказали о состоявшемся ранее обыске и спросили о местонахождении Ислама. Губжоков спросил свою жену, был ли обыск на самом деле, – она подтвердила, что был, но отказалась объяснить, почему ничего не говорила об этом мужу. Позже показания Юлии Губжоковой были опровергнуты словами других свидетелей.
По факту обнаружения оружия на чердаке дома Губжоковых было возбуждено уголовное дело, однако обвиняемых в нем так и не появилось, как не был допрошен и ни один свидетель. Когда Азамат Кяов угрожал Исламу Губжокову якобы найденным на чердаке пистолетом, он описывал свое попадание на этот чердак довольно комичным образом: якобы Кяов случайно проходил мимо дома Губжоковых, испугался залаявшей собаки, влез на чердак дома по приставной лестнице и случайно нашел там пистолет. В материалах дела приводятся уже другие показания Кяова, согласно которым он ещё в сентябре "получил оперативную информацию" о том, что в доме его тети Юлии Губжоковой может храниться оружие. Лишь месяц спустя, в конце октября (причину такой задержки Кяов не объясняет), он приехал домой к Губжоковым и в присутствии понятых якобы провел обыск, во время которого нашел ружье и патроны к нему.
Ислам Губжоков и его отец отрицают, что когда-либо хранили оружие дома, более того, из их показаний следует, что в сентябре их дом уже обыскивали полицейские после кражи кроликов на этой улице Чегема – и никаких подозрительных предметов на чердаке найдено не было.
Из показаний одного из свидетелей, коллеги Кяова, работавшего в отделе полиции оперуполномоченным, о факте обнаружения и изъятия Кяовым ружья и боеприпасов в доме Губжокова он узнал вечером 20 октября от оперативного дежурного. Дежурный попрекнул его в том, что "начальник розыска изъял оружие, а они не смогли этого сделать", указав на упакованные в пакет патроны и ружье. Утром того же дня, поясняет свидетель, Кяов на совещании ставил задачи найти и изъять оружие или боеприпасы в связи с завершением очередной оперативно-профилактической операции "Оружие". Позже эксперты установили, что Кяов подделал подписи понятых на бирках, которые прикреплял к якобы найденному ружью при его упаковке и оформлении документов в отделе полиции. В деле есть и протокол осмотра телефона Кяова: в его ватсапе нашли сообщение начальству, в котором он хвастается найденным ружьем. Изучение биллинга телефонных разговоров Кяова, понятых и других фигурантов этого дела показало, что все они в момент предполагаемого обыска находились в разных точках Чегема – а значит, никакого обыска не было вовсе.
В материалах дела речь идет лишь о "карьерных мотивах" совершения преступления Кяовым, но они могут быть не единственными в этом деле: по словам одного из оперуполномоченных, которому Кяов поручил доставить Губжокова в отдел полиции для беседы уже после фиктивного обыска, тот жаловался, что у него с женой возник спор из-за собственности на дом и ее племянник Кяов "оказывает на него давление". Со своей супругой Мадин Губжоков развелся в январе 2019 года. Брат Мадина Губжокова, который живет в соседнем доме, охарактеризовал Юлию Губжокову как "лживую и склонную скандалить женщину". Губжоков говорит, что несколько лет назад после ссоры с женой Кяов уже вызывал его в отдел полиции и говорил, что "за несколько часов" может "сделать его наркоманом". Юлия Губжокова и Азамат Кяов остаются единственными, кто утверждает, что обыск на самом деле был и во время него на чердаке дома Губжоковых было изъято оружие и боеприпасы.
Интересы Мадина Губжокова в этом деле представляет адвокат Мухтар Мишаев, сотрудничающий с правозащитной организацией "Зона права". По его словам, следствие насторожило то, как Кяов оформил изъятие найденного оружия: "Сам Кяов якобы приехал для осмотра домовладения, сам отыскал оружие, сам вызвал понятых, сам оформил, сам упаковал и сам привез в отдел. Обычно после того, как оперативный сотрудник выявляет признаки преступления, он обязан доложить в дежурную часть, оттуда присылают специальную следственно-оперативную группу, которая на месте в составе эксперта, дознавателя, оперативника начинает работать, изымает следы, упаковывает найденное, и так далее. Здесь ничего этого сделано не было".
Что касается подделанных подписей и "понятых", которые подписались под протоколом о фиктивном обыске, – дела об этих нарушениях выделены в отдельное производство, хотя подозреваемым в них пока является только все тот же Кяов, – говорит Мухтар Мишаев. По его словам, у других участников истории еще есть шанс избежать уголовной ответственности, если на суде они признают, что давали во время следствия ложные показания и/или участвовали в фабрикации дела.
По словам Мишаева, за историей семейного конфликта, один из участников которого решил воспользоваться своим служебным положением, скрывается серьезная и типичная для Кавказа проблема: подбрасывание оружия здесь давно стало таким же привычным рычагом давления на неугодных людей, как в крупных российских мегаполисах – подбрасывание наркотиков (хотя, как видно на примере дела Оюба Титиева, Рашида Майсигова и все тех же угроз Кяова Губжокову, наркотики как инструмент такого давления здесь тоже не редкость):
"С одной стороны, казалось бы, это рядовое преступление для Российской Федерации. Но именно это делает дело Кяова особым делом, на которое стоит обратить внимание и власти, и судебным органам. На Северном Кавказе именно подброс оружия является бичом, о котором не говорит только ленивый. Вдвойне опасно, когда этим занимаются правоохранительные органы.
На Северном Кавказе именно подброс оружия является бичом, о котором не говорит только ленивый
Вспомните дело Голунова, которое собрало массовые митинги – только вместо наркотиков на Кавказе часто используют оружие. Для меня такие дела не в новинку. Я занимаюсь ими с 2010 года, и у меня каждый второй подзащитный говорил, что ему подбросили гранату, пистолет, а иногда и те же наркотики. Последние 10 лет это стало кошмаром для нашего региона, Кабардино-Балкарии, хотя и для всего Северного Кавказа тоже. Дошло до такой степени цинизма, что никто уже не удивляется, а только спрашивают: "А ему за что подбросили?" Это ужасающая ситуация, и я считаю, что такие сотрудники полиции, как Кяов, должны быть примерно наказаны и получить реальные сроки лишения свободы, если их вину докажет суд".
По совокупности предъявленных обвинений Азамату Кяову может грозить до 5 лет лишения свободы, а пока будет продолжаться судебный процесс, Мухтар Мишаев и Мадин Губжоков намерены добиваться от министра внутренних дел Кабардино-Балкарии отстранения Кяова от должности начальника уголовного розыска Чегемского района. На первом предварительном заседании, которое состоялось в Чегеме 25 июля, суд продлил срок содержания Азамата Кяова под домашним арестом еще на 5 месяцев и назначил первое судебное заседание по существу на 20 августа 2019 года.
