Около "Родины" художника Хаима Сокола на открытии выставки "Россия. Безвременье" (Russia.Timeless) две молодые посетительницы спорят, какой из изгибов побережья на карте можно считать Крымом. Их не смущает отсутствие Сахалинской и Калининградской областей на сшитых из напоминающих половые тряпки лоскутах ткани. Карта была создана в 2011 году, и непонятно, намеренно ли на ней нет упомянутых территорий, или это произошло из чисто практических соображений: развесить одно полотнище на стене галереи проще, чем несколько маленьких кусочков. Один из организаторов выставки Антон Литвин считает, что карту Сокола невозможно было бы показать в России.

Кураторы открывшейся в пражской галерее DOX выставки пишут: при выборе того, что хотелось показать, "сознательно игнорировались политические темы и выразительные средства художественного активизма". Гораздо важнее казалось представить русское искусство за почти 70 лет. В списке – более 40 имен, от Лианозовской группы (Оскар Рабин, Лидия Мастеркова, Владимир Немухин) и московских концептуалистов (Елена Елагина, Илья Кабаков, Виктор Пивоваров, Дмитрий Пригов) до современных художников, выросших после распада СССР (Артем Лоскутов, Полина Суровова).

Но заявленное игнорирование политического, кажется, не получилось: уходящие вдаль военные грузовики на видео группы "Синий суп" вызывают ассоциации с Донбассом, где такие же машины пересекали границу за пределами официальных пограничных переходов; шуточный цикл Виктора Пивоварова "Свидетельства современников" – деконструкция советских мифов о политике, десакрализация отношения советских граждан к Ленину и Сталину, а фильм "Полупроводник" Олега Мавромати превращает мечту увидеть паровоз "Иосиф Сталин" в опыт на грани ирреального. Один из кураторов выставки "Россия. Безвременье", славист и историк авангарда Томаш Гланц поясняет:

– Тему выставки и художественных произведений, которые на ней показаны, мы не хотим редуцировать до политического или общественно ангажированного заявления. О современном искусстве часто думают с точки зрения того, как оно реагирует на нынешний режим. Недавно прокатилась волна украинских выставок, которые обращают внимание на вопросы войны, Майдана, актуальных событий… Они, конечно, важны для художников, но наша цель – показать художественную рефлексию в достаточно широком диапазоне и не с точки зрения реакции на то, что происходит сегодня в России. Это было бы слишком узким взглядом. Собранные на выставке авторы нам интересны как выразительные представители современного искусства, которые в том числе занимаются вопросами, связанными со временем или безвременьем.

– Вы выбирали у художников те работы, которые согласуются с названием выставки – "Россия. Безвременье"?

– Наш рабочий тезис основывается на впечатлении, что время и рефлексия исторического времени в сочетании с индивидуальным и общественным являются вызовом и проблемой в современном русском искусстве. Многие художники обращаются к этим темам и ищут в них то ли какой-то парадокс, то ли важный для них вопрос, то ли проблему. И это находит самые разные формы выражения в отдельных работах. Для меня, если выбирать одну простую метафору, кажется интересным хорошо известное произведение художественной группы "Синий суп" – это видео движущихся на фоне абстрактного ландшафта в бесконечном ритме грузовиков, которые напоминают поезд – никогда не заканчивающийся эшелон. Это выражение бесконечности, которая, с одной стороны, производит пугающее впечатление, а с другой стороны, в ней сочетается время человеческой жизни, время земное со временем неземным, с вечностью, которая может быть пугающей и возвышенной.

– Почему русские художники постоянно обращаются к теме безвременья?

– Я думаю, что даже те художники, которые не считают себя ангажированными или политическими, очень чутко реагируют на то, что происходит в России. Они не могут, конечно, не замечать символы на уровне идеологии, на уровне переосмысления недавней истории. В России достаточно жестоко манипулируют со временем, его знаками, его оценкой. Это, конечно, происходит везде, но кажется, что в теперешних обстоятельствах все-таки в России это делают особенно целенаправленно. Причем может меняться то, с какой целью это делается: это не одна цель и не одна идеология, а целый набор попыток по-разному отнестись и к советскому прошлому, и к царскому прошлому, и к древнерусскому прошлому. И мне кажется, что художники – именно та часть общества, которая может очень четко реагировать на эти явления. И мы пытаемся на нашей выставке показать несколько таких явственных художественных реакций.

– Вы говорите, что в России манипулируют со временем. Вы не могли бы привести примеры из того, что для выставки отобрано?

– Это можно увидеть очень наглядно, например, в коллажах Анатолия Брусиловского конца 80-х годов. Этот очень интересный художник живет за пределами России. Вообще на нашей выставке представлены художницы и художники, живущие как в России, так и в других точках мира, но безусловно и однозначно они имеют отношение к контексту современной русской культуры. Вот Брусиловский в коллажах 80-х годов, которые мы получили из его частного архива, задает вопрос: насколько советские знаки сочетаются со знаками античности, насколько время Ельцина становится некой карикатурой прошлого, с какими историческими линиями оно связано? Эти художественные работы одновременно реагируют на те процессы, которые происходили во время их создания. А если говорить о проблеме манипуляции со временем в общем, то для примера можно взять фигуру Николая Второго, который прошел идеологический путь от проклинаемого монарха к святому. То же касается и других исторических персонажей. Конечно, Ленина. С одной стороны, есть его связь с тоталитарными вождями XX века, которые представляют собой самое страшное, о чем мы помним, когда смотрим на XX век, а с другой стороны – это тот Ленин, который сегодня является частью общественного пространства в России: его памятники, названия улиц – все осталось. Переосмысление прошлого, его интерпретация в России является подчеркнуто двойственным, здесь можно четко увидеть идеологический процесс. С другой стороны, есть и отсутствие переосмысления, как в случае многих памятников, которые как будто застряли во времени: нет однозначной точки зрения о Дзержинских и Кировых. Нет их оценки и последствий этой оценки, влияния на то, как названы улицы, как формируется школьная программа. Это общественное явление, и мы не хотим напрямую связывать это с областью искусства.

– Вы пишете в аннотации к выставке, что все, что вы сейчас описали – и манипуляции с прошлым, и попытки его интерпретировать по-новому, ведет в конечном итоге к самоизоляции. Что под этим подразумевается в контексте искусства?

– Один из вопросов, который является достаточно актуальным в современном искусстве в России, – это его связь с тем, что происходит в других частях мира. Мы, с одной стороны, наблюдаем за очень бурным развитием художественного процесса: выставки, институции, разного рода биеннале в России. С другой стороны, связь с протестом в русском современном искусстве по-прежнему неоднозначно воспринимается и в Западной Европе, и в США, на глобальных площадках. Это искусство не всегда понятно, оно не всегда воспринимается на одном уровне с тем, что делают художники, работающие в Британии, Германии, Франции, в США. Мы показываем выставку в Праге, и она, конечно, была бы другой, если бы состоялась где-нибудь в Московском музее современного искусства. Тем, что она открыта за границей, мы как раз утверждаем, что представленные художники являются абсолютно понятными и глобальными по способу художественного выражения. Но другая постановка вопроса – это изоляция самой России. Это тоже вопрос, на который у нас нет однозначного ответа, но который, как нам кажется, художники тоже себе задают: насколько Россия в некоторых своих проявлениях отмежевывается от остального мира и утверждает, что у нее какие-то особые законы, особые ценности? – рассказывает куратор выставки "Россия. Безвременье" славист и историк Томаш Гланц.