Суд по признанию Фонда борьбы с коррупцией (внесён российскими властями в список "иностранных агентов", в ФБК оспаривают это решение) и региональных штабов Алексея Навального "экстремистскими организациями" назначен на 17 мая, но Росфинмониторинг уже внёс эти штабы в свой "перечень экстремистов". Ещё один показательный пример репрессивного произвола: в вину этим штабам вменяется подготовка "цветной революции", хотя этого определения в российском законодательстве не существует.
Дело против штабов Навального с очевидностью носит политически мотивированный характер, и поэтому суд наверняка согласится с требованиями прокуратуры. К тому же трактовки "экстремизма" в российской судебной практике чрезвычайно расширены. Понятно, что расследования коррупции высших чиновников выглядят с их точки зрения вопиющим "экстремизмом", хотя это наглядное свидетельство глубокого кризиса российской государственной системы.
Руководитель сети штабов Навального Леонид Волков ещё в конце апреля заявил об их роспуске, чтобы не подвергать сотрудников риску уголовных преследований. Однако в целом его выступление прозвучало слишком оптимистически: "Нет больше сети штабов Навального, но есть десятки мощных и крутых региональных политиков, есть тысячи их сторонников, есть сильные и самостоятельные политические организации, которые будут заниматься расследованиями и выборами, общественными кампаниями и митингами. Вы им поможете, и все у них получится".
По данным замороженной веб-страницы штабов Навального, на момент роспуска их насчитывалось 37. Несмотря на самопрезентацию как "главной оппозиционной силы в стране", их все же трудно назвать безусловными лидерами региональных протестов, потому что в каждой области или республике существует своя политическая специфика, и для федеративного государства это совершенно нормально. Однако одна из ключевых проблем российской политической системы состоит в её сверхцентрализме, который прорастает даже в самых оппозиционных организациях. Региональные отделения всех нынешних российских партий в первую очередь ставят в повестку дня не местные задачи, а исполнение решений своих московских "политбюро". Вот и "навальнисты" из региональных штабов персонально могут выглядеть, используя определение Леонида Волкова, "крутыми" последователями харизматичного оппозиционера, но в реакции на конкретные локальные запросы часто "плывут"…
Например, в известных протестах в Шиесе последних двух лет, когда общественные активисты Архангельской области и Республики Коми сопротивлялись строительству гигантского полигона для мусора из Москвы – и в конечном итоге победили, местные штабы Навального, конечно, принимали участие, но называть их протестными лидерами было бы преувеличением. Экозащитное движение северян выглядело широким и многообразным, не сводящимся к отдельной политической силе или фигуре вождя. Кроме того, оно наглядно противоречило неоднократно заявленной идее Навального о том, что лидерами "Прекрасной России Будущего" (и соответственно, центрами нынешних протестов) он видит преимущественно крупные города. Поморье, выступившее против мусорной агрессии столичного мегаполиса, никак не вписывалось в этот тренд.
Ситуация в поволжских республиках также продемонстрировала сложные отношения движения Навального и его региональных штабов с политическими запросами местного населения. Лидер уфимского штаба Навального Лилия Чанышева в объявленный день протестов 21 апреля улетела из России – видимо, надолго. Разумеется, нельзя упрекать оппозиционного политика в том, что он заботится о личной безопасности в условиях ужесточающихся репрессий. Но возникает иной вопрос: несёт ли этот политик этическую ответственность перед согражданами, которых он призывает выходить на улицы, но сам своему призыву не следует? Полицейские задержания протестующих в Уфе в тот день оказались по масштабу самыми многочисленными после Санкт-Петербурга.
Политические репрессии в Башкортостане в последние годы уже прямо напоминают если не сталинские, то андроповские времена. В августе 2020-го общественного деятеля Айрата Дильмухаметова приговорили к 9 годам колонии строгого режима – всего лишь за публикации, в которых он отстаивал идею нового, договорного федерализма в России. Интерес к равноправной федерации для общественности этой республики имеет глубокие исторические корни: собственно, Башкортостан в 1919 году стал первой автономией в РСФСР, вошедшей в федерацию именно на договорной основе. Этот интерес пробуждается и в современных массовых протестах, например в защиту горы Куштау (своего рода "башкирский Шиес"). Однако движение Навального никогда не придавало особого значения теме федерализма.
Более того, иногда трактовка ими этой темы приводит к прямому мировоззренческому конфликту с общественностью российских республик. В сентябре 2020 года команда Навального выпустила фильм "Взятки. Дворцы. Самолеты. За что продали народ Татарстана", в котором один из идеологов движения русских мусульман Харун Сидоров замечает: "Смысл создания Республики Татарстан заключается исключительно в обогащении взявшей его под контроль властной группировки. Ну, а если Татарстан как проект есть не что иное, как инструмент для решения коррупционных, то есть преступных задач, то и отношение к нему формируется как к чему-то порочному". В итоге возникает довольно странная картина: путинский Кремль вот уже много лет отбирает у граждан Татарстана право жить в суверенной республике, за которую они проголосовали на референдуме 1992 года. А "главный российский оппозиционер" фактически поддерживает эту кремлевскую политику, сводя весь смысл республиканского суверенитета лишь к коррупции властей и игнорируя его гражданское измерение. Хотя в режиме путинской "вертикали" коррупции стало ещё больше, и сам Навальный прекрасно это знает.
Запрос на выражение в политике региональных интересов и умение ставить их выше партийных у местных избирателей доминирует
В хабаровских протестах, развернувшихся с лета прошлого года, местный штаб Навального принимал активное участие. Его лидер Алексей Ворсин даже утверждал: у нас идет пробуждение институтов федерализма. Однако в реальности таких институтов за почти год протестной активности в крае так не возникло – никакого регионального общественного движения, которое выдвинуло бы четкие требования к властям, до сих пор нет. Эти требования наверняка должны предусматривать не только лозунг "Свободу Фургалу!", но и базовые принципы федерализма, которые исключают произвол с отстранением избранного губернатора и заменой его на никогда прежде не бывавшего в регионе "наместника".
Запрос на выражение в политике региональных интересов и умение ставить их выше партийных (что и сделало столь популярным Сергея Фургала, заявлявшего "Моя партия – Хабаровский край") у местных избирателей доминирует. Однако сумеет ли соответствовать этому запросу хабаровский штаб Навального, не входя в противоречие с установками своего федерального лидера? Реально федеративные отношения предполагают договорное согласование региональных интересов. Но Навальный называет идею нового федеративного договора в России "абсолютно утопической" и даже иронизирует: "Что, Смоленская область с Калужской будут заключать федеративный договор?" Возможно, это кажется ему остроумным, но совершенно выдает мировоззрение типичного московского централиста, уверенного, что решения за всю страну должны приниматься только в столице, а "провинция" не может обладать никакой политической субъектностью. По этой логике и Хабаровский край должен не бороться за право свободного выбора региональной власти, а смиренно подчиняться любым кремлевским распоряжениям. Но тогда возникает вопрос: против чего протестует хабаровский штаб Навального?
Весьма показательно, как "главный оппозиционер" объясняет своё понимание федеративных отношений. По его мнению, города должны иметь больше полномочий, чем области и республики: "И это убережёт нас от сепаратизма". Интересно, если бы Навальный был американским или германским политиком, он бы тоже предложил понизить роль штатов и земель, мотивируя это "угрозой сепаратизма"? В таком обострённом переживании за территориальную целостность проявляется именно имперское мышление, в котором Навальный совпадает с ненавистной ему "Единой Россией". А настоящие федерации не имеют нужды в таких опасениях, потому что их регионы сами заинтересованы состоять в одной стране.
Конечно, в условиях, когда Навальный в тюрьме, а его движения находятся на грани запрета как "экстремистские", любая их критика может показаться неэтичной и неуместной. Но мне бы хотелось быть понятым конструктивно: осенью текущего года состоятся выборы не только Государственной думы, но и 39 региональных законодательных собраний. Сумеют ли бывшие штабы Навального из централизованной структуры превратиться в федеративную сеть автономных политиков, выражающих интересы региональных гражданских сообществ, зависит только от них.
Вадим Штепа – главный редактор журнала "Регион.Эксперт"
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
