Ссылки для упрощенного доступа

Молодежная левая оппозиция накануне 1 мая


Елена Фанайлова: Свобода в клубе "ОГИ". 1 мая 2007 года. Левая оппозиция накануне 1 мая. С какими лозунгами молодые "левые" пойдут на демонстрацию? Не напугал ли их разгон "Марша несогласных"?


За нашим столом Сергей Довгаль, первый секретарь горкома Союза коммунистической молодежи; Дарья Митина, второй секретарь РКСМ; Мария Курзина, активист социалистического движения "Вперед"; Максим Фирсов, активист "Левого фронта"; Антон Петров, который представляет движение "Автономное действие"; Алексей Сахнин представляет организацию "Советское возрождение", и Анастасия Удальцова, пресс-секретарь "Авангарда красной молодежи". Итак, первый вопрос. Не боитесь ли вы повторения истории с "Маршем несогласных"?



Алексей Сахнин: Строго говоря, я думаю, что выражу общую точку зрения: мы не боимся, хотя и допускаем такую возможность... Действия власти не поддаются прогнозированию, они не известны никому, включая представителей самой этой власти, до последнего момента идет борьба разных группировок, но символическая ценность этих акций только повышается в связи с их разгоном. Каковы бы не были наши индивидуальные сентиментальные или политические пристрастия, объективный процесс, никаких сомнений, - развивается уличная борьба, политика возвращается на улицы. Это хорошо. Это ситуация, в которой массы, впервые, может быть, за 10 лет, становятся хотя бы козырем в этой игре.



Елена Фанайлова: К нам присоединился Влад Тупикин, историк, анархист.



Дарья Митина: Строго говоря, нас 14 лет назад не испугали октябрьские события в Москве, то есть никто из нас, кто был в сознательном тогда возрасте, не прекратил свою активную оппозиционную деятельность, хотя это были неизмеримо более страшные, неизмеримо более серьезные события, чем те события, о которых мы говорим сейчас. Действительно, я хочу в данном случае Алексея поддержать, вопрос даже так не стоит - пойдем мы или не пойдем на акции… Конечно, пойдем. И "Марш несогласных" здесь совершенно не при чем. Я бы хотела предостеречь людей от ошибки. Мы ни в коем случае не увязываем "Марши несогласных"... это, вообще, совершенно другой сюжет и, наверное, не нужно путать традиции международной солидарности трудящихся… им много лет, и первые первомайские демонстрации начали собираться в конце XIX века и не у нас в стране. Не нужно забывать о вековых традициях и о борьбе, о солидарности трудящихся. И не только левая оппозиция - здесь не надо выпячивать себя на первый план - выйдет на улицы. Важно провести грань между теми официозными мероприятиями, которые готовит нам власть… Праздник был переименован, теперь это некий безликий праздник труда и весны и так далее. Надутые шарики, пластмассовые носы, поролоновые уши, которые мы увидим в Москве, - это совсем другое дело, это другой праздник. Я уверена, что те ребята, которые сидят за этим столом, они совершенно собственное представление имеют о том, что это за дата и как ее отмечать.



Максим Фирсов: Отвечаю на вопрос "испугали ли нас разгоны?", нет, не испугали. То есть я участвовал во всех возможных "маршах", которые были. Милиция действовала жестко, но это показало, что улица становится фактором опять, что перед левыми может сейчас стоять только одна задача - сделать "красным" "Марш несогласных", то есть внести "красную" струю в протест. Налицо, что формируется некий единый фронт против ущемления общедемократических свобод. Любой выход на улицы нужно использовать, чтобы поднимать народ, чтобы эффект волны был, чтобы каждый человек выводил еще следующих. Мне очень приятно эта аналогия, как левому, что мы находимся в ситуации Февраля, когда бьем вместе, а идем врозь. Я понимаю, что либеральным партнерам по коалиции это может не понравиться, потому что они могут почувствовать себя в роли проигравших милюковых, но левым, я думаю, нужно именно эту историческую аналогию превратить в реальность.



Мария Курзина: Конечно, мы не боимся. С одной стороны, волков бояться - в лес не ходить. А с другой стороны, мне бы, конечно, хотелось, выразить протест против вашего вопроса. Я считаю, что он провокационный не в том смысле, что предполагает, что на 1 мая могут быть какие-то эксцессы (1 мая могут случиться разгоны), а он сравнивает два мероприятия совершенно разного формата. Когда мы говорим о "Марше несогласных", мы говорим о четком предвыборном мероприятии, мероприятии, направленном на медийный эффект, на раскрутку совершенно конкретных политических фигур, и о мероприятии, которое не ставит задачу вообще поднять какие-либо вопросы социально-экономической ситуации в стране. Когда мы говорим о 1 мае, мы говорим о традиции солидарной борьбы трудящихся, и мы говорим о принципиально иной задаче. Не о задаче сделать массы козырем в политической борьбе каких-то чуждых им сил, а о задаче сделать простых людей, сделать социальное, рабочее движение субъектом политики, потому что на сегодняшний день субъектом политики у нас является только власть. Мы говорим о необходимости мобилизации, объединения в борьбе против конкретных перемен, которые происходят в нашей жизни. И вот так вот разводя эти два мероприятия, мы только-только и можем построить разговор о первомайских событиях.



Елена Фанайлова: Я поясню свою позицию. Маша, я, как человек, который выходит на демонстрации периодически и видит там большое количество молодого народа, видит также там и большое количество ОМОНа и милиции. И вот я предполагаю столкновение двух этих сил, я понимаю, что их нельзя исключить.



Сергей Довгаль: Необходимо понимать, что "Марш несогласных", как здесь уже правильно говорилось, и 1 мая - это несколько разные вещи. Что касается "Марша несогласных", то впервые за, наверное, 15 лет побили некоторых товарищей из либеральной интеллигенции. Но если вы помните, первое массовое избиение участников демонстраций в России - это было 1 мая 1993 года. Мы привыкли, что нас бьют, били неоднократно, бьют и, наверное, продолжат бить. И вот последнее случилось в воскресенье, когда у нас нескольких ребят на митингах в Химках просто зверски избили, били при задержании, били в отделениях. Сейчас решается вопрос о возбуждении уголовных дел в отношении этих сотрудников милиции, хотя, думаю, ничего так и не решат.



Антон Петров: Да, нас тоже это не испугало, потому что анархисты традиционно не санкционируют свои акции, не стремятся получить от властей каких-то разрешений, проводят их вопреки обычно. И не раз был случаи, когда это приводило к стычкам с милицией и возможными неприятностями. Опыт определенный в этом плане есть. Такой сценарий не пугает. Хотя, конечно, получить дубинками от ОМОНа неприятно, но ради своих убеждений мы готовы пойти на многое. Обычно мы на 1 мая проводим свое шествие, но на всеобщем шествии тоже иногда появляемся, раздаем листовки, распространяем литературу. В этот раз тоже, скорее всего, мы будем и не общелевом шествии, и будем организовывать свои собственные мероприятия. Ну, и плюс мы организуем свой фестиваль на 1 мая, у нас там будет и кинопоказ, и дискуссии, множество мероприятий в рамках Первомая. Для нас праздник очень многое значит. Напомню, что организаторами чикагской стачки были анархисты в основном, и четверо повешенных и один покончивший в тюрьме жизнь самоубийством были тоже анархистами. Для нас это еще день их памяти.



Влад Тупикин: Да, как анархист по убеждениям и историк по образованию хотел бы поправить коллегу из СКМ. Первое массовое избиение демонстрации происходило 23 февраля 1992 года, а 1 мая 1993 происходил первый массовый ответ демонстрантов милиции. И я не думаю, что избиениями ОМОНа и избиениями демонстрантов кого-то в рамках политического процесса вообще можно испугать, потому что люди, которые сознательно принимают участие в политике, сознательно выходят протестовать, они, видимо, должны быть готовы к различным вариантам противодействия со стороны власть предержащих, в том числе к таким жестким. В конце концов, мы все смотрим телевизор, с детства мы дети телевизионного поколения все, и мы знаем, что подобные избиения - это не есть нечто, присущее только постсоветской России, это происходит и во многих странах Европы, и в Америке, и в развивающихся странах. Я думаю, что здесь стоило бы говорить не о том, боится ли оппозиция и разные ее отряды или не боится, а о том, зачем это понадобилось власти. Многим показавшаяся неадекватной жестокость может говорить о двух вещах: либо власть находится в состоянии опасно паранойи, боится, либо власть играет в очень неприятную, нехорошую игру, которая ведет намеренно к эскалации напряженности, эскалации насилия, к возможному введению чрезвычайного положения и отмене выборов.



Елена Фанайлова: Ну что же, мы можем развить эту тему, которую нам предлагает Влад Тупикин. Может быть, Анастасия Удальцова выступит?



Анастасия Удальцова: Запугать такими методами, какими действует власть, очень сложно. Позиция Макса Фирсова очень близка к позиции «Авангарда красной молодежи». Что касается "Марша несогласных", хотелось бы тут еще отметить такой момент, который прозвучал как-то раз в "Живом журнале". Поставили такое мнение, что касается вашей позиции «ОМОН против народа», что в ближайшее время мощность акций будет исчисляться не количеством народа, который вышел выступить против, а количеством тех сил, которые будут брошены на то, чтобы эти акции блокировать.



Алексей Сахнин: Друзья, Маша мне так невольно бросила упрек в том, что я хочу сделать массы козырем, а надо сделать их субъектом. Я хочу поправиться, вероятно, я некорректно высказался. Дело в том, что, конечно, все левые - единомышленники в том, что массы должны быть единственным и главным субъектом политической борьбы, политического действия. Но я всего лишь констатировал объективный факт, что массы сегодня находятся вообще вне политического поля, и та игра, которую ведет власть, которая может быть результатом того неадекватного сознания, которое захватило нашу элиту или может быть результатом хитроумной игры силовиков пресловутых или каких-то групп внутри режима, которые хотят привести к эскалации ситуации, на волне этих уличных беспорядков ввести чрезвычайное положении или как-то закрутить гайки иным способом, так вот эта ситуация, каковы бы ни были задачи ее организаторов, объективно ведет к повышению роли масс. И на те же самые "Марше несогласных", которые, конечно, проводятся в интересах узкой группы вчерашних представителей элиты, несмотря ни на их интересы и задачи, ни на интересы и задачи Кремля, на эти акции приходят простые люди. И на 5000 человек - 500 политических активистов разных мастей и 4500 людей. И этих людей выбросить потом за борт большой политики будет гораздо сложнее. Именно поэтому левые и ходят на эти "Марши". Какие бы шарики власть не пыталась привесить к завтрашнему мероприятию, завтра люди в силу исторической памяти и в силу собственных убеждений многие придут высказать свои чувства и свои слова по поводу солидарности, по поводу вечной борьбы, которая разделяет угнетенных и угнетаемых. И это все, что хотят сказать левые.



Елена Фанайлова: Вот, я думаю, массовые народные выступления начала 1990-х годов... тогда и на демонстрации народу больше ходило, и вообще они чаще происходили. Неужели уже того, что происходит на улицах, будет достаточно для того, чтобы это самое чрезвычайное положение вводить?



Максим Фирсов: В связи с последними событиями так или иначе вспоминаешь эпоху 1990-х годов, когда я лично начал заниматься политической деятельностью. И становится понятно, что тогда так или иначе была выстроена вот эта пресловутая система сдержек и противовесов, когда все сестры, все ключевые факторы получили по серьгам. То есть коммунисты получили свой "красный пояс", фракцию в Думе, крупный бизнес получил приватизацию... Сегодня ситуация перекошена, то есть сегодня власти выход трех тысяч неконтролируемых, вне поля опаснее, чем тогда, в ельцинской России, выход, допустим, десятков тысяч во главе с Виктором Ивановичем Анпиловым, условно говоря. Что мы там, левые, должны делать, собственно говоря? Мы должны... чтобы у людей формировались алгоритмы сопротивления, алгоритм борьбы. То есть на Украине алгоритмы в ходе Майдана сформировались, там теперь цену на метро не могут повысить уже третий год на 50 копеек, три рубля по-нашему цена на метро, потому что, как что, сразу по всему городу возникают какие-то Майданы. То есть у них есть алгоритм сопротивления, люди уже умеют... Украинцы более развитая политическая нация, чем россияне, условно говоря. Вот этого мы должны добиваться - повышения сознательности людей.



Сергей Довгаль: Дело в том, что я не могу во всем согласиться с Максимом, даже не во всем, а практически ни в чем не могу согласиться с ним. Смысл не в том, что три тысячи сейчас опаснее, чем десятки тысяч в 1990-е годы, на самом деле это не так. Ситуация была изначально в том, что в 1990-е годы режим только устанавливался, и все эти годы было отступление протестного населения, все позиции по всем фронтам, власть что хотела, то и делала. Первый сигнал для власти - это была монетизация льгот, когда люди вдруг почувствовали, что они являются силой. Это же почувствовала и власть. А оранжевая революция на Украине, оранжевые события, они испугали тем, что власть может потерять собственность. И власть не готова на самом деле сейчас вводить чрезвычайное положение, потому что три тысячи действительно не опасны для них, но она пойдет на любые жертвы, на любые преступления, на любую кровь, как только она почувствует угрозу своей собственности, своим газпромам, роснефтям и тому подобному. Сейчас она к этому не готова и поэтому, хотя она разгоняет три тысячи человек на "Марше несогласных", лишь по одной просто причине, что она не хочет любой активности на улице ли, в парламенте, как было сказано, что "парламент - не место для дискуссий", и тому подобное. Потому что она хочет стабильного управления собственностью и стабильной передачи ее в дальнейшем по наследству.



Мария Курзина: Мне хотелось бы, честно говоря, прервать эту тему, которую, как я уже говорила, я считаю нездоровой, и сказать о том, что 1 мая этого года особенно символичным будет, мне кажется. 1 мая этого года пройдет в условиях, когда начинается, наверное, со времен принятия нового Трудового кодекса для России беспрецедентная атака на основы солидарности, основы борьбы трудящихся за свои права. В настоящий момент написан уже и активно лоббируется закон о так называемом "заемном труде". Что это такое? Заемный труд известен в мировой практике достаточно давно, это так называемые треугольные трудовые отношения, когда функция работодателя расщепляется между той компанией, которая предоставляет производственные мощности для труда, и той компанией, которая фактически осуществляет найм сотрудников. В русском языке, наверное, таким компаниям соответствует слово "кадровое агентство". Люди нанимаются кадровым агентством и предоставляются, как бы занимаются компанией-производителем. Сейчас эта практика уже в России достаточно широко распространена, но она находится как бы в «сером» поле, нет никакого закона, который бы ее регулировал, и, с точки зрения Трудового кодекса, является вообще незаконной. Чем это опасно? Это опасно тем, что люди лишаются фактически трудовых гарантий, они лишаются гарантий занятости, они могут быть уволены в течение трех дней, они лишаются охраны труда, потому что ни одна из сторон-нанимателей не является ответственной за охрану труда, за здоровье работника, безопасность его рабочего места. Это, конечно, антипрофсоюзная практика. Люди не могут создать фактически профсоюз, потому что, когда половина работников находятся в штате компании, половина за штатом, в штате кадрового агентства, по нашим современным законам, по Трудовому кодексу они являются подчиненными разным работодателям, они не могут ни организовать коллективные переговоры, ни организовать законным образом коллективные действия - забастовку и так далее. То есть это практика, направленная именно против солидарности, против коллективной борьбы трудящихся. И это 1 мая... я очень надеюсь, что его лейтмотивом станет именно борьба против заемного труда.



Елена Фанайлова: Вот так Мария Курзина ответственно выступила, рассказала, с чем социалисты пойдут на 1 мая. Дашу Митину послушаем?



Дарья Митина: Первомайские лозунги достаточно традиционные. То, о чем говорила Маша Курзина, это очень важное нововведение, которое готовит нам власть. Задача левых - наполнить старые традиционные лозунги новым содержанием. Помимо готовящегося пакета законопроектов о наемном труде и Трудового кодекса нового, который только сейчас фактически граждане начали чувствовать на своей шкуре, его действие, есть еще масса проблем, связанных с жилищно-коммунальной реформой. Сейчас активность левых в сфере жилищно-коммунальной реформы очень высока. Она волнообразна по России. То есть это отнюдь не Москва, отнюдь не пределы Садового кольца, это все российские регионы, прежде всего те, где реформа идет наиболее ретивыми темпами. Я думаю, что каждый на себе ощутил... мы получаем ежемесячные жировки за квартиру, и фактически в 1,5-2,5 раза повысилась квартплата. Если, может быть, для какой-то прослойки москвичей это повышение не ощутимо, то для подавляющей массы населения России это на самом деле очень болезненно и очень серьезно. Речь идет на самом деле не только о каком-то жилье элитном московском, но совершенно дикие суммы вынуждены платить люди за муниципальное жилье плохого качества, и это сплошь и рядом. Это еще, можно сказать, реформа не пошла полным ходом. Поэтому это еще только самое начало борьбы, к сожалению. Те, кто сидят за этим столом, люди политически активные, продвинутые и информированные, они прекрасно знают, какой эффект дают вот эти законодательные инициативы, принятые законы. Но, естественно, левые - это люди реальные, они синхронизируют свои усилия с настроениями масс, а массы, к сожалению, очень пошагово, очень медленно и не сразу понимают вот этот разрушительный эффект власти. Власти - они же тоже не дураки. Они, как правило, растягивают вот этот эффект, делают его длительным, делают его не внезапным. Потому что если бы все наши нововведения, все реформы вводились бы единовременно, в один и тот же год, то я думаю, что размах социального движения, социального протеста был бы совершенно другой. Но власть действует в данном случае очень тонко, инстинкт самосохранения у нее очень серьезный, очень большой, поэтому задача левых - объяснить систему взаимосвязей, то есть объяснить, что это не случайно, что, условно говоря, то, что полторы тысячи рублей в вашей жировке превратились в две с половиной, это только первая цепочка. Потом, когда к вам придут представители управляющих компаний домой, и вы будете вынуждены играть по правилам хозяина. Это уже новый виток борьбы. Поэтому мы свою задачу видим в том, чтобы объяснить людям систему закономерностей. Потому что очень опасная иллюзия, мне кажется, вот именно этого года, год предвыборный, очень много обещаний раздается, очень много всевозможных инициатив власти, которые маскируются под левые... Если кто-то слышал послание президента, очень много лозунгов просто перехвачено у оппозиции. И сегодня удалось почитать в "Живом журнале" тоже обмен мнениями, либералы так ехидно нас спрашивают: ну что, коммунисты, с чем вы на выборы пойдете? Путин, он же все сказал. На самом деле мы прекрасно понимаем, что это словеса, это сотрясение воздуха, но тем не менее пропаганда - вещь тонкая, она, безусловно, действует. Мы прекрасно понимаем, что за этими словесами ничего не стоит и совершенно наглядный пример: несмотря на весь этот кипеж в Думе, несмотря на социальный протест на улицах, основные творцы реформирования - Зурабов и компания, они все на местах. То есть ельцинское наследие… это очень просто по телевизору показать, как мы что-то опускаем в землю, на самом деле это все живо. Для левого человека это очевидно. А на самом деле очень важно не увлечься этой предвыборной тематикой. Можно маршировать, можно поддерживать того или иного кандидата. Для меня лично совершенно очевидно, что в связи с кризисом политической системы, разложением полностью системы партийной, превращения выборов в профанацию, очень важно не увлекаться вот этой самой темой. Наше место - на улице, действительно организовывать трудящихся на протест, на борьбу, а не заниматься какой-то предвыборной шелухой.



Елена Фанайлова: У нас публика выступить хочет, да? Представьтесь.



Всеволод Сергеев: Меня зовут Всеволод Сергеев. Я представляю социалистическое движение «Вперед», как Мария Курзина. Я хотел продолжить тему активности социальных движений. Этот год мы видим как год, помимо того, что предвыборный, социальных инициатив. С самого начала этого года все говорили о конфликте на «Форде», сразу же всплыла фамилия Этманова. Это удачно проведенная забастовка. Но, помимо «Форда», за это полугодие, еще даже не закончившееся, еще прошло много социальных инициатив, социальных протестов. Это и конфликт сейчас в «Ситибанке», и конфликт на «Хайнекене», и конфликт студентов и администрации на социологическом факультете МГУ. И всюду мы видим, что и рабочие, и студенты идут по пути самоорганизации, что во главе этих конфликтов встают профсоюзы, либо протопрофсоюзы, как мы можем видеть на социологическом факультете МГУ. И очень интересно, что поддержка есть, как снизу, так и международная поддержка и поддержка в стране. Но, как мы видим, сразу же все эти инициативы начинают гаситься. Соответственно, мы должны понять, что это 1 мая должно стать именно днем солидарности всех трудящихся, эксплуатируемых, так скажем, людей. Соответственно, и тот митинг, который организуют две крупных профсоюзных федерации – Всероссийская конфедерация труда и Конфедерация труда России, должен стать центром притяжения всех социальных инициатив, потому что, помимо профсоюзных инициатив, туда придут еще социальные инициативы из других областей, то есть студенты поддерживают этот митинг, многие жилищные активисты могут подтянуться. Надо отходить от ритуальных митингов на 1 мая, когда 1 мая есть весенняя выставка достижений левых сил. На самом деле 1 мая должен быть настоящим днем борьбы, днем солидарности трудящихся.



Елена Фанайлова: Еще есть желающие выступить?



Михаил Беленький: Михаил Беленький, «Левый фронт». Я хотел не согласиться с предыдущим оратором. Смотр левых сил - это важная вещь. Мы должны друг друга видеть и чувствовать, что мы друг у друга есть, потому что мы живем в довольно замкнутом мирке, уж чего там говорить. Каждый общается со своим кругом из 10-15 человек. У кого-то больше – тому повезло. Мы должны друг друга видеть и знать, что мы друг у друга есть. Второй момент, не надо думать, что 1 мая – это день, когда все выходят и защищают рабочих исключительно, которые работают на заводах. Сфера производства сегодня, как мы знаем, не единственная сфера, которая определяет нашу общественную жизнь. В принципе мы хотели бы видеть… понимаю, что не увидим, конечно, но хотели бы видеть людей, которые работают в офисах, которые учатся, которые определяют сегодня нашу жизнь, потому что рабочие битву сейчас не выигрывают за владение умами.



Елена Фанайлова: Некоторые те, в офисах, которые поразумнее, они уже догадались, я вам докладываю.



Алексей Сахнин: Нет, ну в целом мысль правильная, что индустриальный рабочий класс – это не единственная сила, которая выходит на улицы и способна к историческим трансформациям. Мы говорили о 90-х годах и сравнивали тогдашние сотни тысяч на улицах с нынешними тремя тысячами, которые многим кажутся жалкими. Я хочу вам напомнить, что 90-е годы тоже начались в 1988 году, как это ни странно, и в 1988 году на улицах были даже не тысячи, а сотни. И эти сотни представляли, в общем, только сами себя и своих единомышленников. И именно так складывался тогда по-настоящему левый фронт. Я имею в виду не нашу скромную организацию, я имею в виду, что тогда сотни тысяч людей выходили под социальными лозунгами, социалистическими по своему характеру, которые впоследствии были украдены архитекторами перестройки и архитекторами того режима, при котором мы продолжаем жить, имеем несчастье жить, были украдены, выброшены на историческую помойку, и точка в этом споре была поставлена выстрелами танков по Дому советов, как бы мы не относились к вождям Дома советов. Мы все помним эту ситуацию. И сегодня, когда выходят на улицы тысячи людей, это другие тысячи людей, это не обескураженные и потерянные старики, у которых отняли их пенсии, сегодня выходят на улицы… вы посмотрите на «Марши», и завтра, 1 мая, там будет столько молодежи, сколько вы не видели никогда в 90-е годы! Исчезает вот этот миф о том, что левые – это старческая ностальгия по навеки ушедшим, бесконечно вчерашним принципам. Левые – это молодая, пассионарная, самая интеллектуальная, состоявшаяся часть общества. Товарищи из движения «Вперед» правильно говорили о том, что мы должны искать точки соприкосновения с широкими массами, мы не можем до бесконечности представлять только самих себя. Но для того, чтобы представлять кого-то, мы должны чем-то быть, должны быть субъектом этого представительства. И для этого левым надо о себе заявить, как о силе, не как о мелких политмикросектах, которые существуют и вертятся в своем кругу, а как о субъекте, который может на равных говорить с элитарными группами, представлять интересы рабочего класса, массовой интеллигенции и других групп. И вот поэтому мы будем ходить и на массовые митинги, кто бы их не организовывал, как бы мы не относились к КПРФ, и поэтому мы в этом году будем проводить третий российский социальный форум, может быть, социальный форум Советского Союза, то мероприятие, которое будет представлять все сколько-нибудь организованное и все сколько-нибудь активное социальное движение современной России.



Мария Курзина: Я хотела ответить на некоторые предыдущие выступления. На самом деле очень странно и очень непривычно от меня слышать от представителя анархических взглядов высказывание о том, что левые должны стать представителем массового движения. Наша организация не стремится стать чьим-то представителем. Мы видим свою задачу именно в развитии массового движения, в том, чтобы люди представляли сами себя. Когда я говорю о том, что социальные движения, движение рабочих, профсоюзы должны стать субъектом политики – я говорю именно об этом. И именно поэтому мне не нравится первомайская демонстрация КПРФ как смотр левых сил, потому что мы должны не смотреть на самих себя, мы друг друга видели, мы друг друга знаем, мы должны работать там, где есть протест, мы должны работать там, где людей беспокоит их судьба, где они хотят взять жизнь в свои руки. И когда в этом смысле мы говорим об организации офисных работников, об организации студентов… Я лично работаю в представительстве Международного профсоюза специалистов и работников сферы обслуживания и занимаюсь в том числе и проблемами профсоюзной организации «Ситибанка». Я считаю, большой шаг вперед, что возникают профсоюзные организации, именно организации классовые, именно организации наемных работников в таких сферах, как розничная торговля, в частности, в магазине OBI , в таких сферах, как банковское деятельность. Это очень сложный сектор, но это очень важный сектор. Однако нельзя недооценивать роль промышленного пролетариата, который отнюдь не составляет меньшинство нашего сегодняшнего общества и отнюдь не составляет меньшинство сегодня занятых. И я хотела вернуться к тому, о чем говорила Даша Митина, а именно о том, что мы живем в предвыборный год, в этот год, конечно, проводить какие-то массовые уличные акции очень сложно, очень сложно провести и поставить их так, чтобы они не ассоциировались со всей этой предвыборной машинерией. И когда вы поставили вначале вопрос о «Марше несогласных», я именно поэтому протестовала, потому что у нас сегодня нет времени и нет права оставаться в стороне, молчать, когда происходят очень важные социальные изменения, когда изменяется вообще схема занятости в этой стране, когда под вопрос ставится, в том числе и судами, совершенно, кстати говоря, незаконно (и против российских законов, и против международных конвенций, подписанных Российской Федерацией) право работников на объединение. Идут проигрышные суды… Идет проигрышный суд «Форда» о законности забастовки. Но они уже добились, они использовали, конечно, это законодательство. Идет проигрышный, совершенно вопиющий суд по праву работников «Ситибанка» на объединение. Мы не можем оставаться в стороне. И наша задача состоит в том, чтобы провести четкую границу, четко размежеваться с той предвыборной активностью, псевдоактивностью, псевдомассовостью, которая создается сегодня политиками в расчете на медийный эффект.



Сергей Довгаль: Не во всем согласен, даже с большинством, опять-таки, не согласен с Машей по одной простой причине, что отделять рабочее движение… а рабочих не то, что не меньшинство, например, в одной Москве в сфере работающего населения 1 миллиона людей, задействованных в промышленности, в том числе в строительной промышленности. Поэтому когда мы говорим, что их мало, это на самом деле неправильно. На самом деле они составляют даже большинство населения Москвы. Что касается предвыборного, непредвыборного разделения, опять-таки, это большая ошибка. Дело в том, что выборы – это часть политического процесса, и отделять – мы этим занимаемся, мы этим не занимаемся - это была бы довольно большая наивная вещь. Дело в том, что выборы во многом закрепляют те сложившиеся отношения в обществе, пускай даже зачастую фальсифицированные, просто показывают силу власти. И поэтому когда мы говорим: мы будем заниматься только рабочим движением и только чем-то еще, офисными работниками, но при этом говорить, что мы будем всячески дистанцироваться от избирательного процесса, это на самом деле ошибка, от которой все равно не удастся уйти.



Максим Фирсов: Я хотел важную очень подчеркнуть вещь, которая тоже имеет прямое отношение к 1 мая, то есть это борьба левых за общедемократические права и свободы. Вот мы говорим – профсоюзы, мы говорим - социальное движение, движение жильцов, движение студентов, но не надо забывать такую вещь, что в тоталитарных государства (в Туркмении) профсоюзов нет и быть не может и бороться там не за что будет. То есть если политические права и свободы будут свернуты, если не будет тех медиа, эффекта которых пытаются добиться организаторы массовых акций, канала коммуникаций… «Живой журнал» – 1%. Дальше как? Поэтому не нужно забывать, нужно бороться в том числе и за свободу прессы, за свободу выборов, за свободу проведения тех же массовых шествий, иначе просто мы будем не на передаче сидеть, а перестукиваться в камерах.



Влад Тупикин: Большое спасибо Маше за такое приличное внимание к представителям анархических идей. Думаю, что проблематика 1 мая действительно должна быть десоветизирована в каком-то смысле, то есть избавлена от наследия советских официальных скучных мероприятий с распитием водки, пока милиционер не видит, как всегда было на демонстрациях в Советском Союзе. Ну, может быть, распитие водки – неплохая традиция, но демонстрации, право же, не самое лучшее место для этого. Но вернемся к нашим реалиям. Мне кажется, что вот эта проблематика единства левых сил и тому подобные ритуальные мероприятия действительно должны уже давно уступить место борьбе за конкретные социальные интересы людей. То есть если есть сейчас какие-то группы людей, которые находятся впереди, в авангарде противостояния современному капитализму и современному государству, мы должны говорить об их проблемах. Очень хорошо, Маша, что ты говорила сегодня о людях из «Ситибанка», о людях с «Форда», очень хорошо, что Сева сегодня вспомнил о инициативе студентов социологического факультета МГУ, хотя, мне кажется, они довольно критически относятся к советской традиции Первомая, и не уверен, что они будут участвовать в каких бы то ни было акциях. Но вот если бы они участвовали, я бы с удовольствием вышел, например, с ними или, например, с этими самыми работниками «Форда», окажись я в этом городе, потому что солидарность с конкретными социальными инициативами людей, которые сейчас борются, значительно важнее верности каким-то абстрактным принципам. Ну, а если уж говорить об абстрактных принципах, мне кажется, что давно пора вспомнить о проблематике вообще отказа от наемного труда, как такового, потому что человек – существо творческое, способен себя проявлять значительно интереснее и богаче, чем просто в рамках отношений «труд - отдых», в рамках отношений «избиратель – наблюдатель телевизионного эфира, радиоэфира» и так далее. Мне кажется, левым пора давно уже говорить о праве на труд, а говорить о праве на творчество и свободу от наемного труда, от продажи себя капиталистической системе.



Антон Петров: Я во многом согласен с предыдущими ораторами и, пожалуй, займу некоторую промежуточную позицию. Безусловно, пролетариат – это гораздо больше, чем промышленный рабочий класс, это и офисные работники, и работники всевозможных лабораторий, это большое количество самых разных людей, те, кто так или иначе задействованы в наемном труде. И солидарность с какими-то группами населения, которые борются за свои права и которые сейчас действуют в пику капитализму и государству, – это очень важно и их надо поддерживать, я с этим согласен. Но, с другой стороны, скажу, вот это традиционное шествие левых сил имеет тот плюс, что оно уже достаточно раскручено, как шествие левых сил, и многие представители молодежи, вот совсем молодые, те, кто еще ни с кем не имеет контактов и кто еще не знает, как выйти на людей, которые придерживаются тех же взглядов, как они, они очень часто приходят на такие мероприятия, на такое вот шествие, чтобы найти себе единомышленников. И поэтому в этом плане оно фокусирует на себе внимание, и там люди могут найти себе контакты и присоединиться к тем или иным организациям, познакомиться с какими-то идеями. Так что мне кажется, что в каком-то смысле многие здесь правы, что истина есть в словах всех присутствующих.



Алексей Сахнин: Я хочу обратить внимание собравшихся и наших слушателей на то, что представители большевистской традиции обвиняют представителей анархистской в излишнем большевизме. Вам не кажется, что в этом, несмотря на парадокс, есть некоторое обещание надежды, есть точка, в которой этот анархизм пересекается с большевизмом? Товарищи, мы находимся в таком пространстве, где наши фракционные споры превращаются просто в некое разделение труда, против которого мы вместе выступаем и которому мы, тем не менее, вынуждены до поры до времени служить.



Антон Петров: На самом деле я в чем-то с ним согласен. Мне кажется, что не нужно каждую идею превращать в какой-то монолит, что только вот ее представители плохие или хорошие и так далее. Как представитель в каком-то смысле научного мира, хочу сказать, что все можно разбить в какой-то спектр, анализировать, разбить на какое-то множество компонентов, из чего это состоит. Будь то большевистская идеология, большевистская идея, анархистская идея, множество любых других идей, они представляют собой множество каких-то компонентов, входящих внутрь них. И поэтому в большевистских идеях могут быть какие-то позитивные компоненты, которые можно выделить, которые могут близки анархистам быть. Поэтому не стоит сразу говорить, что все, это большевизм, мы это все отрицаем и так далее. Нужно уметь анализировать, нужно уметь видеть то, что действительно правильно, что соответствует и нашим убеждениям, и то, с чем мы категорически не согласны.



Мария Курзина: Я хочу начать, наверное, с того, о чем говорил Влад, по-моему, о верности неким абстрактным принципам, которые де менее важны, чем солидарность. Это несправедливо и неверно, потому что, во-первых, наши принципы, принципы борьбы за свободу трудящихся не являются абстрактными, являются выстраданными, вынесенными из борьбы не только десятилетия, а столетия, уже можно говорить, угнетенных людей за свои права. И нельзя сейчас говорить о том, когда мы говорим об отдельной профсоюзной демонстрации, когда мы говорим о важности социального протеста, что мы лишаем все эти явления политического смысла, политического наполнения. Напротив, когда я говорю о том, что мы должны дистанцироваться от политических игр, от предвыборных игр, может быть, тут слово «политика» как раз неверное, верное будет слово «политическая технология». Мы должны дистанцироваться вот от этой игры, от этого козыряния массовой поддержкой, и мы должны идти в действительную политику, в реально существующую политику и бороться за политическое лицо, политическое право профсоюзов. Что я имею в виду? Я имею в виду, что рабочее движение имеет свои абсолютно четко выраженные политические задачи, начиная с определенных законопроектов, борьбы против закона о заемном труде, борьбы за изменение Трудового кодекса, который сегодня является вопиюще антирабочим законом, и кончая борьбой за право трудящихся в широком смысле этого слова управлять собственной жизнью в рамках как своей семьи, личной жизни, так в рамках предприятия, в рамках страны, в рамках мира. И именно это есть наша политическая программа, и наша не в смысле какой-то политической группы, а в смысле наша - как часть общей борьбы трудящихся, общей борьбы эксплуатируемых людей, людей наемного труда за свое право не быть работниками наемного труда, а быть свободными творческими людьми в хорошем смысле этого слова. И когда мы на самом деле здесь говорим о медийном эффекте, о погоне за медийным эффектом со стороны политтехнологических каких-то группировок, о борьбе за медийный эффект со стороны тех или иных политических лидеров, лиц, фигур, многие из которых сошли со сцены и хотят просто вернуться к той кормушке, от которой их оттерли, нет, конечно, для нас чрезвычайно важно освещение в медиа, иначе мы все не сидели бы за этим столом, не участвовали бы в этой программе, но мы хотим добиться медийного освещения реально существующих проблем, реально существующего движения, а не высосанного из пальца, не придуманного, не спровоцированного на самом деле в своей популярности атаками со стороны власти. Когда мы говорим о том, что существуют традиционные лозунги Первомая, конечно, их надо наполнять новым содержанием, но нужно вносить новые лозунги, лозунги актуальные, лозунги, которые действительно сегодня способны поднять людей, способны вывести их с дачи на первомайскую демонстрацию. И еще к проблеме вот этих больших традиционных шествий… Тут почему-то никто не сказал о том, что существует традиционное шествие ФНПР (Федерации независимых профсоюзов России). При всем неоднозначном отношении «Вперед» к этой организации, нужно понимать, что в массовом сознании, в том числе и благодаря медийной раскрутке, эта организация по-прежнему представляется профсоюзной, ассоциируется с профсоюзным движением и, как бы ее не использовали политические силы, значительное число людей выходит и на эту демонстрацию. И голос этой организации, голос тех людей, которые ее поддерживают, в нее входят, в том числе и против закона о заемном труде, является важным. И мы планируем, конечно, выйти на эту демонстрацию, тем более что она будет ранним утром, и распространять там информацию о готовящемся законе о заемном труде, и добиваться того, чтобы и эта организация сказала свое «нет» закону о заемном труде, «нет» - разрушению солидарности трудящихся, «нет» - разрушению равноправия, «нет» - разрушению социальных прав, гарантий будущего на самом деле в этой стране.



Анастасия Удальцова: Чтобы подытожить сегодняшнюю передачу, я могу сказать свое видение этой ситуации, что очень много точек соприкосновения среди тех людей, которые здесь присутствуют и которые представляют разные организации, и поэтому единственный выход из сложившейся ситуации – это объединение всех здоровых сил левых, необходимо просто, и общая борьба, потому что делить особо нечего в сложившейся ситуации.



Антон Петров: Мне в связи с Первомаем почему-то вспоминается фильм «V значит вендетта», там в день 5 ноября… есть некоторые параллели, когда V захватывает телевидение, он говорит такие слова… Если перефразировать это все под Первомай, то те повешенные рабочие хотели напомнить миру, что справедливость, достоинство, свобода – это не просто слова, это жизненные принципы, и что если всю люди выйдут, они устроят такое 5 ноября или такой Первомай, что это всем запомнится, что это войдет в историю.



Дарья Митина: Мне бы хотелось еще раз всем присутствующим напомнить приснопамятный 1993 год. Действительно, было очень горячее 1 мая, с избиениями массовыми. Вы помните, как себя вел ОМОН, как выглядела Москва 1 мая 1993 года? Эти дни нам очень памятны. А 9 мая, через восемь дней в том же 1993 году, на улицы Москвы вышло до миллиона москвичей - и ничего не смог сделать ОМОН, ничего не смогла сделать власть, она просто отступила перед людским напором. И очень простой и единственно возможный из этого вывод: если нас будет много… вместе мы сила. Нужно помогать друг другу, поддерживать друг друга. Не секрет, что среди левых не было единства мнений, участвовать или нет в «Марше несогласных», с кем мы, какие у нас лозунги и так далее. Кто-то призывал участвовать, кто-то призывал не участвовать. Но, тем не менее, когда люди попали в беду, когда их начали арестовывать, избивать, все, презрев какие-то сиюминутные разногласия сегодняшнего дня, продемонстрировали именно то, что мы называем солидарностью. Я желаю всем – и левым, и правым, и белым, и красным, и серобуромалиновым, и неопределившимся, которые пока еще не сформулировали свою позицию, чтобы мы всегда чувствовали локоть товарища, и только тогда мы имеем какой-то шанс на успех, если мы будем все вместе.



Максим Фирсов: 1 мая пройдет несколько митингов. То есть большинство из них будет носить окраску оппозиционную или окраску солидарности с рабочим классом. Поэтому это очень хорошо. То есть, проводя много митингов, не только в Москве, а в Липецке, откуда приезжает ОМОН, в Вологде, откуда приезжают те, кто разгоняет уличные акции, мы как бы готовим асимметричный ответ власти, то есть ОМОНа на всех не хватит. Поэтому призываю всех прийти 1 мая на какой-либо митинг, демонстрацию, шествие, привести товарищей, тогда простые люди смогут сказать свое слово в этой борьбе.



Алексей Сахнин: Товарищи, для нас, конечно, очень важна тема солидарности, тема борьбы за свое достоинство, за свои права, за свое будущее, но я хочу сказать, что символическое значение 1 мая – оно на то и символическое, что наша задача в том, чтобы каждый день в этом году, в следующем году и во все будущие годы в нашей стране превратился в такое 1 мая, когда солидарность из лозунгов станет реальностью. И я надеюсь, что такой день настанет, если не 1 мая 2007 года, если не завтра, то он настанет очень скоро. Мы все вместе на разных участках этого общественного фронта приложим свои усилия к этому. Надеюсь, что наши слушатели тоже присоединятся к нашим усилиям.



Сергей Довгаль: Хотел поддержать последнее выступление. Дело в том, что необходима, безусловно, общая солидарность, необходимо, безусловно, понимать то, что если мы выходим слабо или не выходим, или смотрим какие-то внутренние противоречия, то в этом случае власть нас не видит, власть нас не слышит и власть не боится. Пока она боится, она вынуждена уступать. Пока она боится, она понимает, что она еще не все в стране. И мы должны вместе - в офисных ли центрах, на заводах или на стройках, в студенческом коллективе или где-то еще - реализовывать наши общие задачи борьбы с нынешним политическим режимом и не просто борьбы, но и продвижения наших социальных левых коммунистических лозунгов.



Мария Курзина: Я считаю, что задача 1 мая – это не только и даже не столько напугать власть или выступить против конкретного политического режима, а выступить против того экономического режима, который существует и в стране, и во всем мире, выступить за право трудящихся и выступить именно солидарно. Тут я, конечно, не могу не согласиться со всеми предыдущими ораторами, что солидарность – это не лозунг, солидарность – это реальная практика. Давайте сделаем ее такой.



Влад Тупикин: Я хотел бы произнести слово, которое здесь еще не было произнесено, хотя все имели его в виду, я уверен в этом, слово «революция». Потому что, конечно, 1 мая – это революционный праздник, ну чего греха таить. Люди, которые устраивали забастовку 1 мая 1886 года в Чикаго, были революционерами. Люди, которые впоследствии поддержали эту традицию, которые подняли ее на флаг, на щит, были революционерами. Не уверен, что многих из нас здесь, за этим столом собравшихся в клубе «ОГИ», можно назвать революционерами. Я хотел бы поговорить о другой революции, сказать о другой революции, о том, что революция, на мой взгляд, это не то, что есть в будущем - 7 ноября 2007 года или какого-то марта 2008-го, или какого-то непонятного числа 2011 или 2012 года, это не есть некая дата, это не есть что-то, к чему надо готовиться в будущем, ради чего нужно копить силы, качать мускулы и так далее. Это то, что есть в нашей повседневности сегодня. Я призываю вас осуществлять единственную, на мой взгляд, реальную революцию – это революцию повседневной жизни, менять условия своей жизни сегодня, сейчас, не ждать будущего, не ждать какого-то наступления светлого коммунизма или светлого анархизма потом, через сколько-то лет. Мы живем сейчас, мы не знаем, что будет дальше. Может быть, астероид упадет на землю. А мы должны менять свою жизнь сегодня.


Материалы по теме

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG