О том, что в России велико число сфабрикованных уголовных дел, а правосудие имеет отчетливый обвинительный уклон, известно всем, кто сталкивался с этой проблемой или интересовался ею. По данным экспертов, доля оправдательных приговоров в стране не превышает 0,1%, причем это, на мой взгляд, касается очень широкого спектра уголовных статей. Я уверена, что сфабриковать могут любое обвинение. Нужно прежде всего рассматривать его доказательную базу, а не оглядываться на статью (хотя, безусловно, среди них есть особенно неприятные).
Могут ли быть сфальсифицированы уголовные дела, закончившиеся приговором о пожизненном лишении свободы? Человеческое сознание протестует против такой несправедливости. Однако если отбросить эмоции, то надо признать: нет оснований полагать, что именно с этой категорией дел правоохранительная система работает лучше, чем со всеми остальными. Приведу в пример приговор бывшему сотруднику ЮКОСа Алексею Пичугину: Европейский суд по правам человека дважды выносил постановления о том, что права обвиняемого на справедливое правосудие были нарушены, поэтому дело необходимо пересмотреть. Россия не обратила на эти постановления никакого внимания, Пичугин остаётся за решеткой уже почти 20 лет. Правозащитный центр "Мемориал" и другие правозащитные организации признали Пичугина политическим заключенным и узником совести. Бывший вице-президент ЮКОСа Леонид Невзлин осуждён по тем же обвинениям и на основании той же сомнительной доказательной базы, но, к счастью, заочно. Неправедность этого приговора также признал ЕСПЧ.
Гораздо менее известен другой заключённый, имя которого в том же списке жертв неправосудных пожизненных приговоров, – предприниматель Александр Маркин. Его сначала полностью оправдали присяжные Московского областного суда в 2008 году, а затем другая судебная коллегия (есть подозрения, что специально подобранная) признала виновным. Мособлсуд приговорил Маркина к пожизненному заключению на основе вызывающей множество вопросов доказательной базы. Поскольку я присутствовала на судебных процессах и изучала материалы дел, то могу заявить с уверенностью, что эти три приговора не основаны на праве.
Жестокое обращение – вне всяких человеческих правил, вне зависимости от виновности или невиновности
Есть ещё, к примеру, недавний приговор бывшему сенатору от Карачаево-Черкесии Рауфу Арашукову, в недоказанности вины которого уверена его адвокат Анна Ставицкая. Можно помнить, что подобное утверждалось и о бывшем сенаторе от Башкирии Игоре Изместьеве, пересмотра его дела до самой своей смерти добивалась уважаемая правозащитница Людмила Алексеева. Есть дело Расула Кудаева, за него вступался журналист и писатель Максим Шевченко. Кудаев также признан "Мемориалом" политическим заключённым. Полагаю, что это, к сожалению, не исчерпывающий перечень.
Дел, которые не сфабрикованы полностью, но рассматривались с грубыми нарушениями закона, очевидно, ещё больше. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к статистике ЕСПЧ. Скажем, в деле "Ларягин и Аристов против России", которым занимался Центр содействия международной защите Каринны Москаленко, ЕСПЧ выявил нарушения при формировании коллегии присяжных. Приговор был отменен (хотя и не с первой попытки, для этого потребовалось вмешательство Комитета министров Совета Европы). В конце концов осуждённый добился нового суда, смягчения срока пребывания за решёткой и последующего освобождения.
Особенности российской судебной системы таковы, что до настоящего момента ни один из осуждённых к пожизненному заключению не был освобожден условно-досрочно (теоретически это возможно через 25 лет заключения), несмотря на соответствующие ходатайства. Того же Маркина в 2012 году повторно экстрадировали из Испании в Россию при условии, что здесь ему не назначат пожизненный срок. Случилось по-другому: Верховный суд, обосновывая законность приговора суда первой инстанции, указал на эти предусмотренные законом 25 лет. Мол, четверть века российской тюрьмы – это не значит "до конца жизни", поэтому всё в порядке! Мне не раз доводилось читать в блогосфере эмоциональные оценки, что пожизненное заключение в России – это ад на земле. Побывав недавно на участке пожизненного лишения свободы в ИК-1 Мордовии у Маркина, могу с этим согласиться. Мне прежде всего запомнились сильный холод (это проблема не одного места лишения свободы, на неё указывали, в частности, и защитники муниципального депутата Алексея Горинова, осуждённого за "фейки" про российскую армию) и непроглядная тьма за окном – во всех смыслах.
Конечно, условия пожизненного заключения в России кое в чём изменились. Скажем, в 2008 году, когда только вступил в силу приговор в отношении Пичугина и его этапировали в колонию "Черный дельфин" в городке Соль-Илецк Оренбургской области, на меня особенно сильное впечатление произвела поза, в которой осужденные обязаны были передвигаться (не только в этой колонии): согнувшись в три погибели, низко опустив голову, высоко подняв застёгнутые наручниками руки. Теперь такого нет, более того, заключённых могут конвоировать и без наручников. Оказалось, что отказ от унижения не означает отсутствие безопасности. Ведь жестокое обращение – это вне всяких человеческих норм и правил, вне зависимости от виновности или невиновности человека.
Немаловажно, на мой взгляд, что хотя бы какие-то позитивные изменения стали возможными, в том числе благодаря вмешательству (недоступного нам теперь) ЕСПЧ. Страсбургский суд назвал пыткой неоправданное длительное применение наручников для заключённых, приговоренных к пожизненному лишению свободы. Эта мера безопасности должна применяться не ко всем без разбора, а только к тем, кто представляет реальную угрозу. Такое решение стало возможным благодаря заявителям по ещё одному уголовному делу, закончившемуся пожизненным приговором, которое тоже вызывает вопросы. Они были обвинены в поджоге торгового центра "Пассаж" в Ухте. В 2005 году в результате пожара погибли 25 человек, ещё десять пострадали. Обвиняемые сначала признали вину, но потом заявили, что сделали это под пытками. В 2008 году Верховный суд Республики Коми оправдал их, но уже через несколько дней решение было отменено. В 2009 году Верховный Суд РФ приговорил обоих к пожизненному заключению…
Из этого, помимо прочего, следует, что суд в России давно перестал быть мерилом, которое позволяет с уверенностью сказать, преступник перед нами или нет. До недавнего времени последней надеждой на установление справедливости для российских заявителей оставался ЕСПЧ, но теперь и эта возможность добиться справедливости фактически утрачена.
Железнодорожная станция Потьма, через которую из Москвы можно добраться до мордовских колоний, вызывает у меня воспоминания об истории советского и постсоветского ГУЛАГа. Здесь сидели писатель-диссидент Юлий Даниэль, здесь уже в новое время удерживали юриста ЮКОСа Светлану Бахмину, сейчас здесь, буквально в двух шагах от железнодорожного вокзала, отбывает наказание признанный политзаключенным историк Юрий Дмитриев… В одном из комментариев к моему рассказу о поездке к Маркину мне напомнили, что "по" в переводе с иврита означает "здесь". Получается зловещее название, воспринимаемое сейчас расширительно. Но всё же хочется верить, что тьма, особенно сгустившаяся над Россией за последний год, рассеется.
Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал"
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
