Почему борьба с подступающим кризисом не приносит результатов, чего больше в ответственном потреблении – альтруизма или прагматизма – и какие предрассудки идут на смену буржуазным. Об этом в новом выпуске программы "Деньги на Свободе" с экономическим публицистом Максимом Блантом.

Генеральный директор компании H&M Карл-Йохан Перссон выступил с рискованным заявлением. В интервью Bloomberg он сказал, что набирающее популярность движение за ответственное потребление одежды приведет к "ужасным социальным последствиям". Он не отрицает необходимость борьбы с негативным воздействием человека на окружающую среду, но считает, что делать это нужно при помощи технологий. Таких, например, как возобновляемая энергетика. А вот снижение потребления может привести к росту безработицы и числа людей, живущих ниже черты уровня бедности.

Полная видеоверсия программы:

Однако главе H&M едва ли по силам остановить мощный тренд, который может стать причиной краха привычной нам экономической модели, доминировавшей и пока еще продолжающей доминировать в мире. Экономика роста, главной целью которой является повышение уровня жизни, под которым всегда подразумевался объем потребления, начинает пробуксовывать. Политики и экономисты по инерции ориентируются на темпы роста ВВП, и чем они лучше, тем успешнее считается проводимая политика. Когда же валовый внутренний продукт расти перестает, начинают приниматься меры, направленные на стимулирование потребления, которое должно создать платежеспособный спрос, для удовлетворения которого бизнес будет инвестировать в расширение производства, создавая новые рабочие места. А рабочие места – этот дополнительный платежеспособный спрос.

И все вертится вокруг потребления, которое одновременно и цель, и средство ее достижения. Для определения успешности (читай: богатства) стран продолжает использоваться еще один показатель: ВВП на душу населения. Чем больше каждый гражданин той или иной страны производит и потребляет, тем лучше. Да и личный успех еще 15–20 лет назад прочно ассоциировался с количеством нулей на банковском счете, шикарным загородным домом, а лучше несколькими, в райских уголках по всему миру, дорогим блестящим автомобилем, возможностью каждый сезон полностью обновлять гардероб и приобрести последние гаджеты.

Попытки бунта против "буржуазных ценностей", которые предпринимались в конце 60-х – начале 70-х годов на Западе, в 90-е сменились новой потребительской гонкой. А с крахом советской модели многим показалось, что потребительская экономика окончательно победила. Постепенно крупным компаниям стали становиться тесны национальные рамки. Спасли положение глобализация и массовый кредит. Не можешь себе позволить машину или дом – купи в кредит, отдашь потом. Развитие рекламы привело к тому, что самые продвинутые компании перестали удовлетворять спрос и начали его формировать.

Но после кризиса 2008 года все пошло наперекосяк. Великая рецессия стала не просто очередным кризисом, но и заставила многих участников потребительской гонки задуматься о том, насколько адекватны ценности, привнесенные еще полуголодным послевоенным поколением беби-бумеров. И каковы издержки этой бесконечной битвы за темпы экономического роста и потребления. Кризис подействовал как отрезвляющий холодный душ, заставив оценить невосполнимый ущерб, который наносится планете и расхлебывать последствия которого предстоит тем, кто уже родился.

Он же поставил вопрос о каких-то более осмысленных жизненных целях, которые нашлись очень быстро. Модель устойчивого роста, основанная на добровольном ограничении потребления, решение проблем неравенства, глобального потепления, загрязнения окружающей среды. Все эти постулаты были поставлены без малого полвека назад, но сейчас количество людей, которые разделяют эти ценности, в развитых странах, прежде всего, в Европе, достигло критической массы. И эта масса уже начала менять потребительское поведение – свое и окружающих.

Поэтому титанические усилия властей, направленные на стимулирование потребления за счет бесплатных кредитов и кредитов, за которые еще и приплачивают, не приносят ожидаемых результатов. Изменение потребительской культуры, усиленное развитием информационных технологий, привело к бурному расцвету компаний, эксплуатирующих идею совместного потребления – шеринга.

При ближайшем рассмотрении, когда речь заходит о шеринге, в 9 случаях из 10 речь идет о старой доброй аренде. Самое любопытное заключается в том, что настоящий шеринг появился за пару десятилетий до нынешнего бума. Причем довольно быстро он добрался и до России. В середине 90-х годов несколько компаний пытались продавать в России так называемые тайм-шеры. Покупателям предлагалось купить неделю или несколько недель в году, в течение которых они становились полноправными владельцами бунгало или виллы на Тенерифе. Массовой эта история не стала, по крайней мере в России, что лишний раз свидетельствует о том, что важна не только идея, но и готовность общества ее воспринимать.

В аренде автомобилей, квартир или офисов, даже если это теперь называется каршерингом, коворкингом или каким-то другим модным словом, нет ничего принципиально нового, кроме масштабов. Автомобиль в шеринге эксплуатируется в среднем в 7–8 раз интенсивнее, чем такая же машина в личном пользовании. А это значит, что для одного и того же трафика шеринговых машин нужно в 7 раз меньше. И автомобильные концерны, которые главную угрозу видели в наступлении электромобилей и к этой угрозе активно готовились, строя планы захвата нового перспективного рынка, к падению спроса из-за повального увлечения каршерингом были попросту не готовы.

Многие связывают изменение культуры потребления с особенностями поколения миллениалов – сегодняшних 30-летних. Откровенно говоря, ни в пересаживании с собственного автомобиля на арендованный, ни в том, чтобы подвезти попутчика, разделив с ним расходы на бензин, никаких особых поколенческих особенностей я не вижу. А вот представить себе, что поколение беби-бумеров начнет массово делить свои автомобили с незнакомыми людьми, невозможно. Между тем платформы, которые позволяют не только брать, но и сдавать автомобили в аренду, у тридцатилетних набирают популярность.

Осознанное или ответственное потребление, о котором так много говорится и у которого так много и горячих сторонников, и явных противников, вовсе не означает ни альтруизма, ни даже ущемления собственных потребностей. Скорее тут речь о прагматизме и отказе от буржуазных предрассудков, о способности получать моральное удовлетворения от осознания собственной правоты и ответственности, а не от покупки новой вещи, которая будет выброшена, не выработав и малой толики своего ресурса или запаса прочности. О том самом прагматизме, который задолго до шерингового бума подвигал многих родителей отдавать детские вещи, коляски, кроватки, велосипеды родственникам, друзьям, знакомым и знакомым знакомых, у которых находился ребенок подходящего возраста.

Если уж на то пошло, то новая потребительская культура – это еще и способ сэкономить и потратить сэкономленное не на покупку ненужных вещей, которые только занимают жизненное пространство, а на впечатления, которые начинают цениться больше вещей. Более того, многие стали относиться к собственности как к обузе, которая требует не только постоянных расходов на обслуживание и поддержание ее в приемлемом состоянии, но и дает государству возможность постоянно наращивать поборы, связанные с владением тем или иным имуществом. Для традиционной экономики это все плохие новости. Но пора уже признать, что нынешняя экономическая модель еще десять лет назад уперлась в потолок.