Рисуясь или всерьез, Эдуард Лимонов не раз говорил о том, что каждый день надо проживать так, будто он – последний. И вот последний день для Лимонова наступил. И видно, что, как бы к Лимонову ни относиться, следует признать: время свое он старался не тратить попусту.
Сын офицера внутренних войск, не закончивший, кажется, толком ни одного учебного заведения и гордившийся пролетарским началом своей биографии, Лимонов стал интеллектуалом-самоучкой – автором целого ряда оригинальных философско-политических трактатов, вроде «Дисциплинарного санатория» или «Другой России». Трактаты эти, впрочем, мало кто принимает всерьез – быть может, напрасно.
Яркий поэт-авангардист, публиковавшийся в самиздате и в середине 1970х вынужденный эмигрировать из СССР в США, а затем во Францию, он освоил английский и французский языки и стал французским гражданином, но продолжал главным образом сочинять по-русски. Быстро поняв, что читательский спрос на поэзию, особенно переводную, ограничен, Лимонов перешел на художественную прозу (по преимуществу автобиографическую) и журналистику. После успеха его первого романа «Это я, Эдичка» (1979), о похождениях русского бисексуала в Нью-Йорке, Лимонов стал зарабатывать на жизнь не физическим трудом, а литературными гонорарами, что писателям (а тем более писателям-эмигрантам) удается не часто.
В качестве репортера Лимонов побывал на нескольких вооруженных конфликтах в бывших Югославии и СССР. Но его репортажи, вопреки неписаной журналистской этике, не стремились к объективности и беспристрастию. В документальном фильме знаменитого ныне режиссера Павла Павликовского «Сербский эпос» (Serbian Epics, 1992) Лимонов запечатлен стреляющим из автоматического оружия в сторону осажденного Сараево – ситуация для профессионального журналиста почти немыслимая.
Во время распада Советского Союза, когда многие бежали из постсоветского пространства куда глаза глядят, Лимонов возвратился на ПМЖ в Россию и вернул себе гражданство, которого в свое время лишился как эмигрант. Тут осуществилась давняя лимоновская мечта. В 1993 году он со-основал политическую партию, сначала известную как Национал-большевистская, а после ее запрета в 2007 году за экстремизм – как Другая Россия. Нацболы-другороссы парадоксальным образом совмещали крайне левые с крайне правыми взглядами и регулярно проводили так называемые акции прямого действия – например, в 2006-м вывесили на гостинице «Россия» в Москве транспарант с надписью «Путин, уйди сам!»
За подобную деятельность члены партии неоднократно подвергались преследованиям, получая штрафы и тюремные сроки. Самому Лимонову тоже пришлось провести несколько лет в заключении по обвинению в хранении оружия и создании незаконных вооруженных формирований. Его книги «В плену у мертвецов», «По тюрьмам» и «Торжество метафизики» о российском Гулаге начала 2000-х написаны на основе личного опыта в лучших традициях российской и мировой тюремной литературы. В местах лишения свободы Лимонов вновь вернулся к поэзии и больше уже ее не оставлял.
Разногласия Лимонова с российскими властями (отразившиеся, в частности, в книге «Лимонов против Путина») неожиданно обернулись своего рода союзничеством, когда в 2014 году Крым оказался присоединенным к России. Еще в 1995 году Лимонов заявлял, что Севастополь – это русский город, захваченный враждебным государством и нуждающийся в вооруженной защите. Неудивительно, что в 2015-м Лимонов выпустил в высокой степени эмоциональную книгу «Киев капут», в которой предрекал Украине скорый территориальный распад и предвкушал появление альтернативного государственного образования с центром в Харькове (где Лимонов вырос). Некоторые нацболы поехали воевать на Донбасс на стороне ЛНР и ДНР, да и сам Лимонов нанес непродолжительный визит на передовую под Луганском.
На склоне жизни Лимонов жаловался на здоровье. Ему была удалена гематома головного мозга (какой-нибудь недобрый человек мог бы сказать, что наличие этой гематомы многое в поведении Лимонова объясняло). В поздних произведениях Лимонова участились пересказы одних и тех же историй, подобно тому как пожилые люди, ударяясь в воспоминания, незаметно для себя нередко повторяются. Но утверждать, что Лимонов, опубликовавший более восьмидесяти томов (не считая переводов на иностранные языки), исписался, было бы несправедливо. Проживи он дольше своих семидесяти семи (а родители его скончались в еще более преклонном возрасте), не исключено, что миру были бы подарены новые незабываемо скандальные книги. R.I.P., неисправимый enfant terrible!
