- Кого накажут за антиизраильские погромы в Дагестане?
- Как прошел День политзаключенного в России.
- В российской армии появилось новое наказание для нарушителей дисциплины.
ГРОМИЛИ АЭРОПОРТ, ИСКАЛИ ЕВРЕЕВ
15 человек арестованы по административной статье за нарушение правил проведения митингов, двое получили по 60 часов обязательных работ. Таковы по состоянию на 1 ноября последствия погрома в махачкалинском аэропорту Уйташ, куда вечером 29 октября ворвалась разъяренная толпа в поисках евреев. Впрочем, возбуждено и уголовное дело о массовых беспорядках, а в дагестанском управлении МВД рассказали о задержании 83 человек и проведении более 50 обысков.
Вот комментарий директора международной правозащитной организации Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии Тани Локшиной.
Таня Локшина: Еще неочевидно, удалось ли окончательно погасить беспорядки. Сами беспорядки были совершенно отвратительны по природе своей, а реакция властей – и региональных, и федеральных – абсолютно неадекватна. Я довольно долго работала в Дагестане: он буквально напичкан силовиками. Они прекрасно справляются с подавлением мирных протестов, с тем, чтобы произвольно задерживать активистов и журналистов, создавать надуманные уголовные дела, бросать людей за решетку. А вот когда появляется агрессивная толпа погромщиков, вдруг выясняется, что местные силовики неспособны с этим разобраться. Они были неспособны предотвратить такую акцию, хотя по долгу службы активно читают телеграм-каналы и вряд ли могли не знать о том, что планируется противоправная акция. Но если даже упустили, когда толпа погромщиков стала брать под контроль международный аэропорт Махачкалы, силовики тоже не смогли это предотвратить!
Дагестанские силовики прекрасно справляются с подавлением мирных протестов, но неспособны разобраться с агрессивными погромщиками
А дальше ты смотришь на реакцию федерального центра, который сначала долго молчит, а потом начинаются объяснения, включая лично президента Путина, что "во всем виноват "коллективный Запад" и Украина, это провокация, устроенная нашими врагами для того, чтобы дестабилизировать ситуацию в России". Здесь комментировать нечего. Это было бы смешно, если бы не было так печально. Убедительного осуждения действий погромщиков не прозвучало. Господин Бастрыкин взял дело под свой контроль, и какое-то расследование, очевидно, произойдет. Но будет ли вестись работа с населением, и не только на Северном Кавказе, но и в других регионах РФ, будут ли людям объяснять, что такое антисемитизм, почему недопустимы подобные акции, – это неочевидно.
И те завуалированно антисемитские шуточки, которые президент РФ и другие официальные лица позволяли себе в последнее время, говоря о релокантах, возможно, подлили масла в огонь, создавая атмосферу дозволенности: вот это можно. И, конечно, в стране, где годами отстраивается так называемая федеральная "вертикаль", где, казалось бы, федеральная власть и силовики все контролируют, видеть подобные всплески насилия, с которым власти не могут справиться, – ну, это наводит на интересные мысли о том, насколько государство контролирует что бы то ни было.
Марьяна Торочешникова: На связи с нашей студией – главный редактор издания "Кавказский узел" Григорий Шведов и правозащитница Екатерина Сокирянская.
Екатерина, вы много лет работали на Северном Кавказе. У вас есть объяснение тому, почему антисемитские, антиизраильские погромы произошли именно в Дагестане?
Екатерина Сокирянская: Различные акции происходили не только в Дагестане, но и в других республиках Северного Кавказа: был поджог Еврейского центра в Нальчике, были выступления в Карачаево-Черкесии. Дагестан – самая большая республика Северного Кавказа, очень религиозная, здесь много молодежи, исповедующей ислам фундаментального толка, ориентированной в значительной степени на арабские СМИ, на мусульманский мир. В Хасавюрте накануне прошла акция, которая не была пресечена. Я думаю, молодежь самоорганизовалась и решила пойти на Махачкалу после того, как им удалось похулиганить в Хасавюрте.
Для меня лично это выступление было удивительным. Антисемитизм в Дагестане никогда не был серьезной проблемой. В Дагестане живут евреи – таты, небольшая, но одна из титульных национальностей Дагестана. Но мы никогда не слышали там ни о погромах, ни об организованном насилии в отношении евреев. Были атаки на раввинов, но это отдельные случаи.
В Дагестане много молодежи, исповедующей ислам фундаментального толка
Конечно, части населения России присущ антисемитизм, больше бытовой, построенный на стереотипах, каких-то конспирологических теориях. В мусульманских регионах, наверное, в силу религиозного фактора уровень антисемитизма выше. Но я не могу сказать, что в Дагестане зашкаливает антисемитизм.
Марьяна Торочешникова: Могли ли власти предотвратить такое яркое выступление?
Екатерина Сокирянская: В Хасавюрте накануне уже было нападение на гостиницу – и что, последовала какая-то реакция? У нас тут стаканчик бросишь в росгвардейца – и получишь по самое не хочу. А здесь впустили, дали возможность проверять гостиницу, и никто не был задержан. Понимали, видели – безусловно. Я не исключаю, что мог быть вброс через какие-то соцсети, но, конечно, не это стало причиной произошедшего.
На мой взгляд, в одной точке сошлось несколько важных факторов. Первый: происходящее в Газе имеет очень сильный эмоциональный отклик в мусульманских сообществах по всему миру. Сегодняшняя война происходит фактически в прямом эфире. Люди очень эмоционально реагируют на эти жуткие кадры, видео, что порождает сильные антиизраильские настроения. Второе: у людей было ощущение, что федеральный центр придерживается той же линии, больше пропалестинской: ХАМАС в Москве, заявления Владимира Владимировича и разных других чиновников. А раз это разрешенная тема, значит, можно, наверное, и выразить свое мнение. И в последние недели это довольно активно делали разные религиозные лидеры на Северном Кавказе. В Дагестане проводится много молитв в мечетях в поддержку народа Палестины. И это такой сигнал, что, в принципе, это можно.
У людей было ощущение, что федеральный центр придерживается той же линии, больше пропалестинской
Еще один важный фактор: в обществе очень много фрустрации, агрессии, неудовлетворенности. Регион сложный, с неразрешенными конфликтами, с отсутствием политической субъектности и политической жизни, там нет альтернативы, возможности влиять на власть, очень плохое качество государственных услуг. Жизнь достаточно сложная. Поэтому мы видели там толпы разъяренной молодежи. И вот тут появилась возможность канализировать эти эмоции по теме, которая кажется им исключительно важной, причем, как думали люди, достаточно безопасно для себя. А силовики смотрели на все это сквозь пальцы.
Марьяна Торочешникова: Григорий, вы можете объяснить, почему силовики не предприняли решительных действий, когда на их глазах обезумевшая толпа врывалась на особо охраняемый объект, в международный аэропорт, даже выбежала на взлетную полосу?
Григорий Шведов: Не первый раз массовые выступления на Северном Кавказе сопровождаются полным провалом со стороны правоохранительных органов. Они просто не готовы к такому типу угроз. Система политического сыска заточена под малочисленные выступления инакомыслящих, к тому же миролюбивые. А если выходит большое количество агрессивно настроенных людей, то к этому правоохранительные органы не готовы.
Во многом они просто проспали то, что должны были знать. Даже мы на "Кавказском узле" задолго до события обращали внимание на завуалированные призывы к насилию в разных регионах Северного Кавказа. Все они были заточены под иудейские религиозные общины. Здесь и должны были включиться спецслужбы, донести это до политического руководства, и должны были последовать четкие команды и из Москвы, и из регионов.
Марьяна Торочешникова: А что происходит в других республиках Северного Кавказа после таких выступлений в Дагестане?
Григорий Шведов: Мне, к сожалению, кажется, что и негативное отношение к Израилю, и антисемитизм довольно сильно укоренены в регионе, просто они мало проявляются. Хотя мы сделали специальную справку, чтобы показать, сколько в одном лишь Дагестане было убийств и нападений на иудейских религиозных лидеров. Проблема сидит глубоко, и иногда ее можно разворошить и облечь в действия конкретных людей. И какие бы сроки и приговоры ни были в адрес тех, кто штурмовал аэропорт, эти проблемы никуда не уйдут.
Марьяна Торочешникова: А можно ли расценивать происшедшее как сигнал о том, что есть полиция, которая боится разъяренной толпы? Сейчас соберутся с силами, найдут какой-то повод и устроят еще какую-то очередную разборку в одном из регионов Северного Кавказа.
Не первый раз массовые выступления на Северном Кавказе сопровождаются полным провалом правоохранительных органов
Екатерина Сокирянская: Мне кажется, как раз эта дилемма и стоит перед Кремлем. С одной стороны, они не хотят наказывать этих погромщиков. Думаю, было как минимум попустительство. Но они не ожидали, что это перерастет в отвратительнейший антисемитский погром. Потом это, конечно, на какое-то время вышло из-под контроля. Им совершенно не нужен хаос на Северном Кавказе. Они не хотят беспорядков, никакой неконтролируемой митинговой активности, поэтому не хотят создавать прецедент, что можно выйти и безнаказанно залезать на крылья самолетов. Думаю, они сейчас будут искать какой-то компромисс, чтобы не слишком разозлить людей, а с другой стороны, чтобы все-таки наказать виновных и дать сигнал, что это недопустимо. Сегодня была информация, что в Ингушетии кого-то задержали, а в Чечне Рамзан Кадыров, как мы помним, обещал в лоб стрелять.
Григорий Шведов: Мне кажется, в интересах региональных властей наказывать, а вот Москва может поставить какое-то табу и запретить жесткие наказания из-за каких-то других своих геополитических интересов.
ВЛАСТИ ПРОТИВ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ
Более 600 человек в России заключены под стражу из-за политических взглядов или религиозных убеждений. Это данные Правозащитного общества "Мемориал", где подчеркивают: в мониторинг могли не попасть еще сотни людей. 30 октября несколько российских политиков, приговоренных к реальным срокам лишения свободы, провели однодневную голодовку в поддержку Дня политического заключенного. А 29 октября в десятках городов не только в России, но и по всему миру участники акции "Возвращение имен" вспоминали жертв политических репрессий советских времен. Российские власти уже несколько лет подряд препятствуют проведению мероприятия у Соловецкого камня в Москве, будто выступая против исторической памяти.
ЯМА ВМЕСТО ГАУПТВАХТЫ
Не только пьянство и нарушение дисциплины, но даже рапорт об увольнении может закончиться для военнослужащих и мобилизованных россиян наказанием в виде... ямы. Истории о том, что военных в наказание почти без еды и воды держат в вырытых в земле ямах, все чаще доходят до журналистов. Существование ям подтверждается и результатами изучения спутниковых снимков, в том числе на полигоне "Прудбой" в Волгоградской области, который называют лучшим тренировочным военным полигоном страны.
С нами Яков Ионцев, юрист, сотрудничающий с Фондом "Общественный вердикт". Он представляет интересы родственников мужчин, которые при странных обстоятельствах скончались в части вскоре после мобилизации.
Человек был задержан, после чего обнаружен мертвым в помещении комендатуры
Яков, почему родственники были вынуждены обращаться к правозащитникам, чтобы добиться выяснения обстоятельств смерти близких?
Яков Ионцев: По всей видимости, потому, что Следственный комитет, который должен это сделать, не устанавливает обстоятельства гибели, не принимает... ну, теперь уже принял отчасти решение по гибели этих военнослужащих. Он наконец возбудил уголовное дело, хотя и с большим запозданием.
Марьяна Торочешникова: В одном случае родственникам сообщили, что мужчина покончил жизнь самоубийством, находясь в части, где должны тренировать и подготавливать людей после мобилизации. А во втором?
Яков Ионцев: Во втором случае человек был почему-то задержан комендатурой, после чего обнаружен мертвым в помещении комендатуры. По версии следствия, покончил с собой.
Марьяна Торочешникова: Но до этого люди жаловались и рассказывали родственникам, что на них в этой части оказывается серьезнейшее давление.
Яков Ионцев: Да, Петров жаловался на то, что его били, пытали, по поводу этого он проходил лечение в больнице с переломами ребер. Якобы он употреблял алкоголь и якобы военная полиция таким образом отучала его от пьянства. Но даже если он и употреблял, это не является основанием для того, чтобы избивать его палкой.
Со вторым человеком, Александром, ситуация более сложная. Он жаловался, что его подозревали в совершении какого-то преступления (не знаю, как это соотносится с реальностью, я не видел материалов его дела). И действительно, на него оказывалось психологическое давление. С его слов, ему угрожали тем, что он пропадет без вести, погибнет от рук диверсантов. В итоге он каким-то образом погиб в здании комендатуры. Непонятно, как ему это удалось, находясь под надзором.
А сейчас к нам обратился еще один заявитель. В той же части, где находился Петров, погиб заместитель командира батальона, начальник штаба, который тоже был мобилизованным, хотя и офицером. Родственники не знают, как он погиб. Нет ни постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, ни постановления о его возбуждении.
Марьяна Торочешникова: И этот мужчина скончался тоже не во время боевых действий, а находясь во вполне мирной части?
Яков Ионцев: Совершенно верно. В документах написано, что он погиб от огнестрельного ранения, полученного не в связи с исполнением служебной задачи. Обстоятельства смерти таковы, что очень сложно представить, как он мог бы сам застрелиться, случайно или целенаправленно. Кроме того, молчание Следственного комитета довольно явственно указывает на то, что с этим делом что-то не так, там есть что-то такое, что не стоит афишировать.
Марьяна Торочешникова: Что вам известно о наказаниях в виде помещения в эти зинданы, ямы?
Военнослужащему очень сложно обратиться куда бы то ни было, так как он находится в подчиненном и зависимом положении
Яков Ионцев: Рассказывают, что существуют ямы в земле, посадка в которые используется в качестве дисциплинарного взыскания.
Марьяна Торочешникова: Пытался ли кто-то обращаться по этому поводу с жалобами в Военную прокуратуру, например?
Яков Ионцев: Мне об этом неизвестно. Но военнослужащему очень сложно обратиться куда бы то ни было, потому что он находится в подчиненном и зависимом положении. Кроме того, ему просто сложно подать заявление. Они вряд ли вообще подают такие жалобы, понимая свое положение.
Марьяна Торочешникова: А родственники могут помочь в этой ситуации?
Яков Ионцев: Я думаю, не очень, потому что сам военнослужащий находится в распоряжении людей, на которых он жалуется. Петров, например, просил мать не подавать жалобу по его избиению, потому что, как он пояснял, ему после этого станет только хуже.
