Ссылки для упрощенного доступа

Больше точек – точнее график


Russia--Olga Bella-Gertman, blogger, about new book, undated
Russia--Olga Bella-Gertman, blogger, about new book, undated
Пётр Вайль. Слово в пути / Составитель Э. Вайль. – М.: Астрель, CORPUS, 2010. – 400 с.

Ну, Пётр Вайль, конечно, был не из тех, кто вычерчивает графики да ещё берётся объяснить ими так называемую реальность. Хотя да, эта цитата – из него: из его последней, посмертной книги, вышедшей в самом конце ушедшего года в издательстве "Corpus". Там есть и недописанное – книга об Италии, из которой Вайль успел довести до конца только несколько глав. На самом-то деле недописанное у Вайля читается так же естественно, как и то, что формально закончено: у него всё такое – раскрывающиеся друг в друга фрагменты одного большого, свободного от жёсткой направленности и чётких структур разговора о мире – с миром и с самим собой. И только благодаря этому – с нами, читателями.

Вайля, собственно, и самого никаким графиком не очертишь. Вот кто он был такой? Яркий, щедро и густо созданный природой человек, да, - а конкретнее? Точки для построения такого графика предлагаются такие: писатель, журналист, литературовед, даже, пожалуй что, культуролог, – и, конечно, путешественник, потому что быть всем перечисленным он предпочитал в движении, а рефлексию о мире не отделял от его познания на ощупь, на вкус, цвет и запах.

В последнюю книгу Вайля вошли путевые очерки и эссе, печатавшиеся в разные годы в разных периодических изданиях; незаконченная, как я уже сказала, книга; "пражские" тексты из телеверсии "Гения места", снабжённые авторским комментарием о том, как странно и трудно, оказывается, делать из книги, даже собственной, - телепередачу; фрагменты из интервью, в каждом из которых – речь о путешествиях. Всегда хорошо, когда такое разнородное, писанное в разные времена вроде бы к случаю – оказывается под одной обложкой, доступным одному взгляду: сразу видно, какой цельностью всё это порождено и на какую цельность всё это работает.

Тем более, что Вайль, при всём своём буйном и щедром многообразии, был, конечно, человеком на редкость цельным. Он вообще был уникальным соединением того, что в традиционно организованном восприятии сопрягается с изрядным трудом, если вообще: гурманом-гедонистом и мыслителем (на этом определении – настаиваю), благодарным смакователем жизни, внимательным к любым, вплоть до сиюминутных, подробностях её поверхности, - и мудрецом. Только очень поверхностные люди, учил нас Оскар Уайльд, не судят по внешности. Вот таким поверхностным Вайль уж точно не был – и "внешность" жизни очень ценил и понимал. При этом вот что совсем удивительно и редко: он её – ни жизнь, ни её поверхность – не судил. Он доверял им. А, кстати, и самому себе: "самоограничение, - признавался он, - слово не из моего словаря".

Он вообще был настолько свободным человеком, что не боялся исхоженных дорог и даже, о ужас, ужас, стереотипов – потому что прекрасно знал, что любую, самую истоптанную другими дорогу каждый всё равно переживает по-своему, с каждым она случается единственный раз. Тем, кто принципиально избегает устоявшихся туристских маршрутов и путеводителей, он отвечал: "Не бойтесь протоптанных дорог. Они протоптаны не просто так. " Для него, нимало не склонного к самоценным умствованиям, вообще ничего в жизни, на самом-то деле, "просто так" не было: как человек по-настоящему мудрый, он знал, что всё – смыслоносно.

Путешествие для него – безусловно, экзистенциальная практика. "Чем больше точек – тем точнее график" - это о самопознании, тем более, что книга – именно об этом. О встречах с собой, неотделимых от встреч с чужими пространствами… впрочем, такими ли уж чужими?

Некоторые пространства для Вайля-путешественника – хотя родился и вырос он в совсем иных краях, а туда приехал уже сложившимся человеком – никоим образом не чужие. Такова едва ли не вся Европа (как, впрочем, и её «изводы» - обе Америки, в большей степени – Северная, в чуть меньшей, но всё-таки тоже – Латинская) – и особенно Италия, в которой он везде, по собственным словам, чувствовал себя «так, будто тут вырос». В самом деле, между прочим, вырос – и не только он: все мы, люди русской культуры, писал он, - "производное от итальянского". Независимо от того, нравится нам это или нет, более того – замечаем мы это или нет, "мы воспитаны на этой культуре": "нам никуда не деться от Пушкина с Чайковским, которые учились на европейской античности и европейской же классике и на которых потом учились мы. Мы все. "

В книге, собственно, именно о таких пространствах и речь. Они скорее – особая разновидность своего, подлежащая узнаванию и сознательному принятию; часть его (да и нашего, дорогие мои собратья по культурной принадлежности) символического наследства – осознание и принятие которого растягивается, если как следует к этому подойти, на всю жизнь. Поэтому книга Вайля – это урок узнавания своего и, значит, - учебник самопознания. Просто она так ненавязчиво, недидактически написана (Вайль – личность, противоположная навязчивости и дидактизму), что даже и не сразу опознаёшь в ней учебник – и, конечно, тем крепче усваиваешь то, что там сказано.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG