В "Гоголь-центре" состоялся благотворительный концерт Гидона Кремера, средства собирали хозяевам и их несчастному художественному руководителю Серебренникову, сидящему под арестом в арестованной же квартире. Вечер музыканта и "миражиста" (выражение самого Кремера) был подобен классической сонате: он состоял из трех частей.
Первое отделение посвящалось, в целом, минувшему. Представлен был проект "Прелюдии к ушедшему времени": Кремер исполнял скрипичное переложение 24 Прелюдий Мечислава (Моисея) Вайнберга, а на задник сцены проецировали полсотни работ классика советской литовской фотографии Антанаса Суткуса. Его визуальные образы нынче хрестоматийные: помятые люди с опустошенными лицами и опущенными плечами, детки, серьезностью своей похожие на старичков, серость, бедность и нечистоплотность. Во время 1-й Прелюдии возникает фотография с памятником Ленину, 16-ю Прелюдию (название ее – Liberta, как и остальных, принадлежит Кремеру) сопровождает фото с демонтажем советского монумента, а последняя Прелюдия исполняется Кремером на фоне пейзажа с церковью. Музыка чудом уцелевшего меж молотом нацизма и наковальней коммунизма Вайнберга достаточно иллюстративна: цех в 7-й Прелюдии и лесопилка в 10-й, любовь в 5-й и траур 11-й, печальные думы в 20-й. Вайнберг цитирует и Шумана (№5), и Моцарта с Шостаковичем (№16), и свой главный труд – оперу "Пассажирка", написанную почти в одно время с Прелюдиями (№15, №23), и популярные песни ("Ямщик, не гони лошадей…", №18).
Музыка и фотография создают выразительный портрет эпохи, и один из зрителей – Кама Гинкас – признался, что вернулся ненадолго в свою юность.
Впрочем, можно ли считать советскую эпоху ушедшим временем? В конце вечера Виталий Манский спросил Кремера об отличиях между советским 1981 годом (год эмиграции музыканта) и российским 2017 годом. И оказывается, что, несмотря на революцию коммуникаций, отечество наше сопротивляется переменам, норовит спрятаться за железным занавесом и грозить миру карами.
Вторая часть вечера посвящалась настоящему времени Европы. Цепь исламских революций породила неиссякаемый поток беженцев, устремившихся посуху, по воде и воздуху в Европу, прочь из кипящих котлов гражданских войн. Европейские художники создали в последние годы достойные произведения искусства на эту болезненную тему. Можно вспомнить недавние картины Одийяра ("Дипан") и Рози ("Огонь в море"), австралийский павильон нынешней Венецианской биеннале, в котором героини Хичкока смотрят за горизонт в ожидании беженцев, мастерскую Олафура Элиассона, где мигранты делают лампы.
К двадцатилетию своего детища – оркестра "Кремерата Балтика", знаменитый музыкант продюсировал фильм "Картинки с Востока". Вдохновитель проекта берет в руки музыкальную шкатулку, открывает ее и… начинается едва ли не 1002-я сказка Шахерезады. Звучит музыка Штокхаузена, "Мелодии знаков Зодиака", написанные как раз для шкатулок; после вступает оркестр, исполняющий сочинение Шумана, давшее название фильму. Появляются галечные скульптуры сирийского автора Низара Али Бадра; фигурки людей и зверей оживают благодаря грузинским художникам-мультипликаторам во главе с Сандро Канчели. Наспех скрепленные галечные человечки убегают от распрей и оков, садятся в кораблики, иногда идут ко дну, но многим удается, обнявшись, подняться почти что до небес.
Позже Кремер вспоминал свой разговор с Иосифом Бродским, сказавшим, что "все мы – переселенцы": творцы странствуют в поисках вдохновения, потребители – в поисках благ.
Третья часть вечера оказалась и злободневной, и устремленной в будущее. Гидон Кремер беседовал с Виталием Манским и зрителями. Манский сетовал на растущее отчуждение российских творцов не столько даже от власти, сколько от общества; говорил о фактической невозможности дискутировать. Судя по всему, Кремер не очень верит в конвергенцию интеллигенции ("мафии порядочных людей") и общества, но и не ставит ее во главу угла. Он считает наиважнейшей задачей художника стремление ставить вопросы, возможно более неприятные, заботясь в первую очередь не о своей репутации, но о своей совести.
Вечер проходил в "Гоголь-центре", и невозможно было обойти молчанием судьбу "гения места" – Кирилла Серебренникова. Кремер не подвергает сомнению идею равенства перед законами, но настаивает на том, что нельзя с одними измерительными приборами подходить к трудам энергетиков и художников, оценивать по одним параметрам строительство дома и постановку спектакля. Убийство и воровство справедливо считаются преступлениями, но, вероятно, преступлением нужно считать и те препятствия, что люди ставят художникам!
Истинный творец почти наверняка революционер, и обрести признание и поддержку ему не так просто. Кремер вспомнил Вайнберга, которого он знал еще по Консерватории, но оценил как великого мастера лишь несколько лет назад. "Художнику нужны тишина и внимание", а вовсе не тычки негодяев и шиканье глупцов, он – гордый бодлеровский альбатрос, достойный свободы и простора!
