В Государственном институте искусствознания 27 декабря прошло чрезвычайное собрание сотрудников. Накануне в Министерстве культуры директору института Наталье Сиповской настойчиво предложили добровольно уйти с должности, оставив за собой лишь научное руководство. В противном случае ей пообещали увольнение "по результатам проверки деятельности института". Участники собрания обратились к Владимиру Мединскому с открытым письмом в защиту своего директора. В письме указывается: "Мы рассматриваем подобные действия как оскорбительные, направленные на дискредитацию высокой научной репутации прославленного Института".
Семь лет назад Институт искусствознания уже переживал потрясения. Тогда в Министерстве культуры собирались практически уничтожить это учреждение, слив его с другими гуманитарными институтами. Такие намерения возмутили деятелей культуры, и институт удалось отстоять.
В 2019 году почти одновременно произошли два заметных события. Институт искусствознания отметил 75-летие, и вслед за этим в старинный особняк в Козицком переулке пришла министерская комиссия с проверкой. Как утверждал затем замминистра культуры Николай Овсиенко, "Минкультуры РФ выявило неправомерную выплату премий на сумму 95 млн рублей. Проверка в том числе показала, что установленные Минкультуры госзадания по проведению научных исследований институтом в полном объеме не выполнялись. Директором института в 2017 и в 2018 годах не был обеспечен установленный Минкультуры по соответствующему договору уровень зарплаты научным сотрудникам. Помимо этого, институт нарушил федеральный закон "О контрактной системе в сфере закупок товаров и услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд".
"Поползли слухи о том, что кто-то хочет отнять наше историческое здание и отстранить от руководства Институтом нашего директора", – написано в послании Владимиру Мединскому. 26 декабря по крайней мере вторая часть слухов, про Наталью Сиповскую, подтвердилась. Правда, вскоре последовало опровержение, – сообщает ученый секретарь Института искусствознания Ольга Пашина:
Они ей всю ночь звонили с требованием удалить эту информацию
– Это опровержение Минкульт опубликовал ночью. Это произошло после того, как на сайте нашего института мы разместили информацию о том предложении, которое было сделано Наталье Владимировне Сиповской. Они ей всю ночь звонили с требованием удалить эту информацию отовсюду. Но сделать это было невозможно, потому что новость уже широко разлетелась. Ну а само опровержение было хамским. Дескать, мы рано начали праздновать Новый год, как в фильме Эльдара Рязанова, и министерство не подтверждает информацию о том, что нашему директору было сделано такое предложение. Это очень странная формулировка!
Предварительные итоги нашего собрания следующие: мы не верим Министерству культуры, потому что оно в любой момент может изменить свое решение. Так уже не раз бывало. Сейчас они все опровергают, чтобы погасить волну возмущения. Потом, когда все уляжется, они могут захотеть претворить в жизнь собственные замыслы. Но мы все равно будем держать руку на пульсе и будем бороться до конца. Нас уже один раз пытались съесть, но не удалось. Зубы поломают.
В числе тех деятелей культуры, кто пришел на собрание в Институт искусствознания, – создатель и бывший директор Музея кино Наум Клейман. Он также не склонен доверять министерскому опровержению:
Период руководства нынешнего министра культуры похож на стихийное бедствие, сравнимое только с нашествием саранчи
– Я всю ночь не спал и все думал, какие нужно подобрать слова, чтобы быть убедительным. Доходил до "экстремизма", думая о том, что, может быть, надо принять письмо с требованием немедленной отставки Мединского, потому что это действительно вопиющий факт. Не надо верить, когда они говорят: "Мы не будем. Мы не хотели. Мы вас обманули, никого с должности не снимают". Так же случилось в 2013 году, когда я вдруг узнал, что меня сняли с поста директора Музея кино. Но вдруг, когда поднялась в прессе шумиха, товарищ Мединский (не знаю, правда, чей он товарищ) заявил: "Это все неправда. Вас ввели в заблуждение". Он даже провел пресс-конференцию, что не помешало ему дальше продолжать ту же самую политику.
У нас очень нежное начальство, обидчивое. Поэтому то, что я скажу сейчас, это мое оценочное суждение. Так вот, период руководства нынешнего министра культуры похож на стихийное бедствие, сравнимое только с нашествием саранчи. И мне очень жаль, что Министерство экономики, которое принимает такого рода рекомендации, путает два понятия – оптимизация и аннигиляция. Это разные вещи. Я думаю, что надо объяснить, что аннигиляция – это другое, нежели оптимизация. Это, во-первых. Во-вторых, почему не начать проверку и оптимизацию самого министерства со всеми его скандалами? Но я не буду призывать писать такое коллективное письмо, хотя, думаю, что очень много деятелей культуры присоединились бы к нему.
К институту я бы хотел обратиться с просьбой. Вы знаете, что у нас была уничтожена кинонаука. Между тем она началась здесь, в этих стенах. Сергей Михайлович Эйзенштейн пришел к Грабарю с просьбой о создании научно-исследовательского сектора кино. Игорь Грабарь (он был первым директором института) сказал ему: "Я знаю, Сергей Михайлович, что вы порядочный человек. Дайте честное слово, что кино уже стало искусством". Эйзенштейн дал это честное слово, и Грабарь учредил здесь сектор кино, из которого потом родился Научно-исследовательский институт киноискусства, ныне благополучно уничтоженный. Его сначала слили со ВГИКом, потом передали Музею кино. Но сейчас увольняют последних сотрудников уже из Музея кино. Я бы просил институт сохранить не только своего директора, но и приютить бесхозное ныне кино и опять учредить здесь сектор "Теории и истории кино".
Доктор искусствоведения, завсектором современного искусства Запада Татьяна Гнедовская отмечает, что в ее институте сотрудники занимаются фундаментальными исследованиями по много лет. Несмотря на скромные зарплаты, отсюда не уходят:
Он позволил уцелеть во времена борьбы с космополитизмом. Он позволил уцелеть, когда в институте было много "подписантов", а потом за этим последовали чистки. Он позволил уцелеть тогда, когда здесь буквально копейки платили
– Есть такие сферы деятельности и жизни, которые без взаимного доверия просто не могут существовать. Наш институт – удивительное место, где мы имеем взаимное доверие. Я здесь 20 лет. Перед этим 60 лет здесь работала моя мама. Так что я знаю, как много всего здесь происходило, в том числе страшного, критического и болезненного. И знаю, как этот институт выстаивал как некоторая моральная единица. Мы пытаемся оправдываться научными достижениями, но я не понимаю, почему, собственно, мы должны оправдываться. Как бы то ни было, эти достижения – и есть результат морального единения. Для того чтобы заниматься важными вещами, нужно отдавать себе честный отчет в том, что важно, а что – нет. Нужно уметь отбрасывать всяческую фальсификацию и сосредотачиваться на чем-то действительно нужном. Это очень трудно. Это очень болезненно иногда. Но это здесь есть, и это то, что объединяет все поколения. На мой взгляд, это тот важнейший фактор, который позволил нам до сих пор уцелеть. Он позволил уцелеть во времена борьбы с космополитизмом. Он позволил уцелеть, когда был 1968 год и в институте было много "подписантов", а потом за этим последовали чистки. Он позволил уцелеть тогда, когда здесь буквально копейки платили. Когда я поступала сюда на работу, ни о каком прожиточном минимуме речь не шла вообще. Я сказала: "Мама, мне назначили такую зарплату". Она сказала: "Чтобы работать в этом институте, ты можешь доплачивать. Скажи "спасибо", что тебя взяли". И вот эта установка очень важная. Я совсем не хочу сказать, что хорошо, что мы в среднем получаем 30 тысяч – официальный оклад. Но то, что люди готовы за эти деньги работать, и работать добросовестно, о многом говорит.
С проверкой к нам приходили люди, настроенные предвзято. Они не доверяли нам. Но мы тоже немножко читаем прессу, и мы про таких людей знаем, что один сел за такие-то хищения, у другого еще какие-то уголовные дела зреют или уже созрели, третьего каким-то образом удалось переправить за границу, поэтому он скрывается от правосудия.
Строго в тот момент, когда у нас либо уже празднуется юбилей, либо идет подготовка к нему, сюда присылается штат проверяющих, которые строго отслеживают, чтобы каждая бумажка соответствовала другой бумажке, чтобы каждая копейка соответствовала другой копейке. И после этого выписывают какие-то длиннющие претензии, но на поверку они оказываются бредом. С одной стороны, тебе говорят о том, что ты потратил неправомочно какие-то деньги на премии сотрудникам. Но в пересчете на каждого сотрудника и на каждую зарплату это оказывается в среднем 10 тысяч в месяц, и нам же одновременно предъявляют претензии, что мы не повышаем уровень благосостояния наших сотрудников и не платим этих денег. Это, что называется, нестыковочка. Когда проверяющих к нам присылают с очевидной командой "фас", то доверие к тем, кто тебя проверяет, и без того ослабленного некоторыми репутационными издержками, совсем сходит на нет, – говорит Татьяна Гнедовская.
