В день студента Московский Институт театрального искусства имени Иосифа Кобзона уволил старшего преподавателя Артёма Назарова с формулировкой "за аморальный поступок". Назаров, актёр и режиссёр, сын народного артиста России Владимира Назарова, участвовал в акции в поддержку Алексея Навального 23 января.
Участие Назарова в митинге учёный совет, как следует из приказа ректора, счёл аморальным поступком, не совместимым с продолжением работы. Увольнение связано с "совершением незаконных провокационных действий, а также с утратой доверия". Приказ об увольнении 25 января разместили в рабочем чате учёного совета. До увольнения Назаров входил в его состав: в ИТИ он преподавал актёрское мастерство и возглавлял художественную мастерскую. Затем, рассказал Радио Свобода артист Артём Назаров, ему позвонили из отдела кадров. В этот же день Солнцевский суд Москвы назначил экс-преподавателю 10 тысяч рублей штрафа за нарушение закона о митингах. Двое суток с момента задержания в районе Пушкинской площади до суда Назаров провёл в отделе полиции.
Назаров говорит, что решение руководства не стало для него неожиданностью.
– Я позже разговаривал с коллегами по учёному совету. К сожалению, не много таких людей, которые старались меня отстоять как-то, отменить это увольнение, но, естественно, ничего не получилось.
– Совет специально ради вас собирался?
– Нет, ученый совет должен был собраться в этот день, этот повод возник неожиданно, но я член ученого совета был, и, естественно, это не могло так просто закончиться. Мастер курса, человек, имеющий в институте высокий статус, не просто рядовой преподаватель – это решается ученым советом.
– Как совет узнал о вашем участии в акции в субботу? По вашему отсутствию на заседании?
Честно говоря, увольнения я ждал ровно с того момента, как взлетел над асфальтом за руки и за ноги
– Я не знаю, как конкретно узнал ректор, но думаю, это было несложно узнать, потому что с субботы уже писали мои коллеги, Сережа Фролов, Валя Самохин, о том, что я под стражей, это не было тайной. Собственно, и моя точка зрения тоже тайной не была ни для кого.
– Вы как раз в интервью "Дождю" упоминали, что ректор был в курсе вашей политической позиции.
– Честно говоря, увольнения я ждал ровно с того момента, как взлетел над асфальтом за руки и за ноги, я уже понимал, что-то такое произойдёт. Тут дело же не в убеждениях ректора, я думаю, у него их нет. Думаю, был звонок откуда-то из компетентных органов. Чем же им еще заняться? Преступников, что ли, ловить? Я ожидал этого. Дело не в позиции. Ректор мирился с ситуацией до тех пор, пока это никак не касалось института, не грозило проверками или еще чем-то. И я вам скажу так. Если бы он вместо того, чтобы сделать то, что сделал, с такой формулировкой, например, позвонил бы мне и сказал: "Артём, вот такая ситуация, над институтом нависла угроза. Давай сделаем вид, что тебя уволили, а ты будешь со студентами заниматься тихонечко", – я бы, наверное, пошел на это. Ну просто потому, что я люблю своих студентов, я несу за них ответственность. И сейчас я в какой-то степени их подставляю, конечно. С другой стороны, это личный выбор каждого, они могут отказаться от меня, если хотят этого, и все у них будет, наверное, благополучно, они спокойно доучатся, это они могут выбирать сами.
– А студенты как отреагировали? Что-то вам писали?
– Да, конечно, писали, выражали поддержку. Сейчас есть те, кто хочет устраивать бунты, флешмобы, отстаивать меня как-то, и я пока пытаюсь горячие головы остужать, потому что не думаю, что это уместно. Даже если этот приказ будет отменен, в чем я сильно сомневаюсь, я не смогу там уже работать, естественно.
– Студентов как-то коснулись субботние события? Многие вузы перед акциями угрожали студентам, что примут меры, вплоть до отчисления тех, кто пойдёт на улицу.
– Насколько я знаю, не так много студентов заявили открыто, что они идут на акцию, хотя в итоге много довольно было, насколько я знаю, на Пушкинской площади наших студентов, но не все заявляли об этом в соцсетях. И насколько я знаю, за это пока никого у нас не трогали. Но опять же, если бы кого-то задержали, я думаю, это могло бы закончиться отчислением.
– То есть сами вы понимали, что в случае вашего задержания возможно увольнение. И тем не менее решили пойти. Почему для вас это было настолько важно?
– В этот день ряд близких людей, включая моего сына, заявили, что они идут, и я в этот момент должен был быть в жюри на детском конкурсе, но я оказался в той ситуации, когда не могу наблюдать из безопасного удаления, я должен был быть там. Потому что если рискуют близкие для меня люди, если они находят для себя правильным и важным быть там, как я могу оставаться в стороне?
– Для вас эта история – про поддержку Навального, про "дворец Путина"? Что для вас было определяющим?
– Для меня это про мою страну, в которой я имею право выражать свое мнение. И точно так же я считаю, что выражать собственное мнение имеет право каждый. И мы ответственны за свою страну, это наша страна, а не страна тех, кто ее захватил, к сожалению, и владеет ею уже не один десяток лет.
– Для вас это уже не первое участие в подобной акции. С всё началось?
– Да практически во всех протестах, которые были, с самого начала я участвовал. Я никогда не питал иллюзий по части нашего Владимира Владимировича и его президентских качеств. Но так случилось, что мне как-то все было понятно, и уж совсем стало понятно после истории Ходорковского, истории Беслана, тогда уже отпали все последние вопросы, которые еще оставались, и все надежды на то, что режим будет двигаться в какую-то цивилизованную сторону. А уж потом, когда случилась грузинская война, и совсем уж – когда Украина, мне стало окончательно не по пути с этой властью.
– Ситуация с закрытием Театра Владимира Назарова весной 2014 года, где вы были режиссёром, – как это происходило и как повлияло на ваши взгляды?
Нам не приходило в голову, что вообще кто-то может нам сказать, что мы имеем право говорить, а что не имеем права говорить со сцены
– На взгляды это никак не повлияло, это всего лишь уничтожило, скажем, довольно комфортное место для многих людей, где можно было заниматься творчеством, не думать о том, как и где себя приложить. Мы же не какие-то вояки-революционеры, и мне совершенно не нужно идти под дубинки ОМОНа, я не получаю от этого удовольствие. Я не политик. Я очень уважаю Навального и его смелость, совершенно отчаянную храбрость, но сам я не такой, я не могу назвать себя суперсмелым человеком, мне страшно. Мне страшно было идти в субботу, мне страшно было идти до этого, я не хочу воевать, я хочу заниматься творчеством, я хочу заниматься своей работой. Я с удовольствием ею бы занимался, но, к сожалению, так получается, что моя работа, а это высказывания на какие-то вечные и важные темы, честные высказывания, прежде всего свободные высказывания, противоречат политике, которая выстраивается в течение всех этих лет в нашей стране. И в последнее время это стало касаться уже и процесса обучения студентов, и постановок спектаклей, и того, что мы можем говорить со сцены или не можем говорить со сцены. Я вспоминаю времена, когда мы учились, я в Школе-студии учился в самом начале путинских времён, но тогда нам не приходило в голову, что вообще кто-то может нам сказать, что мы имеем право говорить, а что не имеем права говорить, у нас просто не было такой мысли, мы просто говорили то, что мы хотели, мы делали то, что хотели. Мы занимались творчеством, и именно этого я хочу и с удовольствием бы занимался только этим.
– Расскажите про последние два дня с момента задержания. Как дальше развивались события? Куда вас повезли, что происходило в ОВД?
– Нас привезли в автозаке примерно в пять часов. Собрали 20 с лишним человек и привезли к отделению полиции по району Солнцево. Там какое-то время, довольно продолжительное, нас держали в автозаке. Потом разделили на три группы, развели по разным помещениям ОВД. Держали, рассказывая, что мы не задержанные и нас скоро отпустят. Потом нам стало ясно, что отпускать пока никто не собирается, но нам все равно рассказывали, что вот сейчас будут протоколы и нас отпустят до суда. Примерно к четырем утра возникли протоколы, после чего нас погрузили опять в автозак и развели по разным ОВД, где оставили до понедельника в камерах. Нас всех пытались раскрутить на то, чтобы мы себя как-то оговорили, чтобы потом зацепиться, и это, в общем, понятно, сюрпризом для меня не было. Сотрудники полиции даже были в уверенности, что для меня это не первое задержание, хотя оно было первым. Но у меня не было страха в тот момент почему-то. Меня больше интересовали вопросы, что срываются спектакли, что я подвожу студентов. Я считал дни, на которые меня задержат, я был готов к тому, что меня задержат на 15 суток, и я понимал, что надо жить с тем, что слетает репертуар и так далее.
– Какие условия были в полиции?
Остальные ребята были по одному, а мы были вдвоем, и по крайней мере можно было поговорить
– Ну, сами по себе условия, я имею в виду чисто бытовые, конечно, в известной степени, думаю, подпадают под понятие "пытка". Поскольку эти камеры, в которых могут содержать до 40 часов, а я провел 30, в частности, в нашей камере температура была под 50 градусов, потому что под дощатыми нарами расположена батарея, и это такой аквариум, в котором мы провели все это время, изредка выходя в туалет, без связи, без чего бы то ни было.
– То есть телефон у вас изымали?
– Да, у нас все изъяли, нельзя было иметь ни книг, ничего вообще. Слава богу, я был в камере не один, остальные ребята были по одному, а мы были вдвоем, и по крайней мере можно было поговорить. Спать там было очень тяжело при этой температуре. Я знаю, что у других ребят, наоборот, было холодно, но по крайней мере давали одеяла. Нам такой роскоши не досталось.
– Как проходил суд? Был ли у вас адвокат?
– Адвокат ко мне попал, да, в конце концов, хотя в ОВД его не пускали. Адвокат – от "Апологии протеста", может быть, благодаря этому меня и отпустили. По-моему, ко мне единственному попал адвокат. Как это произошло – я деталей не знаю.
– Когда вас проинформировали об увольнении?
– Я получил телефон с утра, когда нас в 7 часов погрузили, вернули вещи. И я был на связи все время с "ОВД-Инфо", со своими друзьями, коллегами. В чат учёного совета нашего института пришла копия приказа, там я это и прочитал. А потом мне позвонили из отдела кадров, это было еще до суда, пока я сидел в автозаке.
– Более конкретные причины, чем в приказе, уточнялись? В чём именно аморальность поступка, какого именно и так далее?
– Для меня не было вопросов. Потом я разговаривал со своими коллегами, педагогами, членами учёного совета, и было понятно, за что и почему. Вопрос был только в формулировке, потому что для меня аморальным был бы поступок не пойти. Или аморально было бы заставлять студентов изменить свою точку зрения.
– Будете ли вы оспаривать это решение и каким образом?
– Да, я буду его оспаривать, в суде в том числе. Но не для того, чтобы дальше работать в этом институте, а для того, чтобы восстановить свое доброе имя, хотя бы на бумаге. Я думаю, для коллег нет вопросов по поводу моего доброго имени, и для моих студентов тоже нет, тут все понятно, – считает актёр и режиссёр Артём Назаров.
В приёмной ректора Института театрального искусства Радио Свобода заявили, что уже дали комментарии федеральному телевидению, и отказались дополнительно комментировать ситуацию с увольнением старшего преподавателя Назарова. 27 января на сайте вуза и на страницах в соцсетях появилась "официальная позиция ИТИ в отношении этики поведения преподавателей". В ней – ссылка на сюжет российского государственного телеканала "Россия 24" и комментарий ректора ИТИ. Глава института Дмитрий Томилин считает, что Артём Назаров "сознательно нарушил закон и пошел на несанкционированный экстремистский митинг" (далее орфография и пунктуация – из официальной позиции ИТИ):
"При приеме на работу, преподаватель был ознакомлен с правилами внутреннего трудового распорядка Института, где обязался их неукоснительно соблюдать, в том числе правовые, нравственные и этические нормы поведения.
Совершение преподавателем сознательного преступления никоим образом не соответствует ни морали, ни этике преподавателя и с моей точки зрения является аморальным проступком. Основная функция преподавателя не только как учителя, но и как человека обязывает развивать и воспитывать в обучающихся познавательную активность, формировать гражданскую позицию в уважении к законодательству Российской Федерации, способность к труду, жизни и уважению к окружающим людям.
Никто не запрещает педагогу иметь свои политические взгляды и гражданскую позицию, выражать ее словами и действиями в рамках действующего законодательства Российской Федерации".
Телеканалу "Россия 24" ректор ИТИ в комментарии по видеосвязи посетовал, что Назаров как преподаватель может подать лишь "отвратительный" пример студентам института, добавив: "Вместо того, чтобы заниматься дипломным спектаклем четвёртого курса, из-за него были отменены репетиции, он сидел в каталажке несколько дней".
