ФСБ ловит шпионов – журналистов, феминисток и сотрудников Уралвагонзавода. Если верить пресс-релизам силовиков, иностранные спецслужбы пытаются украсть чертежи. Под такое обвинение попал американский журналист Эван Гершкович. Между тем для российского оппозиционного политика Владимира Кара-Мурзы гособвинение запросило 25 лет лишения свободы.
Мумин Шакиров обсуждает эти и другие темы и подводит итоги недели с историком-советологом Николаем Митрохиным, российской общественной активисткой, режиссером и куратором феминистского проекта "Ребро Евы" Ледой Гариной, политологом Дмитрием Орешкиным, а также советским и украинским актером театра и кино из Киева Алексеем Горбуновым.
Кого ловят в России и кто попадается в Европе?
Мумин Шакиров: Коллеги журналиста Эвана Гершковича полагают, что его арестовали, чтобы запугать других репортеров или чтобы поменять на настоящих российских шпионов. За последние полгода в Европе, к примеру, задержали более десятка российских разведчиков. Еще несколько сотен выслали. Посадить их было нельзя, так как у них дипломатический иммунитет.
С нами на связи – Николай Митрохин.
Мумин Шакиров: Эван Гершкович оказался "живым товаром" для обмена или это просто классическая паранойя – в каждом западном журналисте видеть шпиона?
Николай Митрохин: Мы об этом точно узнаем только после того, как его обменяют. Сейчас заранее говорить об этом рано. Но ситуация выглядит так, что российское государство играет в сталинское общество, об этом свидетельствуют многие признаки – от военной униформы, которую они на себя надевают, до чудовищных сроков политическим оппозиционерам. Это уже сталинские сроки, не хрущевские, не брежневские – неудивительно, что они в каждом иностранце видят потенциального шпиона. Трудно представить иностранного журналиста в сталинском обществе, который сам по себе поедет в район расположения военных заводов и ему ничего за это не будет. Безусловно, есть и паранойя, но она основана не только на предубеждении к иностранцам, желании их разменять на кого-то, но и на том, что внутри России реально действует масса различных диверсионных групп, которые, скорее всего, Украина нанимает через социальные сети (об этом сейчас масса историй). Разумеется, российские спецслужбы видят около военного объекта в каждом журналисте человека, который будет потенциально наводить украинцев на эти цели. Я думаю, что это ключевая причина, почему был выбран именно он, а не кто-то другой.
Мумин Шакиров: На кого теоретически могут поменять Гершковича? На какого-нибудь "спящего" агента или, условно, дипработника с погонами, попавшего в сети ЦРУ или их союзников из стран НАТО?
Россия будет набирать то число заложников, которое позволит ей осуществлять обменные операции в выбранном ею режиме
Николай Митрохин: Это бессмысленные в данный момент рассуждения. Мы не имеем прямого доступа к сторонам, ведущим переговоры, мы не знаем, как идет переговорный процесс между странами. Единственное, что можно сказать: американская сторона попросила американцев срочно эвакуироваться из России. Она уже в какой раз напомнила о том, что для американцев, как и для представителей других стран НАТО, Россия – опасная территория и любая самодеятельность там чревата многочисленными и непредсказуемыми проблемами. Россия будет набирать то число заложников, которое позволит ей осуществлять обменные операции в выбранном ею режиме.
Мумин Шакиров: Даст ли такая тактика запугивания журналистов какой-то эффект? Начнут ли западные корреспонденты паковать чемоданы?
Николай Митрохин: Я думаю, что уже пакуют. Насколько я знаю, десятки людей – моих знакомых или знакомые знакомых, которые работают с информацией, необязательно журналисты, а также различные исследователи, аналитики – не рискуют сейчас приезжать в Россию. Поэтому я думаю, что деятельность иностранных журналистов очень быстро свернется до формата советского времени, когда они сидят в своих резиденциях где-то на Кутузовском проспекте и получают информацию из прессы или от своих знакомых, но не рискуют выехать куда-то, где есть хотя бы какие-то признаки оборонной промышленности.
Мумин Шакиров: Сотрудники Уралвагонзавода – муж и жена Мухаметовы – арестованы по подозрению в шпионаже. Что лично вы узнали из этой истории?
Николай Митрохин: Я читаю множество провинциальных историй, где люди, работающие, например, на железной дороге, или подростки выполняют задания, полученные по интернету. За деньги, судя по всему, нанимают российских пенсионеров и людей в возрасте либо для совершения мелких диверсионных актов на железной дороге, либо для поджогов автомобилей с "Z"-символикой. Более того, глава Главного управления разведки ВСУ Буданов прямо признал, что за деньги в России можно сделать многое. То есть ГУР работает через социальные сети и за деньги нанимает рядовых исполнителей. Поэтому я вполне допускаю, что какие-то люди на том и на другом оборонном заводе могут сотрудничать с украинской разведкой. Более того, уверен, что это десятки случаев внутри России.
Мумин Шакиров: Как вы оцениваете откровения бывшего офицера ФСО, сбежавшего из России и давшего большое интервью центру "Досье"? Были ли у капитана Глеба Каракулова скрытые причины, о которых мы не знаем?
Николай Митрохин: Это всегда как бы вопрос к психологии человека, особенно к психологии представителя спецслужб, в какой степени ему можно доверять. Сейчас одновременно обсуждается много других бывших сотрудников спецслужб, которые в разное время сбежали на Запад и рассказывают некие истории о себе, о своих мотивах. Часть их информации, безусловно, интересна, нужна и полезна, но верить им стопроцентно и их мотивации я бы не стал.
Мумин Шакиров: Что важного, на ваш взгляд, поведал этот беглец?
Николай Митрохин: Он назвал более-менее точные даты использования вокзалов, начала использования различных устройств. Это все полезная, новая информация, но она стратегически ничего не меняет в нашем представлении о тех расследованиях, которые уже были сделаны до этого момента, может быть, частично с его участием, может быть нет. Уточнения всегда полезны. Но, разумеется, хотелось бы видеть на Западе уже людей более высокого уровня и с более интересными историями. Пока беглецы из спецслужб не добавляют ничего принципиально нового по сравнению с тем, что устанавливают журналисты с использованием баз данных, так называемого OSINT, то есть изучения попадания в социальные сети картинок из разных мест.
Мумин Шакиров: Запрет премьера Мишустина на выезд за границу министрам и другим чиновникам – это из серии "дурной пример заразителен"?
Николай Митрохин: Безусловно. Любая элита, находящаяся в сложной ситуации, начинает сыпаться. Из страны, угрожающей жизни и капиталам, люди начинают бежать. Пример Беларуси в этом плане в 2020 году достаточно характерен. Или Северной Кореи и Ирана, откуда люди бегут, периодически раскрывая действительно интересные тайны. В российском правительстве в целом настроения антивоенные. Они вообще не видят смысла этой войны, ради чего она начата. Поэтому со стороны Мишустина, претендующего на пост первого лица в стране, было бы логично ограничить выезд своих подчиненных, чтобы не подставиться и не потерять свою нынешнюю должность.
Мумин Шакиров: В продолжение череды шпионских скандалов: за утечкой документов Пентагона может стоять Россия. Речь идет в том числе о вбросе информации о возможном контрнаступлении ВСУ. На что тут стоит обратить внимание?
Николай Митрохин: Никто не отрицает, что это контрнаступление будет, что Россия интенсивно к нему готовится. Я с интересом посмотрел на форматы предоставления информации в рамках этих карт. Интересно, что американская сторона не опровергает их связанность, увязанность с реальными документами. Спор идет об изменении деталей в этих документах, но сами по себе они довольно интересные, хотя принципиально ничего не добавляют нового. Понятно, что развитие наступления будет зависеть от погоды, что погода в Украине, скорее всего, изменится в лучшую сторону в середине мая. Вместе с тем разные источники и с российской стороны, и с украинской стороны, и с американской стороны говорят о том, что Украина ведет интенсивную пропагандистскую кампанию с целью обмануть российские войска, дать ложную информацию о сроках и направлении наступления. И не исключено, что подобного рода вброс карт – один из вариантов игры в дезинформацию россиян, чем Украина успешно занималась прошлым летом и осенью, обманув их в итоге относительно сроков и темпов наступления.
Как связаны убийство Татарского и феминизм?
Мумин Шакиров: Признать феминизм экстремистской организацией предлагает один из депутатов Госдумы в качестве реакции на убийство прокремлевского блогера Владлена Татарского. Соответствующий проект уже на рассмотрении Комиссии парламента по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России.
С нами на связи – Леда Гарина. Определимся, как вы воспринимаете слово "феминизм", чтобы зритель понял – о чем идет речь, а не ориентировался на примитивных стереотипах, выставляющих гражданских активисток в неприглядном свете?
Леда Гарина: В первую очередь, российская феминистская повестка – это закон о домашнем насилии и противодействии домашнему злу. Закон о домашнем насилии, несмотря на то что он был подготовлен кризисными центрами и лучшими нашими адвокатами, отказываются принимать в течение уже 20 лет, а побои декриминализировали в 17-м году. Следующий пункт – это сексуальное или, как сейчас правильно говорить, сексуализированное насилие в адрес детей. Кроме того, мне кажется, что все феминистки будут выступать за сексуальное просвещение в школах, потому что оно препятствует насилию против детей. Равная оплата за равный труд плюс равное распределение домашних обязанностей. И конечно же, мне кажется важной представленность независимых женских организаций во власти… Это основные наши требования.
Власть зачищает все возможности гражданского сопротивления, а феминизм – один из его ростков
Мумин Шакиров: Зачем именно сейчас властям понадобился этот кейс с новым врагом режима в лице феминисток?
Леда Гарина: Я не могу сказать, что он новый, к нему возвращались снова и снова, и это явно не первый случай. И каждый раз, когда феминистки делают какое-то яркое заявление, какое-то яркое выступление, сразу появляется реакция, когда говорится: "На самом деле они пьют кровь христианских младенцев". Это придумано не сейчас. Сейчас власть зачищает все возможности гражданского сопротивления, а феминизм – один из его ростков. Власть подавляет сейчас и экологические организации, хотя, казалось бы, в отличие от феминисток, у них вообще нет политической повестки.
Мумин Шакиров: Что может помочь повысить уровень гендерного равенства в России?
Леда Гарина: Полная смена власти и просвещение. Мне кажется, что огромное количество государственных манипуляций возможно только благодаря нищете населения, отсутствию доступа к источникам информации. Как только у людей появляется доступ к этой информации, их позиция и по отношению к государству и к гендерным ролям начинает сразу сильно меняться. Это очень видно по сегодняшней молодежи.
Мумин Шакиров: Есть ли у российских феминисток план, как попасть во власть?
Леда Гарина: Российские феминистки – это не какая-то гомогенная организация, у которой есть план, это горизонтальное движение. Может быть, у кого-то есть. Мне кажется, скорее задача феминизма – это бороться с текущей властью. Пока не умрет поколение старых фээсбэшников, попадать туда не надо, нужно, чтобы они сначала освободили полностью это место. А дальше уже можно будет говорить о чем-то.
Дипломатический провал или ошибка двойника?
Мумин Шакиров: Мой гость – Дмитрий Орешкин. Путин всегда боялся выглядеть смешным, как и любой диктатор: пусть говорят что угодно, ненавидят, боятся, обожают, но не смеются. Удалось ли ему в эпизоде на этой неделе в Кремле, когда президенту вручали верительные грамоты послы из "дружественных" и не очень стран, стать карикатурным персонажем?
Как Брежнева – недотирана – в конце концов добили советские анекдоты, так и Путин делается мифологически-анекдотическим литературным персонажем
Дмитрий Орешкин: Я думаю, что отчасти да, потому что вторая попытка попрощаться в ожидании аплодисментов, которые положены по протоколу, конечно, выглядела довольно жалко. А вообще-то мы видим реализацию политологического сценария, описанного еще Владимиром Набоковым. У него есть рассказ "Истребление тиранов": их истребляет смех. Как Брежнева – недотирана – в конце концов добили советские анекдоты, так и Путин делается мифологически-анекдотическим литературным персонажем. Народы мира безмолвствуют. Это уже как у Пушкина в "Борисе Годунове", в конце: 20 с лишним послов, представляющих народы мира, вместо того чтобы похлопать ладошками, как положено, они молча стоят. В общем-то, это, конечно, вызов.
Мумин Шакиров: А что важнее в данном случае (если говорить о смене власти) – чтобы смеялось окружение или чтобы смеялся народ? Кто больнее бьет?
Дмитрий Орешкин: Окружение не будет смеяться, даже если будет смешно. Народ пока тоже еще не смеется, потому что слишком страшно. Кроме того, война, тут не до смеха. Но учитывая "блистательные" достижения на поле боя, все чаще и чаще говорят, что "король-то голый". Мы видим, как спецслужбы развернули охоту на мальчиков, которые могут сообщить, что "король-то голый". Это будет самое ужасное для короля. Он должен быть в броне, верхом на коне, на истребителе, на подводной лодке, где угодно, но "голым" он не должен выглядеть. А вот сейчас немножко "головатый".
Мумин Шакиров: У этой истории есть продолжение. Сразу же после встречи с послами был Совет безопасности, где Путин уже в тесном кругу общался с коллегами. Что это было – реабилитация или презрительное отношение к дипломатам, среди которых были, кстати, послы из дружественных стран?
Дмитрий Орешкин: Одно с другим необязательно функционально связано. У Путина есть серьезные проблемы, связанные с украинским фронтом. Понятно, что они не смогли уже за 13 месяцев войны и семи-восьми месяцев бахмутской операции даже выйти на административные границы Донецкой области, что неоднократно было заявлено в качестве цели. Забыли уже про то, что называлось "демилитаризацией", "денацификацией". Поэтому, конечно, ему приходится собирать Совет безопасности и демонстрировать, что "мы еще всерьез не начинали". Но поскольку это уже совсем не свежо, то выглядело бы смешно, когда бы не было так страшно, что война-то продолжается. Но серьезность, опасность, брутальность Владимира Путина, по-моему, на глазах растворяются. И это для него, пожалуй, самый страшный сигнал, который он может получать на внутриполитическом уровне. Люди начинают смотреть на него со скепсисом, причем даже "путинисты".
Мумин Шакиров: Одно из главных событий прошедшей недели – это убийство прокремлевского военкора Владлена Татарского. Как власть будет в долгосрочной перспективе на это реагировать?
Дмитрий Орешкин: Она в долгосрочной перспективе будет реагировать вне зависимости от того, кого именно убили. Она будет завинчивать гайки, будет искать этих мальчиков, условно говоря, которые могут сказать, что "король голый", заранее их отправлять на 25 лет, как Володю Кара-Мурзу. Это страшно представить: мужик в расцвете лет, ему работать, у него дети, он о родине всерьез печется, а ему просят 25 лет. При Сталине так не было, там "десятку" давали. Они обречены завинчивать гайки, пугать, маскировать собственную некомпетентность поиском врагов, которые, мол, нанесли удар в спину, "пятая колонна", еще что-то. На самом деле, разгадка простая: они не умеют ни экономику поднимать, ни общество развивать, ни воевать. Но это так же страшно сказать, как промолвить, что "король голый".
Мумин Шакиров: Многие задаются вопросом, кто это мог сделать. Некоторые проводят параллели с убийством дочери политолога Дугина. Вы видите здесь какие-то общие связи?
Дмитрий Орешкин: Похоже, конечно. Но еще больше похоже на убийство Захарченко, на убийство Моторолы...
Мумин Шакиров: Гиви еще был.
Дмитрий Орешкин: Да... Мостовой... Мафиозные группировки, которые назывались полевыми командирами, борются за влияние, за собственность. Еще какого-то дяденьку грохнули из ДНР у нас на Рублевке, тоже в кафе, традиционно. У них кафе (или ресторан) – это то место, где они перетирают друг с другом, там же друг друга и кончают, если идет какой-то запредел. Да, можно увидеть сходство с убийством Дарьи Дугиной, а можно – с убийством Захарченко, который пошел покушать в кафе "Сепар", и он его контролировал, это была его вотчина, там его и разнесло. Так что на пустом месте строить предположения, кто это организовал, кто за этим стоит, несерьезно. Это могут быть и украинские службы, и российские спецслужбы, и конкурирующая мафиозная структура какая-то. Гадание – это все-таки уж слишком примитивно.
Мумин Шакиров: Больше года идет война. Меньше года остается до следующих президентских выборов. Политтехнологам и администрациям ставят задачу обеспечить высокую явку в 70% и победу Владимира Путина с результатом в 75% голосов. Какими будут следующие выборы главы государства? И будут ли они признаны мировым сообществом?
Дмитрий Орешкин: Признанными, конечно, они не будут. И прежние выборы тоже не признавались ни честными, ни равными, ни прозрачными – три главных критерия международного признания. Но Путин признан как президент. И в этом есть свой резон. В отличие от Лукашенко. У Лукашенко было меньше половины реально проголосовавших, у Путина, если у него около 70, то из них примерно 15 – фейк, приписаны. Остальные более-менее настоящие. Да, они собраны с помощью административного ресурса, с помощью тех бюджетников, которых пригнали и заставили голосовать...
Мумин Шакиров: Вы забыли напомнить нашим зрителям, что он убрал из предвыборной гонки Алексея Навального.
Дмитрий Орешкин: Это само собой.
Мумин Шакиров: Это говорит о том, что это выборы президента Путина, а не президента России.
Дмитрий Орешкин: Это даже не выборы, это что-то вроде референдума по поддержке президента Путина… Плюс, конечно, то, что называется "электронное голосование". Так что он победит, но ведь ему важно не только победить, но и создать ощущение общественной ауры, что он действительно поддерживается большинством. Можно сидеть в позиции Лукашенко, но никто его не называет "Лукашенко, господин президент". Лукашенко и Лукашенко. Кроме Путина. А Путина все-таки президентом называют. И ему важно, чтобы это сохранилось. Кстати, пример с иностранными послами об этом же говорит: ему важно, чтобы его считали за представителя огромной, влиятельной, мощной страны. Он подорвал мощность этой страны, он подорвал ее влиятельность, он подорвал уважение к ней, но он хочет, чтобы его по-прежнему, ну, если не уважали, то хотя бы боялись. А уже не получается. Но выборы для них важны, поэтому они всерьез к ним относятся.
Мумин Шакиров: Путину нужны военные успехи, а их пока нет. Рейтинги не растут. Где он может еще заработать дополнительные политические очки, чтобы как-то выправить ситуацию?
Дмитрий Орешкин: Ужас в том, что нигде. Все, что можно было, уже израсходовано. И этот аэростат уже ползет... корзина ползет по земле, и уже не осталось балласта, который можно выкинуть, чтобы взлететь. Ему впереди – понятно что: уничтожение оппозиции, запугивание, опора на штыки. Больше у него ресурсов не остается. Экономика садится, демография садится, военных побед нет и откровенное презрение со стороны международной общественности.
Артист театра и кино в воюющей стране
Мумин Шакиров: Война разбросала по всему миру миллионы украинцев, среди них актеры и другие деятели искусств. В Испании я встретился с народным артистом Украины Алексеем Горбуновым. Актер театра и кино Горбунов большую часть времени проводит в Западной Европе. Ему 61 год. И сегодня он зарабатывает на жизнь концертами, творческими встречами со зрителями, иногда бывают съемки в европейских кинопроектах. Алексей нашел своеобразную форму общения со своими фанатами – в TikTok. За плечами актера Горбунова более ста ролей в кино. Наибольшего успеха он добился, снимаясь у российских режиссеров. Играл в фильмах Никиты Михалкова, Валерия Тодоровского и Филиппа Янковского. Сейчас вы увидите фрагмент нашей беседы. Полная версия выйдет на телеканале "Настоящее время" и Радио Свобода во вторник.
Как сегодня зарабатывает на жизнь актер Алексей Горбунов в эпоху войны, после того как он покинул Россию в 2014 году, после оккупации Крыма?
У тебя все перечеркнулось в одну секунду, и ты, как и миллионы людей, пытаешься выживать и думать, что делать дальше
Алексей Горбунов: Я уехал в 14-м году. Много оставил работы. С началом войны, как и у всех людей, жизнь разорвало, разбило, разнесло всех людей по разным странам, по разным городам. Я в последнее время мало снимался, больше концертировал. Очень много у нас было концертов с группой "Грусть пилота". Собственно, что меня и спасло в это тяжелое время – 15-й, 16-й, 17-й год, когда практически съемок у меня не было. Но у меня было очень много концертов с группой "Грусть пилота". Основная моя работа была и заработком, это все было гораздо скромнее, чем в кино, но это позволяло выжить мне, не падать духом. Мы с группой записали пять альбомов, очень много играли по совершенно разным аудиториям. Было очень много волонтерских концертов, очень много у военных мы выступали, начиная с 15-го года. То есть мы по-человечески себя вели. А там, где человеческие отношения, про деньги не думаешь. А когда началась война, то тем более. У тебя все перечеркнулось в одну секунду, и ты, как и миллионы людей, пытаешься выживать и думать, что делать дальше. Но основная работа все равно остается у меня – концерты. То, что в YouTube, многие не знают, у меня есть в TikTok сериал "Следопыты". Мы с моим другом Сергеем Алимпиевым (очень хороший актер, сейчас в Одессе) три года снимали сериал для TikTok. Без денег, зато на драйве, на кайфе. И я для себя открыл совершенно другую историю, касающуюся интернета.
Мумин Шакиров: И аудиторию.
Алексей Горбунов: Да, огромную аудиторию. И среди этой аудитории большая часть молодых, естественно. Это еще благодаря Optimus Gang. Вся молодежь знает эту группировку – Optimus Gang. Пацанам всем привет! Пять лет назад они сняли первый ролик, а у них очень огромная аудитория молодежная. И я сыграл фрика, треш-директора Казимира Казимировича Залупенко. И к своему удивлению обнаружил, что огромная аудитория, которая вообще не смотрит кино и не знает меня как актера, но знает Казимира Залупенко, директора школы в роликах Optimus Gang...
Мумин Шакиров: Почему Крым для вас стал отправной точкой? Ведь многие украинские актеры или выходцы с Украины остались в России и продолжают там работать. Вы порвали все отношения с Москвой.
Алексей Горбунов: Надо этих людей спрашивать. Я же не могу отвечать за них.
Мумин Шакиров: А за себя?
Алексей Горбунов: За себя я уже ответил давно. Я родился в Украине, я коренной киевлянин. Для меня это все было органично. Оккупируют территорию – я дальше не могу ни работать, ни общаться с людьми. Я взял и уехал. У меня было куда ехать. У меня все-таки дом в Одессе, квартира в Киеве. Последние пять лет мы по Украине столько концертов дали... Мы всю Украину изъездили машинами. Для меня вопрос не стоял ни одной секунды. Я не думал ни про деньги, ни про работу. Да, я много оставил, наверное, много потерял из каких-то работ. Но если мы говорим о родине и кино, то, конечно, родина, особенно в это тяжелое время, – это главное, что у человека есть, актер он, или режиссер, или художник, или композитор.
Мумин Шакиров: Что вы сейчас думаете про Никиту Михалкова, у которого вы снимались в картине "12", сыграли директора кладбища? Очень яркая роль. Он сегодня поддерживает войну в Украине. Он был такой же, как сейчас, или он был тогда другой?
Алексей Горбунов: Я же не знаю, какой он сейчас. Я же не смотрю...
Мумин Шакиров: Он разжигает ненависть между украинцами и русскими.
Алексей Горбунов: Да. Но не только он. Много людей включились в этот жесточайший треш. Я как-то вообще это не отслеживаю, я далек вообще от этого. Я знаю, что театры в Киеве работают, но я не знаю, работают ли они в Москве или что происходит там сейчас, что снимают, кто что делает. Я вообще этим не интересуюсь. Я девять лет все-таки не был в России. Для того чтобы говорить о чем-то, человек должен быть внутри ситуации.
Мумин Шакиров: А что будет с русским языком в Киеве? Он останется?
Алексей Горбунов: Я думаю, язык русский все равно останется, хотим мы или не хотим. Я понимаю объективно неприятие сейчас всего русского для людей в Украине... Потому что война, гибнут люди, старики и дети, и ты каждый день не знаешь, как спасаться... Очень многие перестали смотреть русские фильмы, перестали слушать песни, читать. Но, я думаю, все равно язык, литература...
Мумин Шакиров: Останется?
Алексей Горбунов: Конечно. Просто должно пройти время, раны должны затянуться. Это уже наши дети будут решать, как относиться к этому и как они будут эти мосты наводить и будут ли. У меня старшая дочка, 21 год, Настя, она учится сейчас в Тулузе. В Киеве уже оканчивает в этом году факультет журналистики и получает диплом, но сейчас учится во Франции и будет продюсером или режиссером. У них три года обучения. Она по-украински изначально говорила хорошо, потому что преподавание у поколения моих детей было уже исключительно украинское что в школе, что в университете в Киеве. Она прямо с первых дней... как и ее поколение, прекратили вообще по-русски писать. Причем Одесса, Киев, Харьков, которые говорили почти все на русском… Они стали писать посты и общаться только по-украински. И это такое внутреннее желание их... и мне понятное. И все дети, которые в семьях русскоговорящих, все сейчас говорят на украинском или пытаются перейти. И это настолько органичное желание детей нового поколения… Вот что эта война сделала. Но хорошие фильмы останутся все равно, музыка останется.
Мумин Шакиров: Мы с вами говорили вчера о том, что война рождает море сюжетов, драматических, трагических историй. Наверное, вы тоже прокручиваете у себя в голове, кого бы вы хотели сыграть в этой войне. Вы задумывались над тем, какие образы вам были бы близки и понятны, кого можно сегодня сыграть?
Алексей Горбунов: Я, как актер, все равно... Актеры – всеядные же твари. То есть каждый актер любит играть разные роли. И я всегда был за то, чтобы не играть постоянно себя в кино, как многие актеры играют на органике, меняют только костюмы. Всегда мне интересно, скажем, от треша до мелодрамы или от драмы до "черной" комедии. У меня нет такого... И с войной, действительно, столько сюжетов, что это уже в голове не укладывается. Я за этот год наслушался реальных историй от людей – такое количество, что, мне кажется, время придет, когда начнет это все реализовываться. И я готов играть, в принципе, если хороший сценарий, любые роли. У меня сейчас нет предпочтения – буду я играть офицера ЗСУ, или добровольца, или волонтера, или врача, или я буду играть обычного водилу, который возит раненых или, наоборот, везет воду. А эмчеэсники?!.. Я бы сейчас сыграл эмчеэсника, которые под бомбежкой едут тут же под обстрелами восстанавливать инфраструктуру. А пожарники?!.. Столько историй, столько людей открылись!
Мумин Шакиров: Вы могли бы сыграть роль российского генерала, выходца с Украины, а сегодня он отдает приказы бомбить украинские города?
Алексей Горбунов: Да, этих сюжетов уже столько... Я – актер. Я могу подонка сыграть так, как мне кажется, что это будет гораздо хуже, чем он реальный в жизни. На то и искусство. И я готов играть любую тварь, скажем, если это хороший сценарий, хороший режиссер и мы понимаем, о чем эта картина, естественно. Потому что зло тоже надо уметь показывать в развернутом, объемном виде. Потому что, да, очень много этих историй, о которых вы говорите. Летчики, которые бомбят мирные города, а сами родились в Украине...
Мумин Шакиров: У некоторых из них еще мамы живы и живут в Украине.
Алексей Горбунов: Да. Многие люди об этом знают и видят это. Поэтому я не могу сказать "нет"... Я люблю разное играть. Все зависит от талантливого сценария и режиссера, который будет снимать этот фильм.
