Главная, на мой взгляд, новость последних дней для российских СИЗО и колоний – то, что эти учреждения из-за коронавируса закрыты для посещения родственниками заключенных. Но пандемия когда-нибудь закончится, а проблемы сидельцев, в том числе связанные с условно-досрочным освобождением, никуда не денутся. Недавно я увидела в печати сообщения о том, что Верховный суд Республики Мордовия в очередной раз отказал в условно-досрочном освобождении тяжело больному заключенному, 74-летнему Петру Стаховцеву, осужденному на пожизненный срок и проведшему за решеткой 31 год. В 1980-е годы он расследовал коррупцию в милиции, впоследствии был приговорен к смертной казни, которую заменили на пожизненное заключение. Теперь против освобождения Стаховцева выступали прокуратура и администрация колонии ИК-6 в поселке Торбеево.
Пожизненное заключение введено в Уголовный кодекс Российской Федерации законом от 17 декабря 1992 года, но в основном оно применялось только при помиловании лиц, осужденных к смертной казни. Указ "О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы" Борис Ельцин подписал в мае 1996-го. С этого момента приговоры к смертной казни перестали применяться, последний приведён в исполнение 2 сентября 1996 года. В апреле 1997 года в России ввели мораторий на смертную казнь, и начиная с этого времени суды стали применять наказания в виде пожизненного лишения свободы. По российскому законодательству, для осужденных пожизненно УДО возможно по прошествии 25 лет отбывания наказания. Повторное ходатайство в случае отказа, как у Стаховцева, осужденный может подавать в суд спустя три года.
Согласно данным сотрудников некоммерческой организации Центр содействия международной защите, основанной адвокатом Каринной Москаленко, всего из осужденных к пожизненному лишению свободы в нашей стране освободились на сегодняшний день семь человек. Все эти случаи связаны с пересмотром приговоров, в первую очередь в связи с постановлениями Европейского суда по правам человека, но не с УДО.
К примеру, пожизненный приговор осужденному С. (не привожу его полного имени, поскольку не испрашивала его разрешения на публикацию сведений о нем) при помощи адвокатов вышеупомянутого Центра был отменен в связи с неоднократными постановлениями ЕСПЧ и Комитета министров совета Европы о незаконности состава коллегии присяжных. Это нарушение права на справедливое правосудие, гарантированного Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Последовало повторное разбирательство в суде первой инстанции, новый пожизненный приговор, вынесенный новой коллегией присяжных. Впоследствии Верховный суд сократил срок наказания до 19 лет 11 месяцев, которые истекли около двух лет назад, и бывший "пожизненник" вышел на свободу.
Человек, лишённый будущего, быстро теряет смысл существования
Я уже рассказывала о судьбе заключенного Александра Маркина, вначале полностью оправданного присяжными Московского областного суда, затем при пересмотре дела приговоренного к пожизненному сроку на основе вызывающей вопросы доказательной базы, столкнувшегося, по его утверждению, в той же ИК-6 с избиениями, угрозами применения пыток и принуждением к работе. Вопреки письменной просьбе заключённого к представителю ФСИН, Маркина не перевели в другую колонию. Маркина экстрадировали в Россию из Испании, где он постоянно проживал, при условии что в случае признания его виновным он не будет оставаться за решеткой до конца своих дней, поскольку в Испании нет такого вида наказания. Российские суды фактически нарушили это условие. Но формально, по утверждению Верховного суда, отказавшего Маркину и его защите в удовлетворении апелляционной жалобы, Россия соблюла условие экстрадиции. Ведь Маркин не лишен возможности ходатайствовать об УДО в установленный законом срок – спустя четверть века после ареста.
По моему мнению, эта ссылка на гипотетическую, призрачную возможность выглядит как лицемерие. Человек, лишённый будущего, быстро теряет смысл существования. На сегодняшний день не было ни одного случая УДО для "пожизненников", хотя среди них есть отсидевшие уже больше 25 лет. На мой взгляд, вопрос не только в отсутствии гуманности судов и системы исполнения наказаний. Вопрос в том, что вместо поиска решения проблемы в России предпочитают сделать вид, что её попросту нет. Проще закрыть человека навсегда, чем работать с причинами преступлений, минимизировать возможность рецидива.
Когда Стаховцеву, как и другим осужденным к смертной казни, заменили высшую меру наказания на пожизненное заключение, это было коренной реформацией в уголовно-исполнительной системе, её небывалой гуманизацией. Ведь жестокость наказания, как известно, не приводит к снижению уровня преступности. Было бы логично, если бы такая замена стала одним из шагов этой реформы, потому что она не давала ответа на вопрос, что делать с этими осужденными через 25 лет, когда они получат право выйти на свободу, как они смогут вернуться в общество. Вместо этого от проблемы предпочли отгородиться. Но с ней ежедневно сталкиваются тюремщики, работающие с заключёнными, а через сотрудников ФСИН, пусть и опосредованно, все, с кем они контактируют в повседневной жизни. Общество не защищено от преступности не тогда, когда отбывшие заключение лица выходят на свободу, а тогда, когда государственные органы не могут с ней справиться и вместо этого борются, например, с оппозиционерами.
В странах Европы в понятие "пожизненное заключение" вкладывается иной смысл, нежели тот, что у нас, когда осужденный должен оставаться за решеткой до конца своих дней. "Там" это означает, что статус заключённого за ним сохраняется пожизненно. При этом, разумеется, в Европе не открывают автоматически по прошествии нескольких лет двери тюрьмы для всех без разбора. Применяется индивидуальный подход, в зависимости от особенностей личности, предыдущей жизни до и после совершения преступления каждому разрабатывается своя программа отбывания наказания, режим, и по прошествии срока заключенный получает либо не получает право покидать пенитенциарное учреждение на некоторое время или вовсе жить на воле. Эта разница в подходах обусловлена тем, что изначально в России пожизненное заключение рассматривалось как альтернатива смертной казни, вообще не предполагающая для таких осужденных выхода на свободу. И прежние традиции обращения с ними во многом сохранились.
Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал", лауреат премии Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
