- В России победила идея государственной мобилизационной экономики. На повестке дня – нацпроекты, госпрограммы, оборонный заказ.
- Фактически взят курс на нерыночные методы распределения ресурсов и управление экономикой в ручном режиме.
- Источниками финансирования мегапроектов могут стать бизнес и население. Вслед за повышением пенсионного возраста и ставки НДС планируется введение прогрессивной шкалы НДФЛ.
Либеральный проект в исполнении Владимира Путина окончательно закрыт
Сергей Медведев: К третьему десятилетию правления Владимира Путина в России окончательно победила идея государственной мобилизационной экономики. Торжествует идея национальных проектов, больших мегапроектов власти – Енисейско-Ангарский регион, строительство больших транспортных артерий Москва – Казань или трансполярной железнодорожной магистрали. Все это подозрительно напоминает мегапроекты сталинского времени.
Видеоверсия программы
На чьи плечи лягут тяготы мобилизационной экономики? Может ли это обеспечить рост экономики России? Наш гость – экономист Константин Сонин, профессор Чикагского университета и НИУ ВШЭ.
Корреспондент: Черты мобилизационной экономики все чаще появляются в России на фоне международных санкций, падения нефтегазовых доходов, неблагоприятного инвестиционного климата и почти десятилетней стагнации. Тенденция на сосредоточение ресурсов в федеральном центре не нова, она продолжается практически с начала правления Путина. Но с приходом нового правительства и премьера Михаила Мишустина она оформляется в государственную политику. Упор делается на 12 так называемых нацпроектов: среди них в приоритете транспортный и военно-промышленный и 44 госпрограммы.
Тенденция на сосредоточение ресурсов в федеральном центре продолжается с начала правления Путина
Фактически взят курс на нерыночные методы распределения ресурсов и управление экономикой в ручном режиме, что напоминает советскую практику "Госплана". Недавние идеи Сергея Шойгу о создании в Сибири новых городов-миллионников были тепло встречены президентом. Путин также заявил о развитии Ангарско-Енисейского макрорегиона. Это в какой-то степени напоминает сталинские планы по развитию Сибири. Одновременно продолжается мегапроект по ускоренной милитаризации Арктики, строительству там новых военных баз, портов и аэродромов.
По мнению экспертов, основными источниками финансирования всех этих мегапроектов на фоне снижения доходности от экспорта углеводородов могут стать бизнес и население. Вслед за повышением пенсионного возраста и ставки НДС планируется введение прогрессивной шкалы НДФЛ.
Сергей Медведев: Сейчас уже можно сказать, что либеральный проект в исполнении Владимира Путина окончательно закрыт. Побеждает государственническая экономика в лице Мишустина и Белоусова?
Константин Сонин: В плане идеологии он закрыт давно, но рыночный капитализм еще не закрыт. У нас вот такая рыночная экономика с огромным доминированием государства.
Сергей Медведев: По сути, это государственный капитализм. Сейчас, при Мишустине, это все больше приобретает черты "Госплана".
Константин Сонин: Планирования становится все больше, во все большее количество сфер вовлекаются государственные органы. Доля государства была большой и десять лет назад, но никогда не шла речь о прямом управлении розничными ценами на рынке продовольствия. Сейчас правительство пытается напрямую диктовать цены. Но это все равно еще рыночная, а не плановая экономика. Не ставится задача, кому и сколько получить, чего и сколько произвести, у предприятий, в том числе и у государственных, по-прежнему много свободы по вознаграждению сотрудников.
По сути, это государственный капитализм
Сергей Медведев: Это похоже на какой-то венесуэльский сценарий? Там тоже начинали с регулирования цен.
Константин Сонин: Россия сейчас не похожа ни на какую страну Латинской Америки экономически, хотя политически очень похожа. У нас гораздо более развитая экономика, государство гораздо больше контролирует в экономике. Венесуэльский президент Мадуро сидит на нефтяном кране, а все остальное он не контролирует.
Сергей Медведев: Экономика путинизма начиналась с дела ЮКОСа, с попытки взять под контроль ключевые экспортные нефтегазовые активы. Насколько велика сейчас степень контроля государства в этой отрасли, за исключением "Газпрома"?
Константин Сонин: Контроль гораздо больше. То, что было в начале президентства Путина – взятие под контроль "Газпрома" и наведение порядка в нефтяной отрасли (не будем говорить про ЮКОС) – было абсолютно правильно. Это был эксцесс 90-х, ошибка, безумие, что, в сущности, государственная корпорация финансировала кандидатов в Госдуму по всей стране. Сейчас контроля над "Газпромом" много, но это не значит, что правительство эффективно регулирует газовую отрасль. Оно одновременно поддерживает монополию "Газпрома", притом что, по существу, нет особенных причин иметь монополиста в газовой отрасли.
Сергей Медведев: В целом логика принятия решений не рыночная, а стратегическая, государственная. Вообще, можно говорить о том, что в 2000–2010-е годы была проведена частичная национализация?
Константин Сонин: Безусловно! С начала 2000-х до 2020-х – это, может быть, самая большая мирная национализация в мировой истории. Здесь многие владельцы прежних частных предприятий получили миллиарды долларов за свою собственность.
В целом логика принятия решений не рыночная, а стратегическая, государственная
Сергей Медведев: Нацпроекты в последнее время занимают все большее место в экономических новостях. Когда читаешь, просто челюсть отваливается: что они там собираются строить в Арктике, какие-то гигантские магистрали в Сибири, Ангарско-Енисейский макрорегион... Это что, тоже способы государственного вмешательства в экономику?
Константин Сонин: Безусловно. Это огромное обогащение подрядчиков, строительного сектора. Когда-то аналитический отчет Сбербанка говорил о том, что нынешняя экономика России – это экономика обогащения подрядчика. Конечно, это напрямую связано с политикой, ведь в демократической стране граждане спросили бы: а почему мы тратим столько денег на проекты в Арктике, а не на наше благосостояние?
Сергей Медведев: Это же вариант ренты. Есть сырьевая рента, а это подрядная рента, рента на госзаказе.
Константин Сонин: И плохо в этой ренте то, что это механизм постоянного поддержания неравенства. Эти деньги достаются не всем в стране, а ста владельцам строительных компаний, ну, допустим, ста тысячам работающим в этих компаниях.
Сергей Медведев: Это не госкапитализм развития, а госкапитализм ренты, обогащения узкого круга лиц?
Нынешняя экономика России – это экономика обогащения подрядчика
Константин Сонин: Это в точности то, что Аджемоглу и Робинсон назвали экстрактивными институтами. Есть небольшая элита, которая получает очень много, а все остальные живут плохо. И, в сущности, никакого развития при этом не происходит, потому что все силы тратятся на то, чтобы собирать и удерживать эту ренту. Президент Путин, его министры, его макроэкономическая политика, его председатели центробанков последовательно консервативны. Это попытки не подтолкнуть рост в области макроэкономики, а любой ценой удерживать стабильность, а она именно в том, чтобы не было большого спада.
Сергей Медведев: Малый и средний бизнес, особенно по итогам пандемии, уже просто на грани исчезновения.
Константин Сонин: К сожалению, это так. Малый и средний бизнес понимается руководством страны не как основной двигатель интеллектуального прогресса, а как что-то такое хорошее, что нужно в зоопарке: вот вам резервация, делайте там свой малый бизнес, а в экономику не лезьте. А главное в малом бизнесе – это то, что он генерирует все новое. Google, Amazon – это был малый бизнес. За последний год увидели в прямом эфире, как Лукашенко убил все это в Беларуси. В России это не так, потому что есть резервации.
Сергей Медведев: К нам присоединяется политолог Дмитрий Орешкин.
Малый и средний бизнес, особенно по итогам пандемии, уже просто на грани исчезновения
Дмитрий, путинизм что, переходит в режим такого зрелого, практически квазисталинского режима мегапроектов, мегастроек?
Дмитрий Орешкин: Это попытка совмещения очень разных стратегий. Инфраструктурная революция как выход из Великой депрессии Рузвельту, например, удалась, а Сталину – нет. Транспортная инфраструктура во время управления дальше Сталина приходила в упадок. Боюсь, сейчас у нас тоже некоторое самообольщение, что вот государство соберется, вложится в инфраструктуру, и, как при товарище Сталине, совершит могучий рывок. Сталинский могучий рывок был нарисован главным образом на бумаге. Да, строили ДнепроГЭС, но нам забывают сказать, что ДнепроГЭС был впервые спроектирован еще в 1912 году и намечался царскими инженерами к вводу к 1920-м. Сталинский рывок позволил сдать первую очередь ДнепроГЭСа в 35-м, а вторую – в 39-м году. Да, ее построили, но просто на 15–20 лет позже, чем построили бы при нормальном капиталистическом развитии страны.
Считается, что Сталин провел индустриализацию. Но он в лучшем случае вывел темпы экономического роста примерно на ту траекторию, по которой развивалась индустриализация дореволюционной России, только с отрывом вниз.
Сергей Медведев: Насколько эти инфраструктурные проекты могут быть оправданы сегодня?
Дмитрий Орешкин: Это, прежде всего, некомпетентность. Да, у страны огромные проблемы с инфраструктурой, в том числе и с транспортной, но нет достаточных материальных ресурсов для того, чтобы вложиться в нее, в отличие от Америки: она в 30-е годы вкладывала государственные ресурсы, с тем чтобы потом передать это в руки частного бизнеса. У нас наоборот: товарищ Сталин сначала давал частному бизнесу построить, а потом национализировал, обрекая эту модель на неэффективность управления.
ДнепроГЭС построили на 15–20 лет позже, чем построили бы при нормальном капиталистическом развитии страны
У нас сейчас нет денег на инвестиции. Иностранных инвестиций не будет, или они будут чрезвычайно дорого стоить. Например, для того чтобы всерьез развивать Сибирь, нужны десятки и сотни миллиардов долларов в течение нескольких десятилетий. Но их нет и не будет, пока товарищ Путин будет держаться за так называемые северные территории. И то, что нам сейчас говорят про инфраструктурную революцию, – это примерно то же самое, что господин Рогозин рассказывал про колонизацию Луны к 2020 году.
Сергей Медведев: Костя, насколько эти мегапроекты могут стать драйверами роста?
Константин Сонин: Для этого нужно больше – строить дороги, инфраструктуру, нужны и политические, и судебные реформы. Допустим, дороги построены, снизились издержки, но если одновременно повысились издержки из-за того, что наезжают силовики, а суды судят по звонку из администрации, то стимула развивать бизнес нет.
Сергей Медведев: По-моему, заявления Шойгу относительно городов в Сибири – это такие маниловские проекты в рамках предвыборной кампании, как и напускной сталинизм Лаврова. Это попытки захватить какие-то группы электората, которые мечтают о великом советском прошлом.
Константин Сонин: В том, что говорил Шойгу, я не улавливаю логики. Я не уверен, что жителей европейской части России так уж привлекает идея развития сибирских городов.
Сергей Медведев: А возможна ли вообще в XXI веке авторитарная модернизация, экономически успешная диктатура?
Есть возможности для модернизации, но они связаны с увеличением открытости
Константин Сонин: Хотелось бы посмотреть на такой пример. У России очевидная проблема с возможностью авторитарной модернизации. Все предыдущие авторитарные модернизации всегда осуществлялись при избыточной рабочей силе. В России такого нет. Есть возможности для модернизации, но они связаны с увеличением открытости. Нужно не объявлять кого-то иноагентами и раскручивать ксенофобию по отношению к иностранцам, а наоборот!
Сергей Медведев: А Путину вообще нужен рост? От роста же одни проблемы: люди начинают обрастать жирком, оглядываться вокруг, подниматься по "пирамиде Маслоу" в своих требованиях, хотеть самоуважения… Может быть, такая вялотекущая сырьевая стагнация выгодна?
Константин Сонин: Для президента и его единомышленников очень важна стабильность в узком статическом смысле: пусть не будет роста, но зато мы больше никогда не переживем 90-й год. Экономически ситуация в России не способствует росту, но она совершенно стабильна как защита от большого спада. А то, что началось примерно год назад, я считаю спровоцированным на ровном месте политическим кризисом. Если репрессии еще раскрутить, то можно просто обрушить государство, продолжая вот так арестовывать людей. Я считаю, что экономически Россия защищена от любых падений цен на нефть, и даже если эти цены будут ноль, это само по себе не будет катастрофой. Но если в ответ на это введут военное положение и начнут рационировать гречку, вот тогда может быть катастрофа.
Если репрессии еще раскрутить, то можно просто обрушить государство
В этом году сотням людей не дают участвовать в выборах, десятки кандидатов находятся под домашним арестом, множество людей за границей. Это значит, что граждане хотели бы проголосовать за других людей, им что-то не нравится, хотя им дают деньги, им в Москве строят замечательные парки и детские площадки. На мой взгляд, все, что творится относительно политической оппозиции, относительно Навального, глупо. Помимо того, что это нарушение прав человека, в этом нет глубокой стратегии, это неправильно.
Сергей Медведев: По-моему, это достаточно эмоциональные решения без стратегического просчета. В экономике, возможно, будут приняты подобные же просчеты, в том числе с этими мегапроектами, куда уйдут бюджетные ресурсы.
20 лет назад Путин обещал, что Россия будет как Корея, правда, забыл уточнить, какая Корея – Северная или Южная. В данном случае, с огосударствлением экономики, Россия все ближе к северокорейскому пути.
