- Продолжение работы запрещенного в России мессенджера Telegram – пример того, как группа людей смогла противостоять целой государственной машине.
- Столкновение Telegram с Роскомнадзором – это конфликт российской власти с глобальной сетью и вовлеченностью в нее России.
- Многие пользователи становятся хакерами, учась пользоваться системами обхода блокировок.
- Обход блокировки Telegram для многих людей может невольно стать первым действием по заявлению своей политической позиции.
- Блокировка Telegram и ее последствия – хороший повод для людей подумать о том, насколько они зависимы от интернета и отдельных его сервисов.
Сергей Медведев: Будущее наступило в последнюю неделю в России в не очень приятном виде – блокируют мессенджер Telegram, и продвинутые пользователи запускают из окон бумажные самолетики. Что это такое – одноразовая акция, символическая борьба Роскомнадзора с непокорным меседжером или это предвестие некоего будущего, когда будет построен великий русский файрвол, в России будет заблокирован интернет? Подробности в сюжете нашего корреспондента Антона Смирнова.
Антон Смирнов: Главная тема последних недель – битва за Telegram.
В погоне за IP-адресами, которые использует мессенджер, Роскомнадзор заблокировал множество случайных сайтов: от онлайн-школ до интернет-магазинов. Политика российских властей привела к тому, что тысячи предпринимателей понесли крупные убытки. К битве за свободный интернет невольно подключилось бизнес-сообщество. Предприниматели, чьи сайты попали в блок, начали подавать в суд на государство, и теперь во многом от них зависит, увидят ли власти свои ошибки.
Если бизнес проявит правовой нигилизм и не станет массово судиться с правительством, то интернет ожидают громкие блокировки или даже больше – создание аналога китайского файрвола, который на языке российских чиновников называется "суверенное киберпространство".
Сергей Медведев: Обсудить перспективы этой цифровой антиутопии мы пригласили сегодняшних гостей: это Петр Левич, основатель Future Foundation, директор департамента взаимодействия науки, технологий и общества Московского технологического института, и Алексей Гришин, руководитель отдела информационных технологий в компании "Аладдин Р.Д.".
Каковы на сегодня итоги борьбы – это победа Дурова и прогрессивной общественности или, скорее, поражение? Telegram, в общем-то, доступен, у меня на смартфоне он открывается.
Петр Левич: Это совершенно точно победа идеи, потому что трудно вспомнить какое-то время и технологические возможности, при которых группа людей могла противостоять целой государственной машине. Трудно представить более эффективные действия тоталитарной машины, которые могли бы привести к большему подчеркиванию их совершенного бессилия.
Сергей Медведев: Но какой ценой! Блокировка многих сайтов, плохо работает Гугл, различные его сервисы...
Алексей Гришин: Telegram блокируется достаточно полномасштабными методами. Блокируются не просто ключевые IP-адреса, которые используются мессенджером для передачи информации, используются целые подсети на блокировку, и по вчерашней информации их было более чем 20 миллионов, и это число уже двигалось к 50. Понятно, что в эти 50 миллионов заблокированных IP-адресов попал не только Telegram. При этом, как мы видим, Telegram до сих пор работает.
Туда попало огромное количество сервисов от "Амазона". Это очень популярный ресурс для хранения информации и разворачивания сервисов, особенно малым бизнесом. Пострадали пользователи Гугл-почты, Гугл-карт, не грузятся шрифты, не работает предоставляемый Гуглом сервис "Капча". Большинство сайтов стало загружаться гораздо медленнее из-за того, что стали недоступными попытки обратиться к бесплатным хранилищам контента Гугла, таким как шрифты, фотографии, иконки. Пока устройство выполняет запросы, пользователь должен ждать, и это негативно влияет на отношение пользователя к сервису.
Сергей Медведев: Каковы перспективы всего этого? Дуров и дальше будет таким неуловимым ковбоем на белом коне, будет уходить огородами по сторонним IP-адресам, а Роскомнадзор будет мочить по площадям, блокируя все большую и большую часть интернета?
Алексей Гришин: Это станет понятно через несколько недель. Судя по текущим заявлениям органов правящей власти, они готовы довести дело до конца, прекратить работу мессенджера на территории России. Понятно, что это будет иметь огромные глобальные последствия. Готова ли к этому Россия? На текущий момент практика показывает, что не очень.
Петр Левич: Мы сейчас находимся в точке фазового перехода, и мы выйдем на какое-то плато. Трудно сказать, какое это будет плато – российский файрвол или какие-то послабления, смотрение сквозь пальцы на полуработающий Telegram. Те методы, которыми реализуются эти запреты в России, очень брутальны и некомпетентны.
Но такие процессы противостояния метафорического вертикального и горизонтального мира идут по всему миру. Вертикальный мир – это корпорации, иерархии, государства, милитаристские структуры, а горизонтальный мир – это проявляющееся сообщество хакеров, биохакеров, горизонтальных распределенных сетей, мессенджеров. С одной стороны, кажется, что вертикальный мир находится в агонии, потому что не может ничего контролировать: наука, образование, все распределенное утекает, как песок сквозь пальцы, а у вертикального мира остается армия, спецслужбы. Мы видим эти процессы что в Китае, что в России, что в Европе, что в Америке. На самом деле у вертикального мира все еще много ресурсов.
Очень важно удержать напряжение в этом конфликте, чтобы он был не слишком деструктивным, вытащить из него какой-то продуктив, – это про некоторые действия на мембране между этими мирами. Но никто, кроме наших внутренних надежд, не обещал нам, что глобализация будет непрерывной. Есть надежда на то, что интернет всегда будет глобальным, связанным, что мы всегда сможем написать кому-то в Фейсбуке на другой конец мира, но, в общем, нам никто этого не обещал.
Очень важно удержать напряжение в этом конфликте, чтобы он был не слишком деструктивным
Telegram – это мелкий элемент общего процесса. Такое ощущение, что действительно идет процесс дробления интернета: и мир, и интернет отходят от процесса глобализации, мы входим в период раздробленности. Это ставит под сомнение многие ощущения от нашей цивилизации.
Сергей Медведев: Алексей, вы видите возможность реализации в России китайского сценария, постройку файрвола, Великой кремлевской цифровой стены, создание каких-то местных заместителей глобальных сетей?
Алексей Гришин: В теории такая возможность есть, и это абсолютно нормально. Вопрос, насколько мы готовы остаться без этой взаимосвязи. Да, в России присутствуют свои соты, существуют центры обработки данных, на которых могут находиться интернет-сервисы. Да, в России написаны некоторые свои программные продукты. Но сейчас большую часть информационных разработок, которые у нас есть и функционируют, мы получаем извне. Мы все пользуемся программами от Майкрософт, получаем их обновление непосредственно из центра обновлений, который находится в США и Европе, где идет активная разработка, а у нас она не ведется. Мы пользуемся какими-то услугами бесплатного комьюнити, оно большое, раздробленное. И этот бесплатный код изначально зародился на другом континенте, оттуда мы его перекачиваем к себе на зеркала и здесь пользуемся им, дорабатываем, согласовываем с внешней сетью. Если такой взаимосвязи не будет, то мы можем остаться без большого количества ресурсов.
Кроме того, не нужно забывать, что в информационных технологиях закрытие какой-то информации всегда несет в себе негативный эффект. Самый яркий пример здесь – криптография. У нас в России была отечественная криптография, которая называется "ГОСТ". Зарубежная криптография была открыта и доступна для всех, она называлась "RSA". На текущий момент абсолютно все сервисы, которые устанавливают шифрованные соединения, они устанавливают непосредственно по производным форматам от этой открытой для общественности криптографии, разработанной в США, потому что они делились со всеми, чтобы все отыскивали проблемы в этом коде, в этом подходе, в методологии. Мы же держали свой ГОСТ закрытым. На момент снятия "железного занавеса" наш ГОСТ оказался никому не нужным, и мы перешли на зарубежные стандарты. И такое закрытие, консервация, во-первых, может достаточно сильно оттолкнуть нас назад, а во-вторых, то, что мы создадим и разовьем, может оказаться бесполезным после глобализации, которая будет по синусоиде. Это очень опасно.
Сергей Медведев: Но мне кажется, что откат назад – это последнее, что волнует архитекторов нового российского цифрового закрытия, Роскомнадзора и ФСБ. Петр, что стоит за этой атакой на Telegram и шире – на интернет? Это люди решают какие-то местные задачи, может быть, перед инаугурацией Путина, хотят показать рвение в борьбе, или это начало более широкой кампании?
Петр Левич: Это переход к тем правилам, которые нам навязываются. Можно рассуждать, почему идет на спад вектор всего человечества на глобализацию: возможно, в том числе, из-за технологий. Под технологиями и в данном случае интернетом как их лицом, есть очень многое: и редактирование генома, и нейротехнологии, которые работают с идентичностью людей. У многих людей, которые находятся не в Москве, не в Сколково, не в Кремниевой долине, а в российской глубинке или в аналогичном Техасе, это вызывает страх: они не понимают, куда идет мир, кто они теперь. Трамп, Брекзит – тоже проявление такого отката назад. Эти события были первыми звоночками отката от общего вектора, когда все человечество фактически соединилось в едином порыве движения к сингулярности.
Сергей Медведев: Насколько российские программисты и вообще компьютерное сообщество готовы играть по правилам, которые предлагает Роскомнадзор и стоящая за ним ФСБ? Сейчас доводится слышать, что "Мейл.ру" активно помогает Роскомнадзору в поиске обходных IP-адресов для более эффективной блокировки.
Алексей Гришин: Если до войны с Telegram у нас блокировалось меньше одного миллиона IP-адресов, то сейчас нам нужно эффективно заблокировать более 60 миллионов, и ресурсы не безграничны. Для полного отрезания нужно провести контроль, проверить работоспособность системы, наладить, настроить ее и уметь с ней взаимодействовать.
Сергей Медведев: В мире, как я понимаю, четыре миллиарда IP-адресов. Блокировка интернета означает, что будут заблокированы все четыре миллиарда? Или есть один какой-то большой рубильник?
Алексей Гришин: Большого рубильника не существует. Даже если мы отключим те сети, которые идут и осуществляют взаимосвязь непосредственно по оптоволоконным каналам, проложены через Тихий океан и другие места, то у нас все равно останется воздушное пространство. Над нами летает уже достаточно много спутников, все равно будет возможность передать информацию в конечную точку.
Существует два вида IP-адресации, соответственно, более старые, которыми мы пользуемся сейчас – это адреса четвертой и шестой IP версии. В зависимости от версии, количество IP-адресов различное. А когда мы делаем нашу сеть некоей большой автономной сетью, мы можем задавать произвольную адресацию.
Сергей Медведев: То есть шестой протокол дает какой-то бесконечно расширяющийся ряд, миллиарды и миллиарды адресов. У России нет таких энергетических мощностей, чтобы это заблокировать.
Алексей Гришин: Не то, что энергетических мощностей, тут нужно непосредственно ограничивать канал передач. Если этого канала не будет вовне, то отключится все сразу, а вот с контролем сейчас тяжело. Россия выбрала действительно какой-то промежуточный путь между общей открытостью Европы и Запада и полной закрытостью Китая. Пока не ясно, что из этого выйдет, куда она перейдет. Возможно, Роскомнадзор сам не до конца понимает, в чем конечная точка во всей этой войне блокировок.
Сергей Медведев: Касперского часто обвиняют в сотрудничестве с Кремлем, с ФСБ. Программисты все равно будут играть по тем правилам, которые предлагает власть?
Алексей Гришин: Программист в первую очередь выполняет свою работу. Его задача – создавать код, а задача системного администратора – строить сети. Поскольку мы лишимся взаимодействия с другой стороной, мы не будем видеть зарубежных разработок. Это встречается уже даже сейчас, но в хакерских сообществах. Каждое большое геораспределенное хакерское сообщество имеет свои наработки. Утекание уязвимостей в соседние геораспределенные сообщества является для них небольшим открытием. Поэтому мы начнем развиваться с разной скоростью, программисты будут иметь меньшее количество программного обеспечения, меньшее количество кодов. С одной стороны, это должно их удручать, но с другой стороны, в этом потенциал для творчества и роста. Они могут переизобрести то, что уже существует за рубежом, и получить за это открытие дополнительный бонус. Вы знаете, что сотовая связь была изобретена как за рубежом, так и у нас, и радио тоже. Когда нет этой коммуникации, одни и те же открытия происходят в разных местах. Соответственно, тут ограничение даст программистам дополнительные возможности, но лишит их уже существующей возможности.
Сергей Медведев: Петр, какие стратегии сопротивления возможны сейчас? Мы все становимся хакерами? Первый эпизод боевых действий ведет к тому, что формируется все более широкая культура правового нигилизма в сети?
Это переход к тем правилам, которые нам навязываются
Петр Левич: Это, безусловно, так. Дуров технически не мог договориться с российскими властями, но он запретил коллегам из "Агоры" идти в суд, чтобы не легитимизировать процесс.
Сергей Медведев: Благодаря таким либертарианским и свободным действиям Павла Дурова мы, так или иначе, учимся пользоваться системами обхода блокировок.
Петр Левич: В данном случае решение Дурова было не решением предпринимателя, а решением прогрессора. Он отказался что-то сделать, и трудно представить более эффективное прогрессорское действие с его стороны по отношению к проявлению свободомыслия в российском обществе. Мы понимаем, что аудитория Telegram состояла не только из политических активистов. Но маленькая кнопочка: я готов установить эти прокси для миллионов людей, – могла стать первым действием заявления политической позиции. Это потрясающе красивая история!
Мы с вами во многом сильно разнежились и привыкли к комфорту, к тому, что можно сразу зайти на YouTube, посидеть в Гугл-документах, в чате и так далее. Вообще, мы даже не представляем, насколько вовлечены в инфраструктуру интернета. Если бы интернет отключили 25 лет назад, это привело бы, грубо говоря, к некоторому апокалипсису определенного уровня, но если глобальный интернет отключат сейчас, это приведет к апокалипсису гораздо большего уровня.
А дальше мы понимаем, что на самом деле есть разные сценарии будущего, сингулярные биотехнологии, когда мы не можем контролировать, что и как развиваем, и это вполне может вызвать техногенные катастрофы: не решается экологический кризис и так далее. Этот первый звоночек – попробовать отрефлексировать свою позицию: насколько я зависим от Telegram, от YouTube, вообще от интернета, подумать, насколько я готов к глобальному отключению интернета. Нам кажется, что разрушатся Гугл-документы и YouTube, а на самом деле разрушится все: интернет вещей, банковская система и так далее. Все сценарии про зомби-апокалипсис могут быть реализованы.
Может быть, это является глобальными учениями Роскомнадзора, но и мы должны вытаскивать для себя отсюда какую-то положительную штуку: подумать о том, насколько мы зависимы от этой связанности, какие могут быть сценарии. Далеко не во всех из них будет тот уровень комфорта, к которому мы привыкли.
Сергей Медведев: Алексей, может быть, все не так апокалиптично? Китай пользуется всеми облачными сервисами, там, видимо, просто реализована очень мощная система фильтрации, при которой блокируются даже открытые сайты, если в них существуют ссылки на какие-то запрещенные ресурсы. Может быть, будет просто китайский сценарий, при котором все работает: система банковских расчетов, платежей, – просто людям запрещено ходить на Фейсбук, YouTube, Амазон, совершать покупки? Есть ли у России программные средства для того, чтобы организовать собственные альтернативы?
Алексей Гришин: Все телефоны и ноутбуки, которыми пользуются в Китае, произведены в Китае. Большие сервисы и центры по распространению данных находятся в Китае. В данный момент мы закупаем большое количество микроэлектронных компонентов за рубежом, покупаем там готовые устройства, из того же самого Китая возим их к себе в Россию и пользуемся ими. У нас на текущий момент отсутствуют собственные разработки по предоставлению комфорта. Мы пользуемся программными продуктами, по большей части интегрированными в наш отечественный бизнес извне. Нам нужно наращивать ресурсы в этом направлении, чтобы быть автономными и независимыми. Поэтому китайский сценарий развития на текущий момент нам не очень подойдет. Да, возможно, мы можем жить по нему, но это загонит нас в очень узкие рамки, заставит затянуть пояса.
Сергей Медведев: Мне кажется, проблема здесь просто в недостатке ресурсов. Китайские замены Фейсбука, соцсетей и прочих сервисов разрабатывались уже не первое десятилетие, они невероятно аппаратно продвинутые, люди привыкли ими пользоваться. В России это практически невозможно: что ни делают, выходит пулемет или компьютер "Эльбрус", который весит восемь килограммов.
Алексей Гришин: У нас есть хорошие программисты. Наши студенты, которые обучаются в Питере, постоянно выигрывают первые места на олимпиадном программировании, постоянно находятся в топе. Мы разрабатываем одни из лучших систем по распознаванию лиц.
Сергей Медведев: Петр, есть ли здесь риск, что Россия в этот раз снова окажется отрезанной от следующего витка мировой информационной революции, как это произошло с Советским Союзом уже в 60–70-е годы, когда бравые генералы и ФСБ взяли на себя руководство советской компьютерной отраслью и фактически забросили ее в дыру 20-летнего отставания, воруя и копируя западные технологии? Сейчас силовики снова берут в руки компьютеры, и это грозит тем же провалом.
Петр Левич: Кажется, да. Жизнь человека измеряется десятилетиями, и, возможно, многие россияне проживут значимую часть жизни в ситуации и цифрового, и физического "железного занавеса". Но через блютус и вайфай люди могут передавать друг другу сообщения, вообще не завися от внешних источников, и этого не было в Советском Союзе и вообще в мире.
Сергей Медведев: А там достаточно мощностей, чтобы обеспечить хотя бы какую-то долю нынешнего интернет-трафика?
Петр Левич: Трудно сказать. Если эти глобальные процессы случатся не только в России, интернет уже не будет прежним, это будет какая-то новая ситуация. Процессы взлета и падения глобализации, тоталитарных структур, империй насчитывают тысячи лет (что Римская империя, что Советский Союз), и мы можем предположить, как это будет происходить. На этот волновой процесс накладывается более линейный процесс развития технологических возможностей. И интересно, как перемножится достаточно привычная нам ситуация вибрации тоталитарности в мире с новыми технологическими возможностями глобальной связи через распределенные сети.
Мы можем получить совершенно неожиданные вещи: может оказаться, что будущее новых технологий существует не в больших городах и странах, не в Кремниевой долине и не в Москве, потому что там закручивают гайки, и там спад цивилизации, а где-нибудь в малоизвестном подпольном сообществе в горах. Возможны всякие киберпанк-сценарии. Чтобы взломать андроиды, созданные в большой корпорации, можно прийти в какое-то темное вонючее подполье; конкурентность уровней и компетенций возможна. Telegram – пример того, что он может в одиночку противостоять большой системе.
Сергей Медведев: Давайте представим худший сценарий. 2019 год. Роскомнадзор, проведя сейчас кавалерийскую атаку на капитал, отработал технологии и начал постепенно глушить Фейсбук, YouTube, Амазон. Большая часть знакомых нам ресурсов отключена. Есть ли технологические возможности доступа в интернет? Распределенные сети или, говорят, Гугл с Маском будут раздавать спутниковые?
Алексей Гришин: В некоторых странах уже введена такая политика изоляции. Есть отдаленные участки нашей планеты, куда просто не дошел другой интернет, кроме спутникового. Поэтому в одной из стран реализован следующий подход. Есть большое сообщество, в нем формируется запрос о том, что именно мы хотим получить завтра. Они собирают заявки с других людей, поэтапно проголосовав, и тот пакет, который выиграл, заказывается у одного спутника через другой спутник и прилетает буквально за сутки. Да, там идет большая задержка, скрытие технологии передачи данных, активно развивается стеганография. Там все это очень сильно затруднено, но передача информации все равно есть. Получается, что информация просто доступна меньшему кругу лиц. Те, кто знает, как ею воспользоваться, скрывают свои знания и умения, поскольку государство не хвалит за такое знание.
Сергей Медведев: Как в 60-70-е годы – были широкие массы населения, и были те, кто слушал Голос Америки, Би-би-си или Радио Свобода. Получается, что за цифровой стеной есть люди избранные, слушающие альтернативную информацию.
Может оказаться, что будущее новых технологий существует не в больших городах, а где-нибудь в малоизвестном подпольном сообществе в горах
Петр Левич: Просто меняются технологические инструменты этого подполья.
Алексей Гришин: Я не думаю, что мы пойдем какой-то другой веткой развития, мы просто будем перенимать эти технологии и дорабатывать, модифицировать их под конкретно сложившуюся ситуацию.
Сергей Медведев: В Китае 10% пользуются интернетом и обходят блокировки.
Петр Левич: Это уникальная ситуация. Китай сейчас на очень глубоком уровне выходит на другую ситуацию в плане отношений государства и людей. В этом смысле блокировка интернета для них не первая проблема, потому что там другой менталитет. Сюжет сериала "Черное зеркало" про социальный рейтинг существует в реальности: на твой социальный рейтинг влияет то, насколько ты и твои друзья лояльны к власти. И если ты общаешься с людьми, у которых низкий социальный рейтинг, то и твой рейтинг понижается. Это все технологизировано.
Сергей Медведев: Там люди получают балл за то, что "стучат" на других.
Петр Левич: Китай – пример того, что все новые технологии, на которые дают нам свободу, там дают тоталитаризм. И в этом смысле вопрос не в технологиях, а в их применении. Мы можем построить красивое и гуманное общество без интернета, вообще живя в лесах, становясь симбиотическим с природой видом, и там не будет технологий, которые лишат нас свободы. А можем построить очень тоталитарное и страшное общество, даже не блокируя интернет.
Сергей Медведев: Проблема не в технологии, а в обществе, которое ею пользуется. Те политические и социальные структуры, которые есть, любую технологию поставят себе на пользу. Нельзя же сказать, что паровая машина Ватта или станок Гутенберга в чистом виде принесли нам свободу. Используя их, свободу получили общества, в которых она созрела. Та же самая паровая машина использовалась для колониализма, печатный станок – для печати "Майн Кампф" и других малоприятных текстов.
Алексей Гришин: Можно вспомнить еще ядерную энергию, которая принесла с собой не только пользу, но и огромный вред и опасность.
Сергей Медведев: Наверное, мы слишком долго жили в эпохе глобального оптимизма по поводу глобализации и того, что интернет сделает нас свободными. Но здесь все гораздо сложнее: видимо, освободиться мы можем только внутри себя самих.
Закончу этот эфир своим "бумажным самолетиком". Сейчас идет столкновение не только Telegram с Роскомнадзором, но шире – структур власти, которые созданы в России, с глобальной сетью, с глобальной связанностью, с вовлеченностью в нее России. Фронтир свободы проходит, в том числе, и здесь.
