- Участник акции в поддержку Навального добился компенсации за незаконное задержание.
- Как российские власти лишили убежища правозащитницу из Узбекистана.
- В России объявлена "гаражная амнистия", но повезет не всем. Пока непонятно, как работает новый закон.
- Российские экологи обратились в суд, добиваясь отказа от мусоросжигания, как приоритетного способа утилизации отходов.
Мы имеем право собираться мирно, без оружия
На этой неделе в Ярославской области произошло довольно редкое по нашим временам событие. 27 сентября Рыбинский городской суд обязал Ярославское управление МВД выплатить 20 тысяч рублей компенсации морального вреда участнику несогласованной акции в поддержку Алексея Навального. Олега Кашинцева (кстати, майора полиции в отставке) задержали 31 января, когда он вышел на центральную площадь Рыбинска с плакатом "Свободу Навальному, деда в отставку!". Сначала он через суд добился признания незаконным своего задержания и привлечения к административной ответственности, а вот теперь еще и компенсация морального вреда. Олег, правда, ее пока не получил, но и просил он 300 тысяч, а не 20.
Видеоверсия программы
Олег Кашинцев с нами на связи. Олег, хочу вас поздравить! Почему вы решили судиться с Управлением внутренних дел?
Олег Кашинцев: Чтобы добиться справедливости. Я считаю незаконными действия полиции на подобных акциях протеста, где люди не нарушают порядок, а просто выражают свое мнение. Согласно статьям 31 и 29 Конституции нашей страны, мы имеем право собираться мирно, без оружия.
Марьяна Торочешникова: Что именно произошло 31 января?
Я считаю незаконными действия полиции на подобных акциях протеста
Олег Кашинцев: На 12 часов была запланирована акция протеста, не согласованная с российскими властями. В 12 я уже был с плакатом на главной площади Рыбинска. Людей было очень мало, меньше, чем сотрудников полиции. Они перекрыли практически всю площадь. Я встал с плакатом. Вокруг меня сразу стали ходить сотрудники полиции, подошел даже начальник, обозвал меня и пошел дальше. Я простоял несколько минут. Ко мне подошли сотрудники ОМОНа в полном обмундировании, взяли под руки и отвели в автозак, повезли в УВД, несмотря на то, что документы у меня с собой были. Меня задержали до митинга, поскольку народ еще не успел собраться.
В итоге эта история была не в их пользу. Я выиграл все суды. Суд первой инстанции в Рыбинске рассматривал протокол, составленный на меня, и признал меня невиновным. Апелляционная инстанция оставила постановление Рыбинского суда в силе. Пройдя эти две инстанции, я решил, что нужно подать исковое заявление и как-то компенсировать все это, добиться справедливости.
Марьяна Торочешникова: Суды обычно не особенно слушают участников таких акций. Как вы думаете, почему вас услышали?
По-моему, суды в провинции не настолько "ручные", как в Москве или Питере
Олег Кашинцев: Не знаю. Возможно, опыт службы в полиции как-то мне помог: я нашел множество изъянов в документах, которые на меня оформляли. И, по-моему, суды в провинции не настолько "ручные", как в Москве или Питере. Все-таки, возможно, еще остались честные суды.
Марьяна Торочешникова: К нам присоединяется Юлия Осипова, юрист-аналитик Комитета против пыток.
Еще одним редким исключением из общего правила стал ваш коллега – юрист Оренбургского отделения Комитета против пыток Тимур Рахматулин. Правда, ему присудили лишь 5 тысяч рублей компенсации за незаконное привлечение к административной ответственности (хотя он просил 400 тысяч). Но обычно людям очень трудно добиться признания того, что их незаконно привлекали к ответственности, или добиться возбуждения уголовных дел, если на протестной акции их жестко разгоняли, и люди получили травмы.
Юлия Осипова: К сожалению, государство не готово рассматривать это как "превышение должностных полномочий". Мы уже не говорим про то, что невозможно оспорить сам факт участия в акции. Все акции проходили мирно, тем не менее людей произвольно задерживали, доставляли в отделы полиции, составляли на них административные протоколы, в последующем привлекали к ответственности. Применяли насилие. И мы сталкиваемся с нежеланием властей не только возбуждать уголовные дела, но и просто регистрировать заявления о преступлении, искать виновных и устанавливать все обстоятельства. Это нежелание государства отвечать за те действия, которые оно санкционировало.
Марьяна Торочешникова: С точки зрения действующего в России закона, полицейские могут бить мирных людей, вышедших, не важно, с какими плакатами и в чью поддержку, с разрешения или нет?
Это нежелание государства отвечать за те действия, которые оно санкционировало
Юлия Осипова: Конечно, нет! Но, к сожалению, правоохранители, даже при обжаловании, говорят, что те лица, которые участвовали в несанкционированной акции, совершали административное правонарушение. И это развязывает руки государству в части применения насилия. Такого не должно быть. Люди имеют право собираться мирно, выражать свою позицию. В последующем мы просто опять получим ряд решений ЕСПЧ против РФ, где будут установлены очередные нарушения.
Марьяна Торочешникова: После зимних акций протеста в 2021 году Комитет против пыток заказал Левада-центру (его принудительно признали иностранным агентом) социологическое исследование об отношении граждан к полицейскому насилию на митингах. Представленный аналитиками доклад основан на интервью четырех фокус-групп в двух городах – Санкт-Петербурге и Екатеринбурге, где в 2021 году во время разгона митингов были зафиксированы наиболее жестокие случаи полицейского насилия. Полную версию результатов этого исследования можно найти и на сайте Комитета против пыток, и на сайте Левада-центра.
Суды обычно не особенно слушают участников таких акций
Послушаем комментарий социолога Алексея Левинсона, который руководил этим исследованием.
Алексей Левинсон: Те, кто выходит на демонстрации, говорят, иногда кричат, пишут что-то на своих плакатах, обращаются, принимают петиции. Им навстречу высылаются люди, которые по своей функции не предназначены для того, чтобы разговаривать. Военизированные формирования, полиция или гвардия, не только не уполномочены говорить, но иногда для них явно существует запрет на вступление в коммуникацию. Она происходит иногда в тех местах, куда привозят задержанных, где с ними имеет дело персонал отделений полиции. Вот тут нередки свидетельства того, что там происходят содержательные разговоры, в ходе которых не имеющие прямого отношения к задержанию сотрудники этих органов делают такие признания: "Мы вас понимаем. Мы сами думаем то же самое, что и вы. Конечно, мы не будем так выступать. Мы будем делать то, что нам прикажут: это наша работа".
У нас было четыре группы респондентов, и вот в четвертой группе – те, кто сочувствует действиям полиции, заранее оправдывают любые ее действия, даже те, которые еще не предпринимались: использование водометов, слезоточивого газа, а некоторые оправдывают даже применение боевого огнестрельного оружия. Они считают, что те, кто вышел на демонстрацию, подрывают власть: "А что, вы хотите, чтобы у нас было как в Украине?". И вот против таких людей, чтобы они не ввергли страну в несчастье, хороши все средства.
Марьяна Торочешникова: Юлия, сколько обращений и из каких городов сейчас, после протестных акций января 2021 года, находится в работе Комитета против пыток?
К одной нашей заявительнице из Санкт-Петербурга применяли электрошокер
Юлия Осипова: Всего к нам обратились около 50 заявителей. Но в работе у нас находится только 23 заявления: люди отказывались, не будучи способными отстаивать свои интересы перед государством.
В Оренбурге у нас было четыре заявления, они сразу же были зарегистрированы, там идет полноценная проверка. ть Следственный комитет обратил на это внимание, уже вынесены три постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. То же самое произошло в Уфе: было одно заявление, его сразу же зарегистрировали. В Краснодаре нам потребовалось пять месяцев для того, чтобы инициировать проверку, чтобы СК хотя бы зарегистрировал и опросил нашего заявителя.
Хуже ситуация в Москве и Санкт-Петербурге. Сейчас у нас в производстве порядка 14 заявлений. Ни одно из заявлений не было зарегистрировано. Их направили в МВД для проведения служебной проверки. По Москве мы уже имеем результат: было сказано, что все законно и обосновано. По Санкт-Петербургу пока еще ждем результатов. Наши жалобы остаются без рассмотрения. Мы уже пытались обжаловать это в судах. К сожалению, суды тоже встали на сторону СК, сказали, что наши заявления о преступлении не содержали достаточных доводов, хотя мы прикладываем полное объяснение наших заявителей, медицинские заключения, которые подтверждают, что у них действительно имелись травмы.
К одной нашей заявительнице из Санкт-Петербурга применяли электрошокер: это подтверждается медицинским заключением, но СК не считает возможным проверить, действительно ли было применено насилие. В остальных случаях людей били дубинками. Но, к сожалению, СК просто не хочет расследовать эти дела. Более того, судебная власть встает на его сторону. Есть только один способ защиты наших доверителей: это обращение в Европейский суд.
Наши жалобы остаются без рассмотрения
Марьяна Торочешникова: Насколько мне известно, обращения ваших коллег из "Общественного вердикта" по 15, по-моему, участникам протестных акций уже зарегистрированы в ЕСПЧ.
ПРЕБЫВАНИЕ НЕЖЕЛАТЕЛЬНО
Въезд в страну запретить, статус беженца отобрать. В московском аэропорту Шереметьево в конце прошлой недели задержали правозащитницу Валентину Чупик. Она гражданка Узбекистана, бежала в Россию больше десяти лет назад, здесь получила убежище и основала правозащитную организацию "Утро мира", которая помогает мигрантам, столкнувшимся с незаконными задержаниями полицией и депортацией. Теперь помощь нужна самой Чупик.
Гаражная амнистия давным-давно назрела
С сентября в России вступил в силу закон о так называемой "гаражной амнистии", существенно упрощающий порядок оформления в собственность как земли под гаражами, так и самих гаражей. Закон касается не всех типов строений, но и за попавшие под закон гаражи их владельцам приходилось буквально биться с бульдозерами, и не всегда успешно.
Идею объявления в России "гаражной амнистии" мы попросили прокомментировать координатора Движения автомобилистов "Синие ведерки" Петра Шкуматова.
Петр Шкуматов: Гаражная амнистия давным-давно назрела. В стране около четырех миллионов гаражей, и их владельцы находятся в правовом вакууме: недвижимость есть, а документов на нее нет. Использовались какие-то странные схемы: пай в гаражно-строительном кооперативе, или вообще без документов. Люди продавали и покупали эту недвижимость на свой страх и риск. Здесь давно надо было навести порядок.
Общая логика "гаражной амнистии" заключается в том, что владелец гаража должен подтвердить свое право на это имущество. И сделать это он может разнообразными способами, в том числе и предоставив квитанции об оплате членских взносов в гаражно-строительном кооперативе. Но оборотной стороной такого разнообразия вариантов является очень гибкая схема для чиновников, которая позволяет им отказывать просто потому, что что-то им показалось не так. Поэтому пока нет ни одного успешного кейса по "гаражной амнистии".
Даже за попавшие под закон гаражи их владельцам приходилось буквально биться с бульдозерами
Марьяна Торочешникова: Насколько дороги сейчас гаражи в России? Стоит ли заморачиваться ради этого?
Петр Шкуматов: В Москве гаражи дорогие: это связано с дефицитом места. Но в других регионах гаражи не настолько востребованы, и цена типичного гаража в каком-нибудь относительно депрессивном регионе не превышает пару сотен тысяч рублей. Поэтому, учитывая, что легализация гаража, наверное, будет стоить каких-то денег, я полагаю, что в некоторых случаях овчинка не стоит выделки.
ПЕРЕРАБАТЫВАТЬ, А НЕ СЖИГАТЬ
Экологические организации России обратились в суд, добиваясь отказа от мусоросжигания, как одного и приоритетных способов утилизации бытовых отходов. Но нужно же что-то делать с мусором. Сейчас общая площадь свалок в России приближается к четырем миллионам гектаров – это как вся территория Дании или Швейцарии. Одна из причин такого скопления мусора – низкий уровень переработки: на нее отправляется лишь 7% российских отходов. Для сравнения, в Германии перерабатывают 67%.
Общая площадь свалок в России приближается к четырем миллионам гектаров
Мы созвонились с соучредителем Ассоциации "Раздельный сбор" Анной Гаркушей и попросили ее пояснить, чем переработка лучше мусоросжигания.
Какой замечательный завод в Вене! Он стоит чуть ли не в центре города, красивый, не пахнет, и все у австрийцев хорошо. Почему же в России экологи выступают против?
Анна Гаркуша: Мой наставник 12 назад ездил с российской делегацией на этот завод. Когда на большую аудиторию эксперт задал вопрос: "Какие у вас показатели бензпирена?", – сразу ответить ему не смогли, а через какое-то время уточнили, что на самом деле они этот бензпирен не измеряют. То, что завод не выбрасывает каких-то чадящих клубов дыма и нет запаха, еще не значит, что в воздух не поступают вредные вещества. Все самое вредное не имеет запаха и цвета, потому и опасно.
Никакой запасной планеты у нас, к сожалению, нет, и нужно сохранить эту для будущих поколений. Все ресурсы, которые мы берем от земли, важно не уничтожать, выпуская в трубу, а сохранять в виде материального ресурса для каких-то полезных вещей.
Марьяна Торочешникова: Какова конечная цель вашего обращения в суд?
Никакой запасной планеты у нас нет, и нужно сохранить эту для будущих поколений
Анна Гаркуша: Буквально за месяц до нашего решения пойти по этому пути Госдума чуть ли не в три прыжка приняла изменения в 89-й закон и ввела новое понятие "энергетическая утилизация". Новые формулировки говорят о том, что если у нас есть ТКО – то, что перемешано, если эти ТКО рассортировали на сортировках, вынули из них какие-то перерабатываемые ликвидные фракции: стекло, бумагу, пластик, – то все, что осталось после сортировки, что уже нельзя переработать, но можно сжечь, является возобновляемым источником энергии. А сжигание таких возобновляемых источников называется "энергетическая утилизация".
Избиратели написали своим депутатам более 60 тысяч писем с требованием не поддерживать этот законопроект. Но это никого не остановило, и под предводительством господина Бурматова законопроект был протащен и утвержден. И мы решили, что если Госдума нас не слышит, мы пойдем тем путем, который нам дает государство: это платформа Российской общественной инициативы, где, по положению, если 100 тысяч россиян поддерживают инициативу, то ее должны рассмотреть и найти способы ее реализации.
А наша инициатива настолько ценна для людей, что ее поддержали 100 тысяч россиян, и мы вышли на разговор с рабочей группой, уполномоченной ее рассмотреть. Я была на этом заседании: никакого обсуждения не было, решение было приготовлено заранее. Из 16 присутствующих членов группы только один воздержался, все остальные сказали, что отменить энергетическую утилизацию никак нельзя, иначе что же делать с неперерабатываемыми отходами? Идею наказывать чиновников, которые не соблюдают законодательство, тоже не поддержали. Только на третий пункт – начать что-то делать и вводить запреты на неперерабатываемые виды упаковки – члены рабочей группы сказали: "Да, дело хорошее. И вице-премьер сказала недавно... В течение 25 лет сделаем".
Нужно ввести повышенное налогообложение на сжигание отходов
Это нарушение положения! 100 тысяч человек одобрили эту инициативу, и рабочая группа должна не обсуждать, целесообразна ли она, а решать, каким способом лучше ее удовлетворить. Нам этого не дали, поэтому мы обратились в суд.
На самом деле нужно ввести повышенное налогообложение на сжигание отходов: если ты не смог ничего с этим сделать ранее, заплати налог за то, что подвергаешь вредному воздействию здоровье людей и окружающую среду.
