В Петербурге завершился фестиваль «Балтийский дом». В этом году он целиком был посвящен одному человеку и назывался «Весь Някрошюс». В его программу вошли семь спектаклей вильнюсского театра «Мено Фортас» и видеопоказы тех постановок, которые давно сняты с репертуара.
На фестиваль, как в старые добрые времена, съезжались люди из разных городов, у метро стояли студенты с плакатами: «Куплю билет на Някрошюса», именно на Някрошюса, хотя фамилии режиссеров обыкновенно выпадают из поля зрительского внимания. Такой ажиотаж не редкость, когда речь идет о спектаклях малой сцены, сто человек легко собрать на что угодно.
Но Някрошюс — один из последних в профессии, кто справляется с пространством любой величины, в том числе с огромным пространством «Балтийского дома». Зрительный зал здесь рассчитан на тысячу человек, при этом каждый вечер приходилось ставить во всех проходах дополнительные стулья, но и этого оказалось мало — люди сидели на полу, а многие и вовсе стояли, получалось по полторы тысячи зрителей на каждом спектакле: и на «Временах года» Донелайтиса, и на «Песне песней», на «Гамлете», «Макбете», «Отелло» и «Фаусте». Финальным аккордом служили получасовые овации, и ни один человек, не выбегал из зала, чтобы первым сдать наушники, получить одежду в гардеробе и успеть на метро. Меж тем, спектакли Някрошюса длятся по четыре часа.
Фестиваль одного режиссера
Обычно мы говорим, что если в афише фестиваля было хотя бы два-три приличных спектакля, его можно считать состоявшимся. Что тогда скажешь про фестиваль, который предложил нам семь шедевров? Послушаем заведующую кафедрой истории и теории искусства Литовской академии музыки и театра, автора монографии об Эймунтасе Някрошюсе Рамуне Марцинкявичуте: «Это был в каком-то роде большой риск — создавать фестиваль одного режиссера, хотя и хорошо известного в России, но все-таки одного. Ведь современный зритель желает все нового, и то, что один человек сумел притянуть такое количество зрителей, что на каждом спектакле полный зал, это, конечно, главное достижение этого фестиваля. А вообще, идея проста и гениальна. Так что, я лично горжусь тем, что являюсь представителем того народа, к которому сегодня приковано все внимание театральной публики Петербурга».
Впечатлениями о фестивале прошу поделиться Этери Кикелидзе — театроведа и журналиста из Эстонии: «Самое главное впечатление от этого фестиваля — что так не бывает. На таких сложных спектаклях столько молодежи, такая тишина. Прямо слезы на глазах не только у просвещенных театральных критиков, а у простых зрителей. Это очень дорогого стоит».
Все критики и зрители только и говорят о том, как они благодарны авторам идеи — бессменным руководителям фестиваля — Сергею Шубу и Марине Беляевой. Сами же герои считают, что сделали подарок самим себе: «Я испытываю, как человек, огромную радость. Это подарок, который я сам себе сделал. Я очень люблю Някрошюса, я очень горжусь нашей дружбой, горд, что я, в какой-то степени, обличен доверием этого человека. Он начинает репетировать "Идиота", и мы договорились, что мы опять будем копродюсерами, и выпускаться спектакль будет на фестивале "Балтийский дом" в 2008 году. Так называемая "мировая премьера" состоится здесь, в Петербурге», — говорит Сергей Шуб.
«В первый раз я увидела спектакль Някрошюса в 1983 году, это был для меня несчастливый год, потому что я потеряла человека, который фактически привел меня в эту профессию — тогда ушел из жизни Геннадий Михайлович Опорков. И мне казалось, что на этом все лично для меня с театром закончилось. Когда я увидела спектакли Някрошюса, это был первый режиссер, который в какой-то степени вернул меня в профессию. Я думаю, что сегодня это практически единственный режиссер, который может собрать фестиваль», — говорит художественный директор фестиваля Марина Беляева.
Метафорический реалист
Я рассказывала о спектаклях Някрошюса в театральных выпусках «Поверх барьеров» и могла бы начать все сызнова, не повторившись, потому что театральные сочинения Някрошюса — как великие книги, сколько не читай, все — как в первый раз. Стиль Някрошюса в Литве называют «метафорическим реализмом», и определения точнее не подберешь.
Образы его спектаклей рождаются всегда из текста, они обращены к чувственной, физической памяти любого из нас, но по ходу развития действия превращаются в символы. Спектакли Някрошюса переполнены играми: здесь играют в салки, догонялки, лепят куличи из песка, рассматривают мир сквозь осколки стекла, пускают солнечных зайчиков, приспосабливают горлышко бутылки под музыкальный инструмент. И даже сама режиссура Някрошюса напоминает старую игру: когда один человек должен показать загаданное слово так, чтобы остальные поняли, что он имел в виду. Приведу пример из спектакля: Отелло, как известно, флотоводец. И вот актер тащит на канатах через всю сцену много-много небольших деревянных корабликов. В прямом смысле ведет за собой флот. В общем, Эймунтас Някрошюс — строитель театра, мыслитель, живописец, поэт, создатель грандиозных миров, автор трагических спектаклей, в которых люди общаются не только друг с другом, но и с богами, он — гениальный переводчик литературных текстов на язык сцены и великий знаток человеческой психологии. Но вот не мастер он разговорного жанра. Однако, весь фестиваль Някрошюс пребывал в прекрасном расположении духа, и даже соглашался на интервью, чем я и воспользовалась.
Все спектакли Эймунтаса Някрошюса, начиная с «Маленьких трагедий», впервые приезжали в Россию именно на «Балтийский дом». И я спрашиваю у режиссера:
— Почему вы так верны этому фестивалю?
— Самая главная прелесть это люди — руководство фестиваля, знакомые, во-вторых, конечно, город, и третье — конечно, прекрасная сцена.
— Напомню, что за 10 дней в Петербурге показали 7 спектаклей. А сколько театр «Мено Фортас» играет в Вильнюсе?
— Мало очень, не больше восьми в год. Остальное время мы или репетируем или находимся заграницей. Мы вынуждены участвовать в фестивалях, в гастролях, потому что это содержит нашу компанию. А так, если бы не было гастролей, через два-три месяца — банкротство.
— Возникает ли когда-нибудь искушение возобновить в репертуаре театра старые спектакли, восстановить их?
— Нет. И прелесть театра в том, что ушел и ушел. Мы стареем, и спектакли стареют. Это такое натуральное развитие, и я никогда не жалею, что уходят спектакли.
— Кто может стать артистом театра «Мено Фортас»?
— Сейчас молодые, из университетов, с филологическим образованием, пишут, может быть, писателями станут. И театром увлекаются. Может, это не станет их профессией, это не обязательно, но и не помешает.
— Должен ли актер быть самостоятельной личностью или вполне довольно хорошей профессиональной выучки?
— Он должен иметь индивидуальные свойства, которые ценны сами по себе. Научиться актерскому мастерству талантливому человеку очень легко. Талантливому человеку очень мало надо — толкнуть, и он пойдет. И, конечно, нужна вера в этого человека. Так везде, наверное, не только в театре.
— Важно ли, чтобы в театре были теплые, дружеские, человеческие отношения?
— Конечно, отношения человеческие во время репетиций очень важны, но я стараюсь не вмешиваться. Даже каких-то фактов не знаю, через несколько лет только узнаю. Искусственно не стараюсь создавать климат. Конечно, словами можно говорить, что будем жить, как семья. Но на самом деле совсем по-другому все происходит.
— Известны разные модели отношений режиссеров со своими актерами вне репетиций. Одни держат дистанцию, обращаются к артистам на «вы», того же требуют и взамен, а другие с ними накоротке и вместе водку пьют. В каких отношениях с актерами — Някрошюс?
— В молодости и водку пили, и все было, сейчас, когда пришло поколение помоложе, неудобно уже сесть с ними, у них свои речи. Немножко дистанция везде нужна, вежливая такая дистанция.
— Есть ли на белом свете люди, которых Эймунтас Някрошюс считает своими учениками?
-- Специально я не учу. Если талантливый человек, он кусочек, краешек увидел и перенял. А когда начинаешь учить, то сначала это воспринимается, а потом возникает сопротивление большое. Не хочу учить, нет у меня такой потребности.
— В Москве и Петербурге очень много соблазнов для молодых актеров — только появится способный человек, его хвать — и в телесериалы, а коготок увяз — всей птичке пропасть. Иначе в Литве или все то же самое?
— Конечно, в России больший масштаб. У нас то же самое, только как на ладони все происходит. И те же самые проблемы. Я не ругаю актеров, которые на телевидение идут. Как-то одеться надо, как-то прожить. Время заставляет иметь несколько работ. Я оправдываю этих людей. Не все в театре. Есть семья, есть родственники, им надо помогать.
— Для своего театра Някрошюс всегда выбирает тексты великих драматургов и писателей. Будь то Чехов, Шекспир или Гете. Этот список можно продолжать. А что из недавно написанных книг привлекало его внимание?
— Много книг хороших. Последнее, я сейчас читал, Павел Санаев «Похороните меня за плинтусом». Прекрасная книга. Я так обрадовался, что молодой режиссер… Молодец! Тепло стало. Он такой дает стимул для других писателей, что все-таки надо верить, что есть прекрасная литература и без физиологии.
— Павел Санаев, действительно, молодой режиссер и российский литератор, а как вы оцениваете ситуацию в литовской литературе? Когда-то мы много читали литовских поэтов, там была мощная поэтическая школа, теперь мы разобщены, информации мало.
— Наверное, она и осталась. Как были мощные писатели, особенно поэты, и проза есть. Но, к сожалению, наш голос настолько слабый, что ни Германия, ни Польша, ни Россия никогда не услышат, потому что выпускается, скажем, 500 экземпляров тираж…
— К Някрошюсу, благодаря усердию московских театральных критиков, давно приклеился ярлык «сумрачный литовский гений». Я не прошу вас комментировать слово «гений», мне интересна ваша реакция на эпитет «сумрачный».
— Ну, что я поделаю. Ну, у меня такая физиономия, у меня пол глаза коричневые с пятном. Что поделаешь? Не могу научиться искусственному взгляду, улыбке.
— То есть вы думаете, что они имеют в виду ваш образ, а не ваши спектакли?
— Тут тоже дурной у меня почерк, сценический почерк тоже корявый. Надо все спокойно воспринимать.
— Верит ли человек с мрачной внешностью и корявым сценическим почерком в волшебную силу искусства, в то, что оно может влиять на людей?
— Вряд ли. Задумывается человек и быстро рассеивается. Хотелось бы верить, но никогда не было этого. Все-таки цивилизация наша, уже можно делать выводы, ничуть не повлияла.
— А зачем же тогда мы этим самым искусством занимаемся?
— Могу не заниматься. Такой особенной потребности у меня нет заниматься искусством или быть фанатиком театра. У меня есть дистанция к своей профессии, и я стараюсь ее сохранить, чтобы расставание с театром не было горьким. Все равно оно придет в той или иной форме.
Совершенно расстроенная, я задаю последний вопрос Эймунтасу Някрошюсу: — Что же вы будете делать, если уйдете из театра?
— Пробовал бы жить, жизнь подсказала бы.
В начале я сказала, что фестиваль был посвящен одному человеку. Вообще-то это неверно. В создании спектаклей принимают участие разные, исключительно талантливые люди: художники Надежда Гультяева и Мариус Някрошюс, композитор Фаустас Латенас, все актеры театра «Мено Фортас» от великого Владаса Багдонаса до совсем молоденькой Эльжбеты Латенайте. «Весь Някрошюс» сейчас это весь театр «Мено Фортас». Пользуясь возможностью, я еще раз хочу поблагодарить их за то, что на их спектаклях была счастлива, и не только как профессионал, а как человек, что более важно.
