Программу ведет Александр Гостев. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Сергей Сенинский.
Александр Гостев: Планы организации в России биржевой торговли российской нефтью ставят немало вопросов. В первую очередь, какая именно нефть могла бы на такой бирже продаваться в стране, где нефтяные компании сами и добывают сырье, и производят из него топливо, бензин? Во-вторых, каким образом учреждение такой нефтяной биржи может сократить увеличивающийся разрыв в ценах на российскую и европейскую нефть? Об этом и многом другом мой коллега Сергей Сенинский побеседовал с несколькими экспертами.
Сергей Сенинский: Если обратиться к мировому опыту, то ни Саудовская Аравия, ни Норвегия, ни Венесуэла, то есть страны, составляющие вместе с Россией пятерку крупнейших производителей нефти, собственных нефтяных бирж не создают. А планы Ирана - открыть такую биржу, где сырье будет продаваться за евро, - международные эксперты отрасли считают скорее политическим, нежели экономическим решением. Но в целом нефтяная биржа - это институт покупателя сырья или его поставщика? Наш первый собеседник в Москве, аналитик международного рейтингового агентства Standard & Poor's Елена Ананькина.
Елена Ананькина: Биржа - это место, где покупатель встречается с продавцом. Часто биржа устраивается скорее в финансовых и торговых центрах, чем в местах добычи или непосредственного употребления того или иного товара. Традиционно торговля нефтью сосредоточена ближе либо к конечному потребителю, либо к крупным транспортным узлам, например, к морским портам.
Сергей Сенинский: Аналитик инвестиционной компании "Проспект" Дмитрий Мангилев.
Дмитрий Мангилев: Применительно к нефтяной отрасли биржи, безусловно, создавались как институт покупателя. Потому что основные потребители обладали большей финансовой мощностью, нежели производители нефти, в принципе, это, наверное, и сейчас так сохраняется. На текущий момент нефтяные биржи являются скорее инструментов финансовых рынков и нефтяные контракты, что подтверждает то, что основные биржи находятся в основных финансовых центрах - это Нью-Йорк, Токио и Лондон.
Сергей Сенинский: 90 процентов всей нефтяной отрасли России приходится на долю крупных вертикально интегрированных компаний. Они сами и добывают нефть, и перерабатывают ее, и продают готовый бензин. Какую именно нефть они могут продавать на будущей бирже?
Елена Ананькина: Теоретически вертикально интегрированные нефтяные компании все-таки иногда обмениваются друг с другом нефтью, например, если так выгодно по логистике. Кроме того, бывают несбалансированные вертикально интегрированные компании. Например, у "Роснефти" добыча намного больше, чем переработка. У "Башнефти", у ЮКОСа наоборот - перерабатывающие мощности большие, а добыча меньше. Так что, некая торговля на внутреннем рынке все-таки происходит. Конечно, все равно это рынок с небольшим количеством участников и вряд ли очень ликвидны. Потому что у крупных игроков всегда есть возможность договориться как-то иначе, не только на самой бирже.
Сергей Сенинский: Но ведь есть еще и экспортная нефть. По идее, именно эти объемы сырья и можно было бы сделать биржевыми, да еще, скажем, запретить российским компаниям продавать нефть на экспорт иначе, чем только через биржу и только за рубли. Я имею в виду экспорт, прежде всего, в страны Европы.
Дмитрий Мангилев: В случае, если подобная рублевая биржа будет создана, и при этом возможности экспорта, кроме как через эту биржу, фактически не останется, то вполне вероятно, что большой объем Европа будет вынуждена все-таки закупать на этой бирже. Вопрос заключается в том - насколько это выгодно самой России? Потому что тогда европейские потребители будут вынуждены закупить очень большой объем рублей. Фактически Россия останется без собственной валюты, то есть оборот средств внутри страны будет очень сильно ограничен. Поэтому, на мой взгляд, такой вариант просто мало вероятен.
Елена Ананькина: Торговать экспортируемой нефтью не знаю, как получится. Потому что если продавать нефть в России, то вопрос - кто и как ее будет транспортировать на экспорт? Графики трубопроводной транспортировки устанавливаются сейчас на три месяца. Потому что труба принадлежит государственной "Транснефти" и подпадает под действие Закона "О естественных монополиях", соответственно, она должна обеспечивать равный доступ всем. Торговля экспортируемой нефтью должна была бы осуществляться при совершенно другой системе регулирования транспортировки. Совершенно непонятно, как эта система будет работать тогда.
Сергей Сенинский: Почти половина всей добываемой сегодня в мире нефти потребляется всего тремя странами - США, Китаем и Японией. Именно они являются крупнейшими покупателями на этом рынке, но не российской нефти, а ближневосточной, южноамериканской и африканской. Можно ли предположить, что они переключатся на нефть за рубли из России в сколько-нибудь значимых объемах?
Дмитрий Мангилев: Готовы ли они покупать российскую нефть? По всей видимости - да. Но здесь в основном вопрос логистики. Дело в том, что сейчас нет возможности поставлять нефть по экономически обоснованным маршрутам ни в одну из этих стран. Поэтому мало вероятно, что в обозримом будущем в пределах 10 лет это каким-то образом изменится, но за исключением разве что стран Азиатско-Тихоокеанского региона, куда все-таки, возможно, будет построен Восточный нефтепровод.
Сергей Сенинский: В отличие от этих стран, экспорт российской нефти в Европу давно отработан.
Дмитрий Мангилев: Что касается Европы, что российская нефть занимает в ряде стран до 50 процентов, а в среднем по Европе порядка 20 процентов. Европа теоретически может, конечно, обойтись без российской нефти, но это будет означать, что придется закупать дополнительно нефть из Ближневосточного региона, что, безусловно, вызовет очередной рост цен на это сырье. При этом остается вопрос - куда в таком случае будет поступать российская нефть?
Сергей Сенинский: Нынешний разрыв в ценах на российскую нефть марки "Юролс" и европейскую "Бренд" на международных рынках обусловлен, в первую очередь, природным качеством российской нефти. Она просто менее чистая, чем "Бренд", с большим количеством примесей. При этом спрос в мире растет именно на чистые, легкие сорта нефти, а не на подобные российской. На чем же тогда основываются предположения, что, мол, создание в России своей нефтяной биржи позволит сократить этот разрыв в ценах, ведь нефть от создания биржи чище не станет?
Елена Ананькина: Главная проблема, действительно, в том, что нефтеперерабатывающие заводы во всем мире строились под нефть с низким содержанием серы. Поэтому переработка сернистой и сравнительно тяжелой российской нефти получается у них дороже или требует больших инвестиций. Потому что требования к качеству топлива в Европе очень быстро растут. С другой стороны, предложение российской нефти за последние годы сильно выросло. Отсюда значительная разница в цене между нефтью "Юролс" и нефтью "Бренд", например. Нефть разного качества просто не может стоить одинаково. Какая-то разница все равно сохранится. Она объективно обусловлена.
Дмитрий Мангилев: Разрыв увеличивается в цене. Возможно, при частичном уходе с европейского рынка этот разрыв сократится, но до конца объяснить оптимистичные воззрения чиновников на подобную проблему, на мой взгляд, достаточно сложно.
