Владимир Тольц: На следующей неделе в Петербурге тожественно завершится церемония переноса из Копенгагена праха супруги предпоследнего русского царя Александра Третьего императрицы Марии Федоровны. Это перезахоронение давно уже было запланировано как крещендо в длинной череде инициируемых или патронируемых Кремлем государственных мероприятий по перенесению праха именитых россиян. После перезахоронения найденных под Екатеринбургом останков, признанных прахом убитой большевиками семьи Николая Второго, последовала череда переноса из-за границы праха видных русских эмигрантов и изгнанников. Тут и Федор Шаляпин, и Иван Шмелев, и адмирал Иван Григорович, и генерал Антон Деникин, и философ Иван Ильин… Кажется, что перезахоронение матери последнего российского царя императрицы Марии Федоровны должно поставить в этой многосерийной кампании точку. Но уже сейчас ясно: не последнюю.
Более того, перезахоронения именитых россиян породили некую «демократическую» моду, которую пытаются эксплуатировать околокладбищенские предприниматели. Несколько лет назад я наткнулся на такое объявление:
Диктор: В последние годы участились случаи перемены места погребения тех, кто был известен ограниченному кругу родных, друзей, соседей, сослуживцев. Его родственники, очень любившие покойного при жизни, трепетно относящиеся к его памяти, если уезжают из города навсегда, принимают решение об их перезахоронении в другом городе, селе России или, вообще, другой стране. Иногда эксгумацию совершают с целью создания семейного, фамильного захоронения, чтобы родственники были похоронены рядом.
Агенты нашей службы оформят все необходимые документы соответствующие международным стандартам связанные с перезахоронением и транспортировкой останков покойного ( груз 200 ) в другой город, страну, любую точку мира.
Владимир Тольц: В отличие от рекламируемых так «скорбных услуг» перезахоронения общественно-значимых фигур всегда на что-то нацелены политически. К примеру, перенос праха в Россию адмирала Григоровича командование ВМФ рассматривало как одно из мероприятий военно-патриотического воспитания моряков. Чекисты, организовавшие перевоз из Бельгии в Россию гроба неудачно боровшегося с немецким шпионажем и Распутиным царского контрразведчика Батюшина, хотели бы подправить свою мрачную корпоративную родословную. Московская Патриархия увязывала перезахоронения Деникина и Ильина с переговорами о воссоединении с Русской Зарубежной церковью. Патриарх Алексий говорил о них, как о "части процесса восстановления единства России".
Ну, а что стоит за перенесением праха Марии Федоровны? Каковы тут политические и иного рода цели? И насколько они могут быть достигнуты? Какие последствия может и будет иметь эта скорбно-торжественная акция? Об этом и многом другом я беседовал с людьми разных убеждений, живущими в разных странах. Один из них православный священник, настоятель Храма святого благоверного князя Александра Невского в Копенгагене отец Сергий Плехов.
Отец Сергий: Принципиально мы к этому относимся положительно, поскольку сейчас идет процесс возвращения ценностей в русском мышлении, в русском сознании, которые когда-то существовали в нем до революции, и поэтому процесс примирения с прошлым. Поэтому мы относимся к этому положительно принципиально. Хотя и раньше мы об этом заявляли, и сейчас заявляем, что в принципе церковь против перезахоронений вообще как таковых, поскольку здесь тревожится прах уже погребенного человека. Во-вторых, мы всегда рассматривали перезахоронение несколько несвоевременным, поскольку здесь Мария Федоровна вовлекается в некоторую такую политическую игру и становится орудием политической конъюнктуры. Но в силу того, что происходит этот процесс, мы в нем участвуем и постараемся сделать, чтобы это прошло по-христиански, правильно.
Владимир Тольц: Ну, поскольку помимо христиан – мирян и клириков – здесь участвуют и светские власти, какова тут политическая подоплека?
Отец Сергий: Вы знаете, я стараюсь об этом не думать, поскольку у меня других забот хватает. Но что касается именно Марии Федоровны, то я просто скажу то, что сам знаю. Сама идея перезахоронения увязывалась с теми так называемыми екатеринбургскими останками, которые были обнаружены в 90 годы и перезахоронены в Петропавловском соборе. Эти останки не признала официально ни церковь в России, ни зарубежная церковь. И поэтому при панихиде, которая служилась над этими останками, не называлось имен. Поэтому здесь увязывалось перезахоронение Марии Федоровны, императрицы, как восстановление с семьей, в том числе с сыном. Был пущен такой слух журналистами, в частности, Арцишевским, который возглавляет сейчас российскую часть и который кроме того пустил такой слух о том, что Мария Федоровна завещала быть похороненной в России, хотя никакого письменного свидетельства об этом нет и не может быть.
Владимир Тольц: Коротко поясню: упомянутый отцом Сергием Иван Арцишевский, чей голос некоторое время назад звучал в нашей программе, является представителя ассоциации членов семьи Романовых в России. Живущий, как и отец Сергий, в Копенгагене историк и библиограф Борис Вайль по-своему дополняет сказанное священником:
Борис Вайль: Можно сказать, что перезахоронение, эта идея возникла у живущего здесь князя Романова. Их два брата - Дмитрий Романович и Николай Романович, один живет в Дании, другой в Швейцарии, один возглавляет фонд Романовых, другой какую-то другую организацию Романовых. Они уже люди в возрасте, им больше 80-ти, им пришла в голову мысль, я не знаю, почему, что нужно сделать такое перезахоронение. Они сами прямыми родственниками не являются вдовствующей императрицы Марии Федоровны, они потомки Николая Первого. И истинных мотивов я могу представлять себе, что может быть честолюбие, может быть сфотографироваться рядом с президентом России и так далее. С этого все началось, когда два этих брата Романовых обратились к тогдашнему губернатору Санкт-Петербурга Яковлеву с таким предложением. Яковлев передал это Путину, Путин отнесся положительно, датское правительство и датская королева отнеслись положительно, и все это должно было бы произойти немножко раньше. Но тут помешало, что был чеченский конгресс, и Россия потребовала выдать Закаева, Дания не выдала, и Москва обиделась на Данию, и все это затянулось. Теперь как бы обида прошла, правда, не до конца. В общем решили, что время созрело для перезахоронения.
Владимир Тольц: Скажи, а как датчане-то к этому относятся?
Борис Вайль: На самом деле я не знаю, какого ранга это для датчан. Это событие интересное, конечно. Конечно, оно меньше по значимости, чем, скажем, свадьба наследника престола или рождение ребенка у наследника престола. Но, тем не менее, датчане уважают Марию Федоровну. Немножко с преувеличением можно сказать, они относятся так же к Марии Федоровне, как грузины в Сталину в том смысле, что не вникая, что Сталин делал, грузины многие, не все, конечно, рады, что Сталин был руководителем Советского Союза, такого мощного государства. Так и датчане, они маленькая страна, пять миллионов человек, они рады, что их принцесса стала женой императора российского. И это ведь была сверхдержава в свое время. Поэтому у них отношение скорее положительное к Марии Федоровне. Но если спросить датских историков, то они многие согласятся с таким утверждением, что перезахоронение – это политическое поп-шоу, так писалось в газете «Политикен», но которое, раньше писалось, оно должно послужить для губернатора Яковлева, теперь Яковлева нет, для местных властей. Все это, конечно, интересно. И датское телевидение, радио будет уделять в эти дни большое внимание и познакомит датчан, потому что многие не знали эту историю про Марию Федоровну. Они неглубоко, большинство людей обычных знают кроме некоторых королей, а теперь они узнают больше свою датскую историю.
Владимир Тольц: Вопрос отцу Сергию: ну, а русские в Дании, ваши прихожане, в частности, как к этому относятся?
Отец Сергий: Вы знаете, единого мнения нет, относятся по-разному. Конечно, люди, которые более старшего поколения, относятся по-разному, но в целом приветствуют этот процесс. Прихожане, которые привыкли к тому, что Мария Федоровна здесь лежит, им жаль расставаться. Официальная позиция нашего прихода точно так же, как нашей епархии в целом, нашей церкви, была тоже против перезахоронения. Так что здесь самые разные мнения. Те люди, которые были воцерквлены недавно или приехали недавно или мало что знают об императрице Марии Федоровне, им, как это бывает всегда такая прослойка людей, все равно. Хотя интересно было поучаствовать в этом процессе, посмотреть, быть свидетелями. Но в целом люди относятся или положительно или, наоборот, отрицательно, но смирились.
Владимир Тольц: Следующий мой вопрос, связанный с тем, что говорит из Копенгагена настоятель тамошнего православного храма отец Сергий, а адресую в Москву, профессору Московского государственного института международных отношений Андрею Зубову.
- Скажите, Андрей Борисович, а вот для россиян, - не для той элитарной публики, которая будет в Питере участвовать в церемонии перезахоронения останков императрицы Марии Федоровны, а для народа, живущего от Калининграда до Камчатки, - что это все может значить?
Андрей Зубов: Я думаю, что на самом деле, чтобы сказать точно, что это значит, надо проводить социологический опрос. Дело в том, что сейчас наше общество очень быстро меняется и его молодежные страты очень сильно отличаются от пожилых по своим ценностным ориентациям, по своим интересам. И вот здесь так навскидку говорить очень опасно. Но я полагаю, поскольку это пройдет среди первых пунктов новостных программ как раз во все эти дни, и уже сейчас и книг много появилось об Александре Третьем, о Марии Федоровне, о всей династии Романовых, о семье Романовых, альбомов, какой-то такой новый пик. С другой стороны, уже передача об этом, уже сообщают о том, что с завтрашнего дня в Копенгагене должны начаться церемонии, связанные с эксгумацией тела Марии Федоровны, о том, как потом ее гроб будет доставлен на боевой корабль датского военно-морского флота, как он проследует в Кронштадт, потом тело будет выставлено для всеобщего поклонения, нанесения дани уважения покойной императрице. Вспоминается завещание императрицы, чтобы похоронить ее на родине близ тела супруга, когда коммунизм падет в России, многое другое в связи с этим. Вспоминается ее сын Николай, вообще ее трагическая судьба, сколько ее детей погибло, умерло, как Георгий или погибло от рук большевиков, как Николай и Михаил. Вспоминая все это, мне кажется, будет нарастать такая информационная волна и для подавляющего большинства россиян, которые хотя бы телевизор смотрят и новостные программы, это будет означать одно, что люди еще раз вспомнят, что они не Иваны, не помнящие родства, что не просто какие-то совки, судящиеся за бутылку некачественного спирта, что они граждане великого народа и великой страны, и у их страны есть прошлое, есть история. И эта история сейчас не запрещена, не в забвении, а она самой государственной властью поднимается и, если угодно, пропагандируется. И что остатки старой России, а ведь практически весь царствовавший дом, все живые потоки Романовых соберутся в Петербурге в эти дни, сейчас уже собираются в Копенгагене, что вообще это будет какой-то момент воссоединения не политического, а момент воссоединения в сознании людей России, России той, которая была, той, которая была разрушена и нынешней России, что это в общем-то одно. Мне кажется, что это очень важные и, на мой взгляд, глубоко положительные моменты в нашем сознании, в сознании нашего общества, которые в какой-то степени затронут многих. Потому что я знаю, сравнивая захоронение в 98 году государя Николая Второго и его семьи, когда тогда намного общество было настроено иначе, чем сейчас, тем не менее, все равно все это запечатлелось и теперь редко найдешь человека, который бы не знал про Николая Второго, про Александру Федоровну, про их трагическую гибель, в общем что-то слышали даже самые простые люди.
Владимир Тольц: Скажите, Андрей Борисович, а чем, по вашему мнению, мотивирована в деле перезахоронения нынешняя российская власть? Чего она добивается, чего хочет?
Андрей Зубов: Безусловно, нынешняя власть пошла не просто из желания исполнить последний долг перед усопшей императрицей, хотя я не исключаю, что эта мысль тоже присутствовала. В отличие от советского периода, когда все, что связано с домом Романовых, воспринималось категорически, естественно, враждебно и злобно, то сейчас такого отношения нет. Но, безусловно, какой-то политический момент тоже присутствует. Политически это было выгодно, а не невыгодно, скажем так. Мне кажется, что главные здесь цели две: одна для внутреннего пользования, другая для внешнего. Для внешнего пользования – это, безусловно, респектабельность. Государство, которое имеет у себя на каждом углу памятники Ленина и Дзержинского, нереспектабельно. Государство, в котором убийца миллионов людей лежит на Красной площади в мавзолее, нереспектабельно. Убрать их не хватает воли, смелости, чего уж угодно, я не знаю, может быть желания тоже. А вот государство, которое выполняет последнюю волю своих усопших императоров и перезахоранивает останки тех, кто были изгнаны из России или были вынуждены их оставить, при этом присутствует и царствующий в Дании, правящий в Дании королевский дом на этом перезахоронении, присутствуют эмигранты, присутствуют представители династии - это перед всем миром показывает, что Россия другая. Россия - продолжение той старой респектабельной России, которая была частью мирового сообщества – это достойная нормальная страна, а не безумная советская или постсоветская держава. У нее есть прошлое, у есть история, эта история уважается, эта история прилична, в отличие от советской истории.
А для внутреннего пользования это, я думаю, констатация медленного, но совершенно явного дрейфа от советского к отрицанию советского, которое заметно в путинской администрации. То есть если Путин первых лет, первого года своего он очень еще лоялен своей старой советской работе, то постепенно в нем возникает все больше и больше, это видно, лояльность иного рода. Поэтому и захоронения тех или иных достойных людей из русской истории, никто не собирается перезахоранивать пламенных революционеров, которые умерли на Западе в изгнании еще до революции. Никто не вспоминает, скажем, о каких-то коммунистических славных, на Марсовом поле похороненных борцах за революцию, кроме коммунистов. Вспоминают именно о людях старой России, о людях эмиграции. Я думаю, вспоминают об объединении церкви, и Путин немало сделал для объединения церкви, которое сейчас, видимо, подходит к концу, к завершению. Поэтому здесь речь идет о внутреннем настрое государства. Почему он имеется? Опять же я не исключаю и даже почти уверен, что здесь есть некая составляющая не циничная, не корыстная, а скорее к этому тянет, это лучше, это красивее.
Владимир Тольц: Профессор Зубов коснулся сейчас сразу несколько сюжетов: и государственных резонов кампании пышных перезахоронений, и роли российского президента в этом, и даже трансформаций, происходящих в душе «первого лица» Российской Федерации. Признаюсь, последнее для меня, как и для большинства наших слушателей, лицезреющих Путина лишь по телику, предмет загадочный. Но я знаю, к кому обратиться. Мой давний и добрый парижский приятель Никита Кривошеин и по поводу перезахоронений мнение имеет, и Путина знает лично:
Никита Кривошеин: Знакомство, Владимир, - это абсолютное преувеличение. Случалось так просто, что единожды я смог сформулировать президенту свое удивление восстановлению в России михалковско-сталинско-советского гимна, и состоялась с ним на эту тему беседа. А если вы говорите, что Владимир Владимирович распоряжается перемещением этих костей, то буду вам очень благодарен, если слушатели услышат, а может быть и он тоже, еще одну мою просьбу: коли он волен над покойниками, то пусть удалит того, который находится на территории непосредственно ему подведомственной, а не в королевстве датском. Я имею в виду Красную площадь. Она по законам зависит от президентской администрации, и там поныне пылится убийца новых мучеников и святых. Вот пусть он лучше займется, если он занимается этой областью, удалением этого мерзавца из сердца страны.
