Парадоксы американской политкорректности давно уже служат пищей для всесветного юмора. Примеры множатся даже не ежедневно, а ежечасно, но периодичность этого явления носит всё-таки скорее сезонный характер – как политический, так и религиозный. Есть, впрочем, темы постоянные, шутить с которыми непозволительно. Так, Первая Среднезападная банковская корпорация решила, как заявил ее представитель, очеловечить банкоматы, присвоив их женские имена. Как только появилось сообщение о первой такой машине по имени Мэри-Энн, с протестом выступила мощная всеамериканская Национальная организация женщин. Компания немедленно принесла извинения за свою оплошность: действительно, такие мероприятия можно ведь посчитать не только очеловечиванием машин, но и машинизацией женщин.
Острая политическая тема этих дней в Америке – споры вокруг нового закона об иммиграции, один из проектов которого предполагает легализовать одиннадцать миллионов нелегалов. По этому поводу в одной школе штата Колорадо запретили размахивание американским флагом, каковая демонстрация, предположительно, повысит напряженность вокруг иммигрантского вопроса.
К пасхальному сезону поступила новость из города Сент-Пол, штат Минессота. Городское управление запретило выставлять пасхальных зайчиков, пасхальные яйца и надписи «Счастливой Пасхи». Такие распоряжения в общем-то не в новинку, учитывая, что запреты подобного рода распространяются на общественные места, но пресса – и не какая-нибудь, а газета "Нью-Йорк Таймс" – с интересом отметила, что подобная мера принята в городе, носящем имя апостола Павла.
Впрочем, с апостолами и евангелистами после реабилитации Иуды положение дел стало сугубо неясно. Можно, правда, спросить: а отвечает ли нормам политкорректности время опубликования новонайденного Евангелия от Иуды – накануне Страстной недели, накануне Пасхи?
Но как раз случай Иуды позволяет перевести вопрос из взрывчато- напряженной религиозной атмосферы в спокойно-правовую.
Есть известное юридическое не то что правило, а как бы неписаная аксиома: лучше пощадить десять виновных, чем осудить одного невиновного. Об этом даже в России говорили – во времена Екатерины Великой (она и говорила). Казус Иуды можно подверстать как раз сюда. Тем более, что о проблематичности его вины разговоры идут уже давно. Тут можно вспомнить не только Борхеса («Три версии предательства Иуды»), но и русского Леонида Андреева. Его «Иуда Искариот» толкует о том же: предательство было миссией; говоря по-нынешнему, Иуда сделал Иисусу паблисити, без которого ему грозила участь кануть в историческое небытие вместе с множеством тогдашних проповедников.
Ибо сказано: нет такого понятия, как плохое паблисити. К Иуде это относится в первую очередь.
