Начать с того, что не было никакого связного выступления Владислава Суркова перед региональными журналистами, собравшимися на медиафорум «Единой России». Он только лишь отвечал на их вопросы. Вдобавок, журналистам отвечала еще группа товарищей, сидевшая рядом с ним в президиуме. Так что по времени сам Сурков говорил совсем немного. Тем более занятно, что на считанное количество мыслей у него пришлось сразу несколько американских примеров. Он, во-первых, отпихнулся от авторства термина «суверенная демократия», пояснив, что заимствовал его из западного лексикона, и указал на конкретных политиков, которые этот термин использовали: в частности, вице-президент Дик Чейни.
Ответ на вопрос про «ксенофобию», охватившую российское население, Сурков опять-таки проиллюстрировал примером из жизни США: «По американским фильмам видно, что на каком-то этапе в партнерах у белого полицейского появляется чернокожий. А сейчас чернокожие уже в начальниках!»
Про информационное пространство Сурков сказал, что в «США более жесткие, чем в России, ограничения на доступ к эфиру иностранных компаний».
Наконец, именно с помощью американской аналогии он попытался справиться с астраханским журналистом, которого – поди ж ты! – не устраивает состояние свободы слова в современной России. Журналист Киселев сказал: «Мы упоминаем 90-е годы в том смысле, что, мол, голодные и холодные. Но свобода слова в те годы перестала быть эфемерным понятием, а когда наступил путинский режим, информация стала закрытой. Сейчас – это «управляемая критика», даже если судить по нашей газете». Он рассказал об освещении национальных проектов в местной прессе: пишут только про «успешные» (где случилась простая раздача денег) – «Здравоохранение» и «Образование». А вот про «Доступное жилье» – ни звука. Потому что там полный провал.
Киселев сорвал аплодисменты аудитории и отповедь из президиума. Первым бросился в бой политолог Ципко. Он сказал, что не видит ни одного примера свободы слова в 90-е годы: «На экранах царила точка зрения Гусинского-Березовского». При Ельцине была «свобода разрушать страну». А при Путине «появилось право защищать страну».
Тут и Сурков собрался с мыслями, решив ответить именно потому, что «этот вопрос вызвал аплодисменты». Но Сурков вовсе не считает их знаком согласия: «Если бы мы сидели в американской аудитории – такой вопрос тоже сорвал бы аплодисменты».
Это было уже четвертое упоминание Штатов в кругу российских журналистов, которые вряд ли хорошо знакомы с американской прессой. Поэтому «американскими аналогиями» убеждать их было легко. Сложнее было с аналогиями российскими. Сурков сказал, что в 90-е сам работал на ОРТ и в ЮКОСе и знает изнанку «той» свободы слова. В качестве примера «изнанки» он привел «коммерческую цензуру», когда «центральный канал имел договоры с каким-нибудь регионом и за деньги показывал из этого региона положительные сюжеты. А негативные сюжеты, согласно договору, он показывать не мог».
«А сейчас?! – то и дело вскрикивала сидящая рядом со мной журналистка из региональной ГТРК. – Сейчас то же самое! Что он хочет доказать?!»
…А он уже бичевал тогдашнюю печатную прессу, которая «за деньги публиковала материалы в поддержку чеченских бандитов». А сейчас? – хотелось спросить с интонациями моей соседки. – А сегодняшние газеты не печатают «заказуху» против оппонентов нынешней власти вроде Лимонова или Каспарова? Не говоря уже о «заказухе» не политической? И люди в зале про это дело прекрасно знают. Что же, в самом деле, он хочет им доказать?
«Оторвавшись» на ельцинской эпохе, Сурков напрямую берется за неприятного астраханского журналиста. Он предлагает «отойти от демагогического градуса, в который повернул этот разговор», поскольку «никакого ухудшения не произошло». А демагогу из газеты «Волга» предлагает разбираться со своими работодателями: «Почему все вращается вокруг Кремля?!» Чуть позже Сурков то же самое посоветовал всем остальным журналистам: «Не нравится СМИ, в котором вы работаете – уходите. Или подавайте в суд. Но что-то я таких случаев не видел».
Он не видел, потому что уходить особенно некуда, а судиться бесполезно. Все журналисты «сидят» на годовых контрактах. И распрощаться с такими журналистами проще простого.
Владислав Сурков, хотя и чтит Америку, все же не американец. Или уж очень специфический, «суверенный» американец. Американский политик никогда не назовет «белым» откровенно «черное», тем более в дотошной журналистской аудитории. Он не скажет «не произошло никакого ухудшения», если на национальных каналах как класс истреблены живые политические дискуссии, введено табу на приглашение в эфир оппозиционных политиков и выброшены из эфира все журналисты, которые позволяли себе не слишком обожать президента и правящую партию.
Впрочем, и аудитория на этом медиафоруме была не американская. Поэтому кому-кому дали вещать совершенно свободно, не особенно поправляя и споря, так это – Владиславу Суркову.
