Передача Владимира Абаринова из цикла "Писатели и музыка"

Где-то в начале 40-х годов XVIII века три русских стихотворца – Тредиаковский, Ломоносов и Сумароков – поспорили о достоинствах стихотворных размеров. Ломоносов говорил, что в торжественных случаях следует употреблять ямб, поскольку эта стопа «высокое сама собою имеет благородство, для того что она возносится снизу вверх», а хорей, имеющий «нежность и приятную сладость», больше подходит для элегии. Сумароков соглашался с Ломоносовым. А Тредиаковский утверждал, что размер сам по себе ничего не значит: можно писать и оды хореем, и лирику ямбом – все зависит от смысла слов.

Для разрешения спора его участники решили переложить разными размерами 143-й псалом, начинающийся словами:

Благословен Господь Бог мой, научаяй руки моя на ополчение, персты моя на брань.

Из трех переложений на музыку было положено только одно, Тредиаковского, написанное хореем. Тем самым Василий Кириллович доказал, что дело не в размере, а в мастерстве поэта. Автора музыки мы не знаем. Начинаются эти стихи так:

Крепкий, чудный, бесконечный,
Полн хвалы, преславный весь...

За 60 лет до Тредиаковского и его соперников всю Псалтырь переложил стихами иеромонах Симеон Полоцкий – греко-католик, воспитанник Киево-Могилянской коллегии, придворный астролог царя Алексея Михайловича и воспитатель его детей от первого брака.

В синодальном переводе 125-го псалма начало звучит так:

Когда возвращал Господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне.

Тогда уста наши были полны веселья, и язык наш — пения.

Речь идет об освобождении евреев из вавилонского плена. Версия Симеона Полоцкого:

Егда от Вавилона плен бывший из Сиона изволил Бог вратити,

в радости дал нам быти.

В данном случае мы знаем имя композитора – это государев певчий дьяк Василий Титов.

Переложения псалмов были исключительно популярны на Руси. Их сочинением занимались все три участника поэтического соревнования, с которого я начал эту передачу. Псалом 14-й. Музыка неизвестного композитора, текст Ломоносова.

Господи, кто обитает
В светлом доме выше звезд?

Кто с тобою населяет
Верьх священный горних мест?

Третий участник турнира поэтов, Александр Сумароков, был мастером светской любовной лирики. Он и автор музыки к его стихам, композитор-любитель Григорий Теплов, считаются родоначальниками русского романса. Вот одно из их совместных сочинений.

Сокрылись те часы, как ты меня искала,
И вся моя тобой утеха отнята.
Я вижу, что ты мне неверна ныне стала,
Против меня совсем ты стала уж не та.

Мой стон и грусти люты
Вообрази себе
И вспомни те минуты,
Как был я мил тебе.

Григорий Теплов – сенатор, действительный тайный советник, почетный член Академии наук и художеств – издал в 1759 году сборник песен «Между делом безделье», в котором не указал ни композитора, ни авторов текстов. Поэтому по умолчанию автором музыки считается он сам, а автором большинства стихов – Сумароков.

Но есть и другая, занимательная версия. За дочерью Сумарокова Екатериной Александровной, исключительно хорошо образованной и известной при елизаветинском дворе как «девица-поэт», настойчиво ухаживал драматург Яков Княжнин. Он уговорил композитора Германа Фридриха Раупаха написать музыку к любовной лирике своей пассии и даже анонимно издал сборник ее стихов с нотами. Отец будто бы сильно рассердился (он считал, что женщинам «неприлично» писать стихи, особенно «полюбовные изъяснения») и перепечатал их под своим именем. А может быть, отец позавидовал таланту дочери? Так или иначе, если эта версия достоверна, авторами песни, которую мы уже услышали, и песни, которую услышим сейчас, следует считать Германа Раупаха и Екатерину Сумарокову, в замужестве – Княжнину. Весь этот цикл, состоявший из шести стихотворений, она, вероятно, написала в дни размолвки с женихом. Его можно прочесть как диалог: три стихотворения написаны от лица мужчины, три – от лица женщины. Жалобу мужчины мы уже слышали. А вот что отвечает ему женщина:

В какой мне вредный день ты в том меня уверил,
Что ты передо мной в любви нелицемерил?
Что лести я твоей поверила себя,
Ты винен, только я винняй еще тебя.
Любовью распаленна,
‎Любви дала я власть:
‎Сама вошла в напасть,
‎Я страстью ослепленна.

В сущности, все русские поэты того времени были поэтами-песенниками. Они гордились популярностью своих песен. Одним из таких шлягеров или хитов, как выражаются сегодня, стало стихотворение Василия Капниста «На смерть Юлии». Юлия – это дочь поэта.

Уже со тьмою нощи
Простерлась тишина.
Выходит из-за рощи
Печальная луна.
Я лиру томно строю
Петь скорбь, объявшу дух.
Приди грустить со мною,
Луна, печальных друг!

На музыку эти стихи положил Федор Дубянский. Он был сыном унтер-егермейстера Екатерины II, имел чин бригадира, служил в банке. В 36 лет в результате несчасного случая утонул. Гавриил Державин написал на смерть Дубянского стихотворение «Потопление», которое заанчивается таким четверостишием:

Се вид жизни скоротечной!
Сколь надежда нам ни льсти,
Все потонем в бездне вечной,
Дружба и любовь, прости!

Авторы многих песен XVIII века – кантов, как их тогда называли – неизвестны. Среди этих анонимных сочинений есть настоящие шедевры. Послушаем одну из них – «Всегда есть на свете фортуна пременна».

Записи для этой передачи я взял с двух дисков: второй альбом серии «Музыка при Санкт-Петербургском дворе» и «Музыка русского барокко». Первый записан ансамблем «Орфарион» под руководством Олега Худякова. Солистка сопрано – Яна Иванилова. Второй – ансамблем Syntagma под управлением Александра Данилевского. Сопрано – Сара Билен и Ангешка Будзинска, контртенор – Бернар Шаферер.

Далее в программе:

Курские хористки.

Женщины из провинциального городка рассказывают о том, какую роль играет музыка в их жизни.

«Родные языки животных».

Разговор с телеведущим («Путешествия натуралиста») Павлом Любимцевым.