Программу ведет Татьяна Валович. Принимают участие руководитель общественной благотворительной организации “Балтийская забота о животных” Елена Боброва и корреспондент Радио Свобода в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская.
Татьяна Валович: Военная прокуратура Петербургского гарнизона проводит проверку по фактам жестокого обращения с животными на территории воинской части, расположенной в Старом Петергофе. Проверка вызвана обращениями граждан, обратившими внимание не только на умерщвление животных, но и на то, что для этого привлекаются не специальные службы, а солдаты.
Татьяна Вольтская: В начале наступившего года жителям Петродворца стало известно, что в военном госпитале, расположенном в их 23-м квартале, происходит садистское убийство животных. Например, по приказу капитана, одному из солдат пришлось принести в котельную трех полуторамесячных щенков, которых капитан собственноручно бросил живыми в топку, вскоре другим садистом в погонах был сожжен еще один щенок. Этих щенков любили и подкармливали местные жители и со дня на день собирались разобрать их по домам. Еще весной прошлого года в той же топке по приказу командира части сжигали живьем кошек. Тогда промолчали и командиры, и коллектив госпиталя, хотя сожжение животных живьем относится к садистским методам жестокого обращения с животными и является уголовным преступлением. Садисты и убийцы всегда начинают свою «карьеру» с мучительства животных, напоминает председатель петербургской правозащитной организации «Солдатские матери Петербурга» Элла Полякова.
Элла Полякова: Мы знали про дела, когда готовят солдат-убийц. Существует специальная технология, когда солдат заставляют перерезать горло собаке и выпить ее кровь. Читайте книжку «Подготовка разведчика. Опыт спецназа, ГРУ». Оказывается, вот тот барьер, после которого человек может убить другого человека. Это же не так просто. У нас есть знаменитая часть в Лебяжьем - 3526, где это практикуют для чеченской войны и для других войн, и для других заказов. Вот это страшно.
Татьяна Вольтская: По словам Эллы Поляковой, солдату, давшему показания об убийстве животных в части, сейчас приходится туго.
Элла Полякова: Солдата уже прессуют вовсю, чуть ли не избивают - сигналы поступили из Старого Петергофа. Следователь сегодня звонил, говорит: я его заберу оттуда, потому что его заставляют изменить показания.
Татьяна Вольтская: В субботу «Солдатские матери», защитники животных, другие правозащитники и просто неравнодушные граждане провели пикет против убийства животных военнослужащими госпиталя, расположенного в Старом Петергофе.
Элла Полякова: У нас общество самоуничтожается, какая-то программа самоуничтожения включилась. Мы не любим себя, мы не любим детей, мы не любим животных, мы больны, душевно больны.
Татьяна Вольтская: Элла Полякова уверена, что общество не должно проходить мимо таких случаев, говорящих об общем неблагополучии в армии.
Татьяна Валович: Сегодня у нас в студии руководитель общественной благотворительной организации “Балтийская забота о животных” Елена Боброва. Елена, ваша организация была в числе инициаторов пикета. А как часто к вам в организацию поступают сигналы от граждан о каком-то негуманном обращении с животными?
Елена Боброва: Очень много жестокости. Мы живем в трагедиях все время, ежедневно. Только вчера женщина достала семерых слепых щенков, которые были завязаны в мешок и выброшены в мусорное ведро. Они были живыми, не были умерщвлены. Но это сожжение - из ряда вон выходящее, оно потрясло нас и весь Петербург. Мы и единомышленники наши намерены довести это до конца. Олег Дымчук, подполковник медицинской службы, кстати, и зам по тылу Удинцев должны сесть за решетку. То есть мы должны идти до конца и будем это делать, если не на городском, то на более высоком уровне, вплоть до международного. Они должны получить законное наказание.
Татьяна Валович: В практике Петербурга были ли когда-либо судебные прецеденты, когда за жестокое обращение с животными были наказаны какие-либо граждане?
Елена Боброва: Нет. Есть статья «жестокое обращение с животными» в Уголовном кодексе, но мы недооцениваем эту статью и ни одно дело не удалось довести до суда, благодаря правоохранительным органам: они закрывают. Не только благодаря им, но благодаря еще и свидетелям, которые отказываются от своих показаний. К сожалению, люди боятся всего и боятся на всякий случай. На самом деле это очень плохо, потому что это свидетельствует о том, что у нас до сих пор нет гражданского общества и мы позволяем обращаться так и с животными, и с самими людьми.
Татьяна Валович: А по последнему случаю какая была реакция правоохранительных органов по обращению… Начата проверка. Это только проверка. Мы слышали о том, что оказывается давление на того солдата, который согласился дать показания по этому делу.
Елена Боброва: Солдат ведь оказался главным свидетелем, вот в чем дело.
Татьяна Валович: Он – человек подневольный.
Елена Боброва: Причем в армии, а не на гражданской службе. Конечно, он требует сейчас защиты. Но там хорош и сам персонал этого госпиталя, потому что они знали об этих случаях, это же не единичный случай. Год назад восьмимесячного щенка пытались засунуть в топку, он спасся, обжег лапы, его лечили и потом не приняли никаких мер, замолчали этот случай. В это время как раз из этого Лебяжьего присутствовал некто солдат Мареев, который стал издеваться над малышом, ему были отрезаны сначала уши, потом хвост, потом еще… В общем, над ним издевались.
Татьяна Валович: Этому есть свидетели? Доказать это можно?
Елена Боброва: Там люди, которые это знают и видели, но они всего боятся. Потом это несчастное животное в самом лучшем возрасте - восемь месяцев - второй раз убивали в этой же топке: его живьем бросили в огонь.
Татьяна Валович: Как долго существует ваша организация и каковы основные направления работы?
Елена Боброва: Наша организация существует 15 лет, но официально мы зарегистрированы в 1997 году. Основное направление работы – это стерилизация безнадзорных животных, как метод гуманного снижения численности безнадзорных и хозяйских животных.
Татьяна Валович: За счет каких средств вы проводите эту работу? Это государственное финансирование или какие-то пожертвования и гранты?
Елена Боброва: Грантов пока нет. Это пожертвования, это спонсорская помощь, это заработки наши и наших врачей. Этим летом мы стерилизовали всех собак в городе Кронштадте, то есть начали эту городскую программу. Все собаки были отловлены, пойманы, стерилизованы руками наших врачей, в первую очередь Юрия Микитюка. Для этого мы использовали автобус, который мы купили благодаря городу, это была помощь города, и готовы двигаться дальше, на Красносельский район. К сожалению, эта программа взята все-таки городскими чиновничьими службами, которые сначала упирались и отказывались от стерилизации, было очень много выступлений и статей, что стерилизация ничего не дает, что она не снижает агрессивность, что численность она снижает и так далее. Причем говорили сами ловцы-убийцы, то есть люди, совершенно несведущие в этом.
Татьяна Валович: Есть ли какие-то научные подтверждения тому, что стерилизация не приводит или приводит к положительным результатам? Я знаю, что в Нижнем Новгороде два года назад тоже была закрыта программа по стерилизации животных, и одним из пунктов, по которому она была закрыта, это как раз то, что стерилизованные животные ослабленный иммунитет имеют, они забиваются своими же сородичами, поэтому это также негуманно, как если бы их умерщвлять.
Елена Боброва: Напротив, они более сильные. У кастрированных животных меньше стрессов, они живут дольше. Кроме того, нет «свадеб», нет драк ни кошачьих, ни собачьих, поэтому нет гнойных ран. И мировая практика это доказывает. Поэтому в Нижнем Новгороде, скорее всего, эта программа была закрыта только потому, что кто-то не поделил деньги бюджетные. Я думаю, что это так. И примерно сейчас это происходит и в Петербурге. 20 сентября принята концепция о гуманном отношении. И сначала чиновники в лице ветеринарного управления отказывались, отбрыкивались от этой программы. Но теперь они поняли, что это неплохие деньги бюджетные, и решили взять это даже на себя, хотя, в общем-то, они не владеют той методикой, которой владеют врачи, которые сотрудничают с нами и наши врачи. Потому что существует очень хорошая методика проведения операции. Операция проводится очень быстро, даже большой суке в течение 15 минут накладываются так называемые внутрикожные швы, то есть суку можно сразу выпускать, она приходит очень быстро в себя, и нет никаких швов, швы не надо снимать. Все животные, которых мы обрабатывали, мы их вакцинировали, поэтому они не представляют никакой угрозы. Но очень интересно, что, несмотря на то, что концепция в Петербурге принята, она не профинансирована, то есть считается, что ветуправлению города достаточно и так якобы резервов, зато профинансирован отлов. А отлова у нас нет.
Татьяна Валович: Я знаю, что в 2005 году администрация Петербурга потратила из бюджета порядка 7 миллионов рублей на отлов, убийство и последующую утилизацию трупов бездомных животных. То есть эта строка в бюджете существует. А если нет отлова, то как тогда реализовывать и тратить деньги из этой составляющей? Вот вы не пытались, как общественная организация, добиться какого-то ответа от чиновников, почему именно так? Ведь действительно была принята программа и строительства городских (то есть на средства бюджета города) приютов для животных, где бы они передерживались.
Елена Боброва: Существует план мероприятий для реализации этой концепции. Он достаточно запутанный и написан, на мой взгляд, плохим русским языком, очень нечитабелен.
Татьяна Валович: А кроме того, что он плохо написан, там предусмотрены какие-то пункты, которые бы четко распределили ответственность каждой структуры за выполнение той или иной части?
Елена Боброва: А там вообще оставили только две структуры – ветуправление и комитет дорожного хозяйства и благоустройства, в ведении которого находится их ГУП «Спецтранс», где находится вот эта группа отлова и убийства. Поскольку отлова у нас нет, у нас есть убийство. А слово «отлов» проходит по документам только потому, что по федеральному закону нельзя убивать животных, надо гуманно к ним относиться.
Татьяна Валович: Ведь существуют санитарно-эпидемиологические службы, которые должны отвечать за санитарное содержание территорий. Весь город поделен. Они разве не должны участвовать вот в этой программе?
Елена Боброва: Нет, они в ней не участвуют. Участвует только комитет во главе с Антоновым и подведомственный ему Ширихов, это «Спецтранс». Им переводятся основные вот эти деньги. Кстати на этот год выделено намного больше средств на отлов, на убийство, уже не 6,5 миллионов, как в прошлом году, а 8 миллионов 237 тысяч, то есть намного больше. Я думаю, что это связано с саммитом «большой восьмерки». Естественно, мы не оставили и не оставим это незамеченным.
Татьяна Валович: В дни саммита «большой восьмерки» город решено опять зачистить от бездомных животных? Было 300-летие Петербурга, то же самое говорили, причем очень многие животные действительно были умерщвлены. Что происходит сейчас? Откуда у вас эти сведения?
Елена Боброва: Это можно понять из плана мероприятий по вот этой концепции. Концепция-то запрещает убивать животных, но деньги на реализацию концепции не выделили, а на отлов выделили. Причем, если тогда, в связи с 300-летием, выделялось порядка 5-6 миллионов, то сейчас более 8 миллионов рублей выделено на отлов животных. А стерилизация, как программа, в соответствии с этим планом, начинается только с июля, причем ее сейчас начать нельзя. Мы можем ее продолжить. Пожалуйста, после Кронштадта открыта нашими врачами клиника очень большая, есть транспорт и можем спасать город и реализовывать эту программу. Но сейчас принято до сих пор убийство по деньгам, а по бумагам – стерилизация с июля. Поэтому вывод сам собой напрашивается.
Татьяна Валович: Очень многие считают, что проблема бездомных кошек и собак – это чисто экономическая проблема перепроизводства домашних животных, и поэтому она должна решаться как раз только экономическими методами. Как вы считаете? Имеется в виду, может быть, введением налога или послаблением налога, как это сделано в западных странах: для тех, кто имеет стерилизованных животных, налог на животных меньше. Там, например, нестерилизованных животных разрешается содержать только заводчикам, которые платят достаточно большие налоги для того, чтобы разводить собак. Что-то в этом плане разрабатывается в России?
Елена Боброва: Были попытки в Москве сделаны. Но, понимаете, все налоги… У нас регистрация собаки что дает владельцу? Если животное зарегистрировано, значит, я должна его иметь в базе данных. Если моя собака потерялась, она не должна быть убита, она должна быть подобрана какой-то службой в базе данных, как потерянная машина, потому что собака, кошка – это имущество. На самом деле убийство ее – это ущемление имущественных прав граждан на владение вот этим животным. Поэтому я думаю, что это в России как раз ничего не даст, в России даст что-то стерилизация. Я могу это обосновать. Потому что у нас убивали животных десятилетиями, столетиями, до революции убивали, и безнадзорные животные все равно сейчас есть, то есть проблема этим методом не решается. Я не говорю, что он жестокий, что он ужасный, что там добивают палками, чем попало, потому что этой работой занимаются специфические личности. Взять их сейчас в программу по стерилизации? Их нельзя перевоспитать, это невозможно. Вы поймите, что в Петербурге каждую ночь 6-7 машин ездят по городу и убивают животных. Вот вы встали, а кто-то уже не проснется. Это наши животные, которых кто-то кормит, кто-то опекает. Это моральный вред гражданам, которые любят животных, этой части наших граждан, нашего города.
Татьяна Валович: Есть ли у общественных организаций какая-то статистика, какое количество животных умерщвляется в Петербурге?
Елена Боброва: В 2004 году это было 2344. А в 2005 – порядка 4000 животных. Но проблема не решается. Вы убили кобеля – сука принесла 12 щенков.
Татьяна Валович: Есть не только среди врачей, но и биологов такое понятие, что если освобождается какая-то территория, она все равно наполняется какими-то животными. Причем, если убивают, возникает новая популяция. Стерилизация ведь не убирает этих несчастных бездомных животных с улицы. Кроме того, нельзя не принимать во внимание различные болезни, которые могут все-таки переноситься животными.
Елена Боброва: Во-первых, собаки в основном болеют собачьими болезнями, а человек - человечьими. Но с улиц они пока не уберутся, они уберутся с годами. Хорошие вещи делают долго, нельзя за один день – перебили и все, это не решит проблему ни в каком деле. Именно в России нужно иметь в расчете среду обитания. Хотя главный ветврач города Андреев против, он считает, что, кого не берут люди, всех убивать, это гуманно. Если мы их уберем с улиц, особенно на окраинах города, то моментально переселятся животные с Ленобласти. У нас есть своя специфика, в Америки - своя, в Англии – своя, там, может, и можно всех в приюты запихать, в более богатых странах, а здесь нельзя, здесь надо возвратить, чтобы они не пустили новых невакцинированных и нестерилизованных собак на наши улицы. Это будет неграмотно.
Слушатель: Ленинградец Сергей. В общем-то, не только в воинских частях такая обстановка, в любом промышленном предприятии, где есть забор, ворота, проходная, там всегда бегают собачки бездомные. Один раз даже случай такой был. Шел на работу, торопился, а с территории какого-то предприятия выходили тетеньки, сторожами которые работают. Вот они идут такой шеренгой с сумками хозяйственными, а вокруг них эти несчастные собаки, которые на предприятии-то, может быть, в безопасности. Выбегают на проезжую часть, на дорогу. И мне просто пришлось состроить набожную физиономию и наброситься на этих тетенек: как вам не совестно, в церковь, наверное, ходите, куличи печете, что же вы собачек на территорию обратно не загнали, они же сейчас под машину попадут? Ну и так далее.
Татьяна Валович: Спасибо нашему слушателю. Елена, говорится много и долго о том, что нужны какие-то программы, даже принимаются законы. Вроде бы они верны. Почему в России это не решается, то есть не вводится? В Москве тоже. Там уже 10 лет действует программа по уменьшению количества бездомных животных, по стерилизации. В чем причина? В том, что как-то недодуманы с научной точки зрения эти программы или в том, что деньги, которые выделяются, оседают, скажем, в кабинетах и карманах каких-то чиновников, а не идут на те меры, на которые они предназначены?
Елена Боброва: Конечно, во-первых, деньги оседают, перечисляются и так далее. Но с другой стороны, в Москве четыре года, пятый работает эта программа, не 10 лет.
Татьяна Валович: Видимо, 10 лет по документам, а четыре-пять – реально.
Елена Боброва: Да, вероятно. Надо работать, а не писать программу вообще-то, надо собрать врачей. Если каждый ветврач в России хоть несколько собак стерилизует или несколько кошек, то будет лучше.
Татьяна Валович: Но отношение к ветврачам в России мы наблюдали в течение всего прошлого года, когда уголовному преследованию подвергались за применение…
Елена Боброва: Да, было очень некрасиво, я бы сказала, безнравственно. А что касается России, у нас же нет культуры ответственности и не только за животных, за все остальное. К сожалению, это наша национальная черта. Когда наш человек станет ответственным за свое дело, за свой дом, за свою собаку, за свою семью, наверное, будет что-то другое. Ведь когда в Европе начали эту стерилизацию, она началась в 70-е годы, а до этого там тоже много было животных. В Северной Европе, в Англии было очень много. А родилась стерилизация, вообще, в Дании, оттуда этот метод пошел, так они начали не с программы и не с бездомных животных, они начали с пропаганды культуры стерилизации среди хозяйских животных и владельцев.
Татьяна Валович: Да, ведь очень многие считают: ну как же я свою кошечку или собачку понесу, ведь она же будет ущербной, лучше уж я, может быть, щенков утоплю.
Елена Боброва: Да, вот лучше я утоплю, как они задыхаются, вода в легкие идет - это, значит, нормально, или выброшены в мороз и так далее. Не важно, что будет с щенкам моей собаки, но пусть она родит. Это неверно. Это удобнее человеку и животному – кастрация и стерилизация. Поэтому там началась пропаганда населения, практически не держат некастрированных собак, и кобелей в том числе, в Европе, тем более кошек. Там пошли в школы, и через 10 лет они получили другого человека.
Слушатель: Это Лидия Ивановна из Москвы. Вот вы говорите, что щенят бросают в топку. Но давайте вспомним, что в 1985 году Горбачев призывал к новому мышлению и что «так жить нельзя», как мы жили в СССР, что, чем больше богатых, тем богаче страна. Создали класс богатых, при этом большую часть населения загнали в нищету. Миллионы беспризорных детей, бомжей, по миллиону в год вымирает страна. Вырастили новое поколение в этих условиях с мыслями только о бизнесе. Что посеяли - то и пожинаем. Вопрос: каких гуманитариев можно вырастить в этих условиях?
Татьяна Валович: Естественно, неуверенность в завтрашнем дне рождает опасения за собственную жизнь. Но все равно мы же не можем отрицать того, что обесчеловечивание, о котором мы слышали, не идет на пользу всему обществу. И если не говорить и не решать те проблемы, о которых мы беседуем сегодня с Еленой Бобровой, ну, к чему тогда придет все общество?
Елена Боброва: Я считаю, что Россия – христианская страна, и вот это сострадание к слабому, бездомному заложено в россиянине и в русском человеке. И потом, что касается нищеты, на самом деле я не совсем согласна, не так плохо, потому что, если вы возьмете Юго-Восточную Азию, если вы возьмете Африку, если вы возьмете Южную Америку, то там расслоение населения намного больше. Или Индию, например. Такой нищеты даже русский бедняк не знал никогда.
Татьяна Валович: Вы в своей практике отмечали ли для себя как-то, кто совершает негуманные поступки – более состоятельные люди или же те, кто сами находятся в каких-то стесненных обстоятельствах?
Елена Боброва: Что касается садизма, я как-то имела разговор с прокурором, который занимается детским садизмом. Как ни странно, это где-то генетически заложено, я позволю себе это сказать, это, вероятно, еще не исследовано, потому что из самых разных слоев населения это может происходить – из очень нищих, из очень богатых. Я не считаю, что люди делятся на богатых и бедных, я считаю, что они делятся на людей и нелюдей.
Слушатель: Ирина. Пожалуйста, дайте телефон клиники, про которую вы сказали, что она помогает вам в программе стерилизации бездомных животных. У меня много специальных вопросов.
Елена Боброва: Это клиника нашего врача Юрия Микитюка, она находится на проспекте Энгельса. Основное ее направление – это стерилизация.
Татьяна Валович: Насколько дорога эта операция для населения, например, и есть ли какие-то льготы или скидки, если это малообеспеченный человек. Если та же бабушка, которая подобрала кошек и до нее дошли какие-то сведения, что можно сделать стерилизацию для того, чтобы потом не мучить ни кошку, никого…
Елена Боброва: Море животных вообще бы мы бесплатно стерилизовали. Конечно, мы не можем всех бесплатно стерилизовать, и люди, когда могут, платят. Естественно, там есть прейскурант, он более гуманный, чем в очень таких известных клиниках. Не потому, что там хуже, там лучше, там прекрасные хирурги, вот именно для того, чтобы животных приносили на стерилизацию. Конечно, мы делаем большие льготы пенсионерам, малоимущим гражданам и так далее.
Татьяна Валович: Можно ли обратиться в клинику, чтобы упредить отлов животных, который производит городской комитет и сказать, что, вот, у меня в районе обитают, что мне делать, куда обращаться в этом случае?
Елена Боброва: К сожалению, в Кронштадте простерилизовали около 200 собак, и после этого половина из них была убита «Спецтрансом». В начале недели на Дыбенко у метро была группа собак, которых пустили греться в лютые морозы внутрь, они все были стерилизованы и вакцинированы нашей организацией, их всех убили. То есть очень многих животных, которых мы стерилизуем, их убивают. Это безумие, конечно.
Татьяна Валович: Может быть, стоит делать какие-то опознавательные знаки или на это тоже не будет обращаться внимание государственными службами? Клеймить собак?..
Елена Боброва: Да, мы испробовали все, у них отрезано одно ухо наполовину, под наркозом, естественно, то есть издалека видно, что эта собака стерилизована. Одно ухо метится у кобеля, другое – у суки, чтобы их различать. Но нам ничего не помогает – ни ошейники, ни метки, ни краски, они убивают всех подряд и прежде всего хозяйских потерянных.
Слушатель: Мне бы хотелось ответить на вопрос предыдущей слушательницы. Она говорила о том, как хорошо было при социализме, как плохо стало сейчас, как много стало нищих, бедных, убогих духом. Я хочу сказать, что раньше, когда наши все распределители, правительственные дачи были спрятаны от наших взоров, мы не знали, что мы бедные, а сегодня, когда люди прямо показывают свое богатство, мы вдруг увидели, что мы нищие. Раньше мы нищие были все, а теперь нищие стали не все. Вот в этом разница положений, вот и все.
Татьяна Валович: Таково мнение нашего слушателя. Елена, как вы считаете, должны строиться приюты для бездомных животных, хотя бы с тем, чтобы те животные, которые потерялись, возвращались бы владельцам? Очень любопытная информация по тому, как в Великобритании сократилось усыпление животных. Те меры, те программы, которые реализованы в последние десятилетия… Около половины отловленных собак являются потерянными, как выясняется, и возвращаются в течение недели хозяевам. Большая часть остальных передается новым владельцам, а усыпляются только 10-15% отловленных животных, естественно, уже по каким-то показателям медицинским.
Елена Боброва: Да, в Англии, в Германии, в развитых странах Европы не усыпляют животных, в приютах они живут пожизненно. Когда у нас говорят, что их усыпляют там через четыре месяца, я с полной ответственностью заявляю, что это не так. Другое дело, что там сеть приютов большая. То есть в Петербурге надо иметь порядка 300 приютов, потому что в Германии, например, на каждые 25 тысяч жителей один приют. Приюты нужны. Но без стерилизация и без культуры стерилизации… То есть человек должен знать, что нельзя кобеля выпускать гулять одного и суку в течке.
Татьяна Валович: Мы возвращаемся к той же программе просвещения. Кто должен заниматься вот этими программами – ветеринарные службы, общественные организации?
Елена Боброва: Общественные организации, конечно, должны этим заниматься и мы этим занимаемся, но нас мало, зоозащитных организаций. Если хотя бы был какой-то урок или час в образовательной системе нашей школьной ввести, то, я думаю, это дало бы плоды какие-то. В Англии, например, школьнику дают рисунок со щенком – маленький симпатичный щенок, мальчику или девочку надо нарисовать, чего не хватает на этом щенке. Он рисует ошейник и поводок. Когда вырастет этот человек, у него заложено, что собака должна выгуливаться на поводке, иметь ошейник с номером телефона, иметь хозяина.
Татьяна Валович: Не планируют ли общественные организации города, которые занимаются защитой животных, выработать какую-то свою альтернативную программу или предложения к чиновникам по решению проблемы бездомных животных?
Елена Боброва: Программа была у нас написана еще 10 лет назад, она остается. Мы готовы взять на себя программу стерилизации. Другое дело, что чиновники поняли, и тот же комитет коммунального хозяйства, что это деньги, теперь они уже готовы и убивать, и стерилизовать. То есть вот это - война общественных организаций и среднего бюрократического звена, потому что высший эшелон власти поддерживает эту программу и концепцию гуманного отношения, а вот среднее звено, которое как раз получает эти деньги бюджетные… Мы боимся сейчас другого, что будет дорогое убийство вместо стерилизации, потому что они будут получать деньги и за стерилизацию, и за убийство, а раньше только за убийство. Сейчас все долгожданный приют ждут пятиэтажный, а я очень боюсь его открытия, потому что, кроме этого пятиэтажного приюта (кстати, где там будут выгуливаться собаки, непонятно, там очень маленькая территория), там еще маленький домик, который принадлежит не этой общественной организации, а управлению ветеринарии. Туда будут привозить всех отловленных, и какой-то один процент они будут передавать, а остальных намерены усыплять.
