Владимир Кара-Мурза: Сегодня коллегия присяжных по делу об убийстве журналистки Анны Политковской единогласно вынесла оправдательный вердикт всем фигурантам дела. Коллегия сочла, что следствию не удалось доказать их причастность к совершению преступлению. В причастности к убийству обвинялись братья Джабраил и Ибрагим Махмудовы и бывший сотрудник МВД Сергей Хаджикурбанов. Оправдательный вердикт вынесен также подполковнику ФСБ Павлу Рягузову, которого судили за преступление, не связанное с убийством Политковской. Защита обвиняемых по делу об убийстве журналистки объявила, что будет требовать компенсации за уголовное преследование. Прокуратура заявляет о готовности оспорить решение присяжных. Оправдательный вердикт присяжных по делу об убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской обсуждаем с ее коллегами - обозревателем «Новой газеты» Юлией Латыниной и шеф-редактором издания Сергеем Соколовым. Какие чувства у вас вызвал сегодня оправдательный вердикт присяжных?

Юлия Латынина: Вы знаете, на самом деле чувства, сравнимые с тем днем, когда убили Политковскую, потому что тогда мы проснулись в другой стране. И вот в общем-то сейчас у меня такое чувство. Бывают дни когда думаешь, что страна, в которой я живу, страна, без которой я не могу жить, обречена. Я думаю, что это катастрофа. Я понимаю, что, конечно, само по себе расследование продолжится. Я понимаю, что все это произошло от того, что следствие так боялось назвать настоящих организаторов, следствие боялось полную линейку доказательств представить, что, понимаете, грубо говоря, следствие как поступило. Помните анекдот про Ходжу Насреддина, которого приходят к судье, судья спрашивает: а в чем ты виноват? Ходжа Насреддин говорит: я не знаю, я шел по рынку и за собой тащил веревочку. И все? - говорит судья. С другой стороны к веревочке был привязан баран. Следствие отвязало барана и обвинило людей в том, что они веревочку за собой по рынку таскали и, естественно, их оправдали. Следствие, грубо говоря, на скамье подсудимых должно было бы сидеть большое количество человек, половину этих людей со скамьи, у скамьи отпилили ножки, скамью распилили пополам, а после этого следствие удивляется, что она не держится в воздухе. Она не держится в воздухе, она рухнула. Но при всех ограничениях понятно, что дело не кончится, что «Новая газета» будет заниматься расследованием, что на следствии вылезло столько вещей, на которых мы можем сосредоточиться. Но при этом есть одна страшная вещь, потому что эти люди на свободе, организаторы на свободы, тесно с ними связаны. И эти люди чувствуют абсолютную безнаказанность.
Лазанская преступная группировка, страшный спрут, убила Хлебникова, и присяжные их оправдали. После этого эти же люди, близкие к этому люди, убили Политковскую, и присяжные их оправдали. Поймите психологию тех людей, которые сейчас поняли, что им можно абсолютно все, потому что даже если следователь Гарибян их поймает, то либеральная общественность объявит их невиновными, и присяжные выпустят на свободу. Поймите, что они будут делать.

Владимир Кара-Мурза: Были ли, по-вашему, напрасны все усилия следствия?

Сергей Соколов: Нет, напрасными они, конечно, не были, потому что и в ходе суда, и в ходе предварительного следствия действительно вскрылись большое количество фактов, которые позволят непредвзято посмотреть на эти вещи. Но беда заключается в том, что следствие работает в тех условиях и в тех обстоятельствах, которые диктует им нынешняя ситуация. Я просто знаю, с какими препятствиями столкнулось следствие, они в этом не признаются, но я понимаю, что они не могли пойти по тем дорожкам, по которым им идти нужно было, потому что дорожки заваливали на ходу. Они не могли допрашивать тех, кого должны были допрашивать, они не могли изымать то, что должны были изымать. И в этой ситуации действительно следственная группа смогла сделать то, что смогла. Следственная группа из ничего фактически, из тех историй, которые постоянно обрубались по ходу следствия утечкой информации, откровенным саботажем правоохранительных органов, противодействием политическим, оно смогло сделать хоть что-то, и это что-то оказалось недостаточным.
Я глубоко уважаю вердикт присяжных заседателей, потому что считаю единственно возможной формой правосудия. Я прекрасно понимаю, что следствие делало все возможное, но оказалось, что этого всего возможного просто не хватает. Не хватает, потому что та страшная система коррумпированных сотрудников правоохранительных органов, спецслужб, агентов, которых нельзя допрашивать, которых нельзя арестовывать, которых нельзя призывать к ответственности, довела ситуацию до абсурда, до оправдательного приговора. На самом деле это приговор не оправдательный, он обвинительный. Он обвинительный всей несостоятельной, непрозрачной системе наших правоохранительных органов, которые большей частью занимаются тем, что торгуют собственными полномочиями. Здесь нет вины следствия, здесь его большая беда, потому что оно часть этой системы.

Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщов, правозащитник, член Московской Хельсинской группы, считает полезным полученный опыт.

Валерий Борщов: Очередной раз присяжные доказали халтурность нашего следствия. Привычка и убежденность, что любое состряпанное дело, шитое белыми нитками, будет принято и обвинительный приговор уже в кармане. В этом смысле, конечно, такое решение присяжных очень полезно, потому что следствие наше безобразно. Мы знаем немало случаев, когда на суде обвиняются невиновные люди, и суды принимают это решение. Но тут случай особый, потому что я больше доверяю журналистам «Новой газеты», которые полагают, что все-таки эти люди были связаны с преступлениями. Скорее всего так оно и есть. Не оборвалась ли связь с главным заказчиком? Не используют ли это как повод вообще замазать дело. Известно, что наверху очень много людей, кто противодействовали раскрытию этого преступления, оказывали давление на следствие.

Владимир Кара-Мурза: Мы с вами обсуждали следствие по делу убийства Андрея Козлова. Что, по-вашему, как не распечатка разговоров подозреваемых в день убийства на его месте служит доказательством для пристяжных?

Юлия Латынина: Во-первых, не распечатка разговоров, речь идет о детализации. Я думаю, что это как раз вещь, которую должен был бы излагать Сергей Соколов, как человек, который гораздо больше меня занимался расследованием. Но давайте, уж коли вы меня спросили, скажу несколько слов. Если я что-то серьезное упустила, то Сергей дополнит. Вот самый простой вопрос об организаторах и заказчиках. Следствие сказало, обвинительное заключение выглядело так: оно говорило, что организатором убийства является Сергей Хаджикурбанов, бывший опер РУБОП, освободившийся 22 сентября 2006 года. В качестве практически единственного доказательства того, что он виноват, следствие говорило: смотрите, он освободился, и он поехал обедать с Бураевым, бывшим главой Ачхой-Мартановского района. Тут же их повезли обедать. Спрашивается, тогда Шамиль, наверное, тоже виноват, тогда с Шамиля тоже надо спросить? Следствие говорит: вы знаете, доказательством обвинения в адрес Хаджикурбанова является то, что Хаджикурбанов в день убийства много раз созванивался с Бураевым и его водителем. Если это доказательство обвинения, то почему Бураев сидит рядом с Хаджикурбановым и почему мы не видим распечатки разговоров Бураева, потому что, наверное, тогда мы сразу услышим или заказчика или кого-то, кто представляет заказчика.
Вот моя гипотеза заключается в том, что в отличие от многочисленных заказных убийств, где были длинные цепочки, то есть Вася заказываете Пете, Петя заказывает Славе, Слава заказывает Миша и Миша Васе. В данном случае, поскольку большинство людей, принимавших участие в этом преступлении, или чеченцы, или сотрудники ФСБ, образовывавшие одну большую круглую семью, то все они сидели за одним столом, все они знали друг друга, все они обсуждали одно и то же, все они знали заказчика. И именно поэтому пришлось вывести из дела организаторов, чтобы нити не вели к заказчику. Именно поэтому пришлось вывести из дела двух ключевых фигур, которые звучали на ранней стадии следствия, которые упоминались в расследовании, Сергей о них подробнее скажет, это Лом-Али Гайтукаев, лазанский преступный авторитет, который по версии «Новой» первым получил заказ на это убийство. Не выполнил его по независящим от него обстоятельствам, потому что сел за другое убийство. Это Шамиль Бураев, бывший глава Ачхой-Мартановского района, человек, который очень вероятно передал заказ Гайтукаеву по версии «Новой», во всяком случае. Человек, который позиционировал себя как человек верный федералам, в первой кампании был федеральный штаб дома, орден какой-то был, по-моему, славы. Вот эти два человека, плюс подполковник ФСБ Павел Рягузов, которому не предъявляли обвинения в убийстве Политковской, хотя были следствием выведены. После этого, как я уже сказала, все повисло на сопле, сопля оборвалась.

Владимир Кара-Мурза: Почему, по-вашему, прервалась эта цепочка, которая связывала обвиняемых с заказчиками?

Сергей Соколов: Я предполагаю, что здесь вопрос и технический, и политический одновременно. Потому что действительно были подозрения и у следствия, и предположения «Новой газеты», касающиеся Лом-Али Гайдукаева, касающиеся Шамиля Бураева, подполковника Рягузова. И я бы предположил бы так, что если бы ситуация дальше развивалась нормальным образом, то этим бы господам предъявили обвинения в дальнейшем по вновь открывшимся обстоятельствам. Что касается вашего вопроса о детализации звонков, я хочу вот что пояснить. Техника показывает, что господа Махмудовы в момент убийства находились в непосредственной близости от места преступления, и они созванивались между собой, что каким-то странным образом синхронизировалось с действиями предполагаемого киллера. Это было видно по видеозаписям, как он садился в машину, заходил в подъезд и так далее. Возникал вопрос один: ребята, если вы не виноваты, то скажите, где вы были 7 октября 2006 года с такого-то по такой-то период времени и все вопросы к вам будут сняты. Но самая интересная ситуация, что утром они помнят, вечером они помнят, днем они забыли. Такой избирательный провал памяти, по поводу которого ни адвокаты подсудимых, ни сами подсудимые ничего пояснить не смогли. Хотя по той же самой детализации звонков было видно, где они находятся, по времени звонков понятно, что какие действия координируют. Присяжным этого оказалось недостаточно. Может быть так.
Тем не менее, в свое время, когда обвиняли Френкеля в убийстве Козлова, этого хватило. Спорный вопрос, почему там сработало так, здесь сработало по-другому. На мой взгляд, факт нежелания объяснить подсудимых свое местонахождение в момент убийства, свои действия, свидетельствует о том, что они что-то знают. Знают они только одно - знают своих старших товарищей, которые их в эту историю втянули, и согласно традициям, законам и порядкам, сдать не могут. Вот на этом история закончилась.

Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор общероссийского движения «За права человека», доверяет суду присяжных.

Лев Пономарев: Я этого, конечно, не ожидал. Был так же как и все уверен, что эти люди, хоть и не являлись исполнителями, но имели отношение к делу, потому что читали публикации, в прессе было очень много, в «Новой газете». Но надо доверять суду присяжных - мое твердое мнение, которое опирается не только на этот процесс, хотя я до сих пор в шоке. Просто весь опыт наблюдения суда присяжных говорит о том, что это наиболее справедливый суд, его надо сохранять и верить его приговорам. Единственное, что может быть меня заставляет думать, что это может быть несправедливый приговор, почему полностью оправданы по второму эпизоду Хаджикурбанов и Рягузов. Эпизод полностью известен, что они избивали предпринимателя, приезжали к нему домой, вымогали и так далее. И оправдание по второму эпизоду вызывает у меня большие сомнения. А если есть сомнения по второму эпизоду, то как-то они транслируются на первый.

Владимир Кара-Мурза: Мы вместе боролись за то, чтобы процесс проходил гласно. Как, по-вашему, какую роль сыграла гласность, публичность, доступ прессы на этот процесс?

Юлия Латынина: Я думаю, очень большую она сыграла. Потому что каждый человек мог судить о том, что происходит, не со слов каких-то подметных вещей, а мог сам разобраться. Сергей уже привел пример о том, что подсудимые почему-то не могли объяснить, почему они в течение полутора часов находились на лЛесной улице. Я могу привести другой пример. Подсудимые не только это не могли объяснить. Подсудимых спрашивали, какие у вас сотовые телефоны, на что Ибрагим Махмудов отвечал, что у него вообще нет сотового телефона. Джабраил Махмудов отвечал, зная, что именно сотовый телефон брата звонил с того места, где находился человек, который предположительно следил за машиной Политковской и позвонил Джабраилу, сказал, что машина пересекла такое-то место, Джабраил сказал, что нет такого телефона у брата. Потом Ибрагима спросили, на какой машине вы ездили. Ибрагим сказал, что у меня нет машины. Ему сказали: машина «четверка». Потом он сказал, что у меня нет машины «четверки». Потом он вспомнил, что у него есть машина «четверка», но, видите, он эту машину где-то там обронил, когда у нее сломался двигатель и ее украли. Потом выяснилось, что машина «четверка» нашлась и волокна на обшивке ее сидения соответствовали волокнам, которые были на пистолете, брошенном киллером.
Вот эта неспособность Ибрагима Махмудова вспомнить, что он делал 7 октября, она тоже очень странная. Потому что Ибрагим Махмудов одно время вспомнил, что он делал 7 октября, он сказал, что его с братом старший брат Рустам высадил в районе Лесной и через полтора часа попросил забрать машину, которая стояла в «Рамсторе». Даже когда Ибрагима спросили, почему не попросили Джабраила забрать машину, то Ибрагим говорит: Джабраил в это время был в мечети. Представляете, какая интересная память избирательная, они не делали полтора часа на улице Лесной, но что в мечети через полчаса Джабраил был, они помнят. Более того, вот ведь память она, действительно сложно помнить, что ты делал в тот или иной момент времени, но достаточно легко вспомнить, что ты делал в незнакомом месте, если ты редко в нем бываешь. Вот, например, есть детализация телефонов того же Джабраила Махмудова за 4 и 8 августа, когда он находится в зоне действия базовой сети Потаповский переулок дом 3. Это «Новая газета». И он там провел полтора часа. Его спрашивают, что ты там делал полтора часа? Согласитесь, возникает вопрос: а не следил ли он там за Политковской, не ждал ли он Политковскую. Джабраил Махмудов отвечает: я ходил к своему другу подполковнику Рягузову, он там устраивал меня в общежитие. Подполковник Рягузов вообще заботился о всей семье Махмудовых, он Джабраила устроил на работу. Джабраил, напомню, работал помощником адвоката Черникова, который сейчас является защитником самого Рягузова. С Рустамом подполковник Рягузов вообще, видимо, носился как с писаной торбой, это старший брат, который, как предполагало следствие, был киллером. Рустам с 97 года, будучи разыскиваемым за похищение человека, жил в Москве по фальшивому паспорту, видимо, предоставленному ему ФСБ, даже, похоже, там странная история, он говорил, что он был в аварии, похоже, что он не был в аварии, но, похоже, что он был ранен. Тоже как-то обошлось, видимо, не без помощи ФСБ.
Это я к чему, что когда Джабраила Махмудова, что он делал 4 и 8 августа в районе действия базовой станции Потаповский переулок, он вспоминает, что он ходил к Рягузову. Вы знаете, я ему верю, действительно рядом здание ФСБ, Потаповский переулок дом 7. Наверное, действительно ходил к Рягузову. А вот про Лесную улицу не может вспомнить и это очень странно.

Владимир Кара-Мурза: Есть ли еще возможность оспорить сегодняшнее решение присяжных?

Сергей Соколов: Я предполагаю, что это будет делать сторона гособвинения, у них есть для этого основания. Меня в этой ситуации больше другой вопрос волнует: а как дальше пойдет следствие по основному делу. По делу о заказчике, киллере, посреднике. Потому что сейчас могут самые разнообразные процессы, начиная с того, что попытаются поставить на это следствие какого-нибудь пиар-прокурора, который будет искать первые попавшиеся жертвы и убеждать нас в том, что это и есть заказчик. Либо, раз уж такое было на уровне шестерок, я могу себе представить, что начнется, когда следствие подберется к реальным заказчикам. А судя по тем версиям, которые есть в «Новой газете», эти люди находятся вовсе не на нижней ступени пищевой пирамиды, это достаточно высокопоставленные товарищи. И у меня возникает вопрос: когда все-таки мы официально узнаем фамилию заказчика? Смотрите, с начала 90 годов убили порядка двухсот журналистов по данным Фонда защиты гласности, я могу предположить, согласиться с мнением МВД, что часть из них убили по бытовым мотивам. Но часть из них, если не половина, то большая часть убита в качестве людей, занимавшихся профессиональной деятельностью. Ни одного заказчика не названо. Я предполагаю, что с таким подходом к делу мы нескоро узнаем де-юре заказчиков убийства Политковской.

Владимир Кара-Мурза: Владимир Буковский, советский правозащитник, член политсовета движения «Солидарность», со стороны видел все изъяны следствия.

Владимир Буковский: Судебное разбирательство давало очень противоречивую картину. Мы же помним, когда не находили вещественных доказательств, когда брат брата не опознавал или отец сына, когда было очень много нестыковок. И в принципе у меня было с самого начала подозрение, что арестовали не реальных убийц, а первых попавшихся людей. Это сейчас практикуется в российском следствии. Так что большого удивления у меня не вызывает.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Междуреченска от радиослушателя Владимира Александровича.

Слушатель: Здравствуйте. Будет ли рассматриваться версия, по которой заказчики убийцы Анны Политковской ввели в коллегию присяжных своих людей, и они так и остальных присяжных сориентировали на вынесение оправдательного приговора?

Владимир Кара-Мурза: Насколько объективно формировалась коллегия присяжных?

Юлия Латынина: Вы знаете, это безразлично, нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Надо исходить из вопросов, кто, как, чего сделал. Я вижу ряд недостатков, на мой взгляд, которые привели к этому приговору. Первый: как я уже сказала, следствие выводило, не думаю, что это делало само следствие, я думаю, что это делалось по команде сверху, было полное «до свидания» по команде следствия. Поняли, что если посадить тех людей, которые всплывают в ходе следствия, то вылезет сразу и заказчик. Более того, эта вещь, которую я говорю, достаточно на свой страх и риск, я в течение полутора месяцев пыталась расследовать, я не получила стопроцентных окончательных подтверждений, но получила окончательное утверждение подтверждение в том числе от Шамиля Бураева, что летом 2006 года в момент острейшей борьбы между Кадыровым и Алхановым, напомню, за власть в Чечне, буквально не на жизнь, а на смерть, в Чечне другой войны не бывает, все люди, фигурировавшие так или иначе в этом деле, это специалист по заказным убийствам господин Гайтукаев, который сидит за другое заказное убийство, это Шамиль Бураев, глава Ачхой-Мартановского района, по версии федералов, это два офицера ФСБ - подполковник ФСБ Павел Рягухов и его начальник Вадим Слюсарь, встречались недалеко от Лубянки в ресторане «Рахат-лукум» с человеком, которого звали Алихан Муцаев. По моим данным, подтвержденным самыми независимыми различными источниками, этот человек являлся личным охранником президента Алханова. Шамиль Бураев неоднократно встречался с господином Муцаевым и дальше, причем меня почему-то он в телефонном разговоре стал уверять, что с Муцаевым каждый раз оказывался случайно. Например, с ним случайно съездил после убийства Политковской в Турцию. Причем у Бураева денег не было, а после этого вдруг появились, и они на двести тысяч долларов отправили фуру товара. Вот такие случайности довольно странные.
Еще раз повторяю, что, видимо, я не представляю себе, чтобы настолько опытный следователь, которым является Гарибян, не сообразил одну вещь, которая пришла в голову Юлии Латыниной, что уж если Хаджикурбанова уличает нас на основании того, как организаторов преступления, что он в день убийства говорил с Бураевым, то надо посмотреть детализацию Бураева и посмотреть, кому звонил он. Сразу все станет ясно или возможно станет ясно. Значит это Гарибяну запретили делать. Что для меня очень важно, и, наверное, Сергей Соколов это тоже отметит, чтобы сейчас не получилось так, чтобы Гарибяна отстранили от следствия на том основании, что это он его развалил и поставили бы какого-то другого человека, потому что при всех недостатках Гарибяна, это он раскопал самое главное, это он раскопал то, от чего можно танцевать, если бы ему не связывали руки и не били по рукам, я уверена, что он раскопал бы абсолютно все.
Более того, сейчас у государства единственный способ сохранить лицо. Вы знаете, способов было два, но при одном лицо потеряет, а при другом сохранит. Потеряет оно лицо, если оно предъявит примерно то же самое обкоцканное обвинение, в котором, извините, от слона предъявляется ноготь и присяжным предлагается решить, что это слон. Хотя говорит: это же ноготь, может слон есть, но это от слона ноготь. И другой вариант, при котором государство сохранит лицо – это если оно позволит следственной группе закончить свою работу и предъявить то обвинение в том объеме, в котором, я не сомневаюсь, следственная группа была бы готова предъявить, если бы ей не связывали руки. Именно эта следственная группа.

Владимир Кара-Мурза: Светлана Ганнушкина, председатель комитета «Гражданское содействие», не удивлена сегодняшним вердиктом присяжных.

Светлана Ганнушкина: Для меня это было совершенно ожидаемый вердикт по той простой причине, что следствию не удалось найти существенные доказательства того, что люди, которые сидели на скамье подсудимых, виноваты. К сожалению, преступники не найдены и начинать следствие с начала очень тяжело. Но единственно возможным решением могла бы быть именно серьезная работа над этим преступлением и серьезные следственные действия, которые проведены не были. Тут есть разные причины, и одна из этих причин - это то, что у нас происходит в следственных органах просто разложение, они разучились работать профессионально. Потому что если можно устраивать кампании по подкладыванию наркотиков, по ловле людей определенной национальности на улицах, как было в 2006 году с грузинами, то, понятно, преступник назначается. А дальше следствие, проводящееся небрежно, и суд, который находится в одной связке с этим следствием, и принимает нужное, заранее запланированное решение.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Ивана.

Слушатель: Добрый вечер. Я немножко не согласен с предыдущей говорившей. Дело в том, что когда оппозиция начинает какие-то действия, направленные против нынешней власти, то система работает очень четко, сразу находятся организаторы, сразу выбиваются тем или иным образом, и все становится ясно. А тут, когда людей убивают, это происходит буквально десятками, сотнями раз, следствие оказывается беспомощным. По-моему, тут очевидны выводы.

Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, велика ли была политическая составляющая в процессе над подозреваемыми по делу об убийстве Политковской?

Юлия Латынина: Дайте Сергею ответить.

Владимир Кара-Мурза: Сергей уехал в командировку, поэтому сошел с прямой телефонной связи.

Юлия Латынина: То есть я одна отдуваюсь за «Новую газету». Вы знаете, политическая составляющая, я уже ответила. Следствие довело бы эту работу до конца, если бы в нем не было политической составляющей. Госпожа Ганнушкина только что говорила про наркотики, которые подбрасываются, про лиц определенной национальности, которые задерживаются. Я сидела и думала - это о чем? Мы в «Новой» внимательно вели свое расследование, я как-то не заметила следователя Гарибяна в том, чтобы он кому-то подбрасывал наркотики, ни в том, что он задерживал каких-то лиц. Сергей Хаджикурбанов, один из обвиняемых по этому делу, да, он как раз, подбрасывание наркотиков была, видимо, как говорят его коллеги, была одна из его специальностей, наряду с, похоже, более серьезными вещами. Во всяком случае один из свидетелей по этому делу Павлюченков как раз собственно и говорил. Обвинение против Хаджикурбанова на чем основывалось, что Павлюченков говорил, что когда Хаджикурбанову нужно кого-то убить, он нанимал Рустама Махмудова. Вот собственно весь большой секрет следствия, что был свидетель Павлюченков, который был членом когда-то всей этой группировки, но от нее отошел и ее заложил. Но отошел именно потому, что ему предложили следить за Анной Политковской, а у него земля под ногами горела, он в этот момент был высокопоставленным ментом, начальником одного из управлений, одного из отделов пятого управления - это наружка, ГУВД по городу Москва, у него земля под ногами горела по ряду других дел, он отказался.
Кстати, к вопросу о том, что это за милицейский спрут, милицейско-бандитский спрут действовал. Когда наш криминальный репортер Сергей Канев пробил, попытался пробить по интернету, по базам данных телефоны людей из наружки, которые, видимо, были задействованы в слежке за Политковской, то он с удивлением обнаружил, что они по-прежнему рекламируют свои услуги, по-прежнему, будучи действующими милиционерами, свои услуги по наружному наблюдению на коммерческой основе просто в интернете, причем те телефоны, которые они дают, это те самые телефоны, которые проходят по билингам дела Политковской. То есть эта степень разложения и степень ощущения безнаказанности у этих людей, она какая-то запредельная. Достаточно сказать, что по делу вылезает, Павлюченкова как попросили следить за Политковской. Похоже, что ему деньги, 25 тысяч долларов передал Гайтукаев из тюрьмы, уже сидючи. Но Павлюченков к этому времени боялся, потому что то, за что сидел Гайтукаев, касалось и Павлюченкова.

Владимир Кара-Мурза: Вадим Речкалов, обозреватель газеты «Московский комсомолец», разделяет теорию заговора.

Вадим Речкалов: Я полагаю, что властям известен и заказчик преступления, может неизвестны какие-то более мелкие участники, но главные двигатели этого убийства, я думаю, известны. Но эти люди, которые заказали, организовали и довели до конца это убийство, они, как мы знаем из косвенных высказываний генерального прокурора и других сотрудников прокуратуры, в частности, господина Довгия, который там не работает, они находятся за границей. Я полагаю, что наша власть нашла с заказчиками общий язык. Договорились на каких-то паритетных началах о дальнейшем сосуществовании, коль скоро власть не может привлечь к ответу. А для того, чтобы сделка состоялась, разумеется, нужно было развалить дело, что и было благополучно сделано.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Калининградской области от радиослушателя Алима Абдурахмановича.

Слушатель: Здравствуйте. Владимир Алексеевич, у меня к вам будет большая просьба для начала. Помните, в январе я обратился с просьбой к Татьяне Локшиной, она просила, чтобы я оставил номер телефона у вас, и вы передадите ей номер телефона. Будьте добры, сделайте, пожалуйста. У меня вопроса как такового нет, я просто я хочу сказать, что эти братья Махмудовы оказались не в том месте, не в то время, поэтому им пришлось доказывать, что они не верблюды.

Владимир Кара-Мурза: Есть и такое мнение.

Юлия Латынина: Еще раз повторяю, меня меньше других обвиняемых интересуют братья Махмудовы, тем более Ибрагим и Джабраил. Меня, конечно, и всю «Новую газету» интересует человек по имени Рустам Махмудов, который, как я уже сказала, живет в Москве по фальшивому паспорту, разыскивается по похищению человека, летая при этом со своим куратором подполковником ФБС Рягузовым в Ростов на опознание каких-то людей. Что касается его младших братьев, то средний его брат Ибрагим, достаточно сказать, что ближайший друг Ибрагима человек по фамилии Мовсар Исаев был пойман в Риге при попытке расстрела наркоторговца. Причем, поскольку он достаточно не очень умственно продвинутый человек, он расстрелял не только наркоторговца Стацюка, но и его жену и детей, трех и девятилетнюю девочку. Он был, видимо, был обкурен, ранил, но не убил никого. Но вот это называется пушечное мясо группировки. Ибрагим такой человек, который пользуется боевыми телефонами, постоянно их меняет, живет непонятно на что. Что же касается младшего брата Джабраила, я охотно допускаю, что именно Джабраила Махмудова в это дело действительно как-то подставили старшие братья и, возможно, его дядя Лом-Али Гайтукаев. Потому что все Махмудовы племянники Гайтукаева по матери.
Дело в том, что Джабраил действительно очень умный честолюбивый молодой человек, который хорошо окончил институт, который защитился. Правда, там есть ряд минусов, именно его желание сотрудничать с ФСБ, о котором говорили сами эфэсэбешники. Тот факт, что он постоянно общался с подполковником Рягузовым. Даже несмотря на то, что Джабраил дважды находился на месте преступления 5 и 7 октября и не может вспомнить, почему, будучи очень бойким молодым человеком, я думаю, что скорее в его пользу говорит тот факт, что он звонил с места преступления с собственного телефона. Все остальные участники этого дела использовали боевые телефоны. Мы, например, не может предъявить никаких обвинений другим младшим членам лазанской группировки, хотя там возникают большие вопросы. Есть, например, Беслан Гайтукаев - это племянник Гайтукаева по отцу, большой друг Рустама Махмудова. И вот у Беслана после убийства Политковской были деньги. Когда его забрали менты, он первым делом сказал: это что, за Политковскую? Никто ничего не может предъявить Беслану, потому что, да, если у него какой-то был телефон, то нет этого телефона, того, которым он пользовался в момент задержания на месте преступления. И то, что Джабраил пользовался своим телефоном, говорит как раз скорее в пользу того, что его использовали, что он ни в коем случае не знал, что будут убивать именно Политковскую.
Что же, как я сказала меня, меньше всего интересуют братья Махмудовы. «Новую газету» гораздо больше интересуют те имена, которые постоянно звучали на процессе как свидетели, но как я уже сказала, не получили статус обвиняемых. Шамиль Бураев, Лом-Али Гайтукаев, Павел Рягузов, который проходил по этому же делу, но по другому эпизоду. Что касается Вадима Речкалова и заказчиков за границей, то это, конечно, на его совести. Потому что, я еще раз повторяю, видимо, проследив звонки господина Бураева, можно проследить след заказчика, но собственно это, пожалуй, все, что можно сказать.
Я думаю, важно одну вещь прибавить. У адвокатов семьи потерпевших в этом деле была своя стратегия. Эта стратегия заключалась в том, что они все время подчеркивали, что они занимают нейтральную позицию, что было, видимо, связано с тем, что эти адвокаты по определению правозащитники Карина Москаленко и Анна Ставицкая, то есть им гораздо привычнее защищать людей, нежели их обвинять в чем-то. И у них была стратегия, которая заключалась в том, что если дело, допустим, в суде развалится, то можно идти в Европейский суд и подавать жалобу на российское государство о том, что оно не осуществило правосудие в деле Анны Политковской. Я может быть не адвокат, я ничего не понимаю, но для меня чувство вины, которое меня не оставляет, и как меня самой, и как обозревателя «Новой газеты», заключается в следующем. Да, следствие передало дело в уполовиненном виде, да, следствие было связано по рукам и ногам. Но мы не были связаны по рукам и ногам. Мы и наши адвокаты пытались делать, Сергей Соколов пытался делать. Мы должны были дополнять то, что мы знаем, а не говорить: давайте мы послушаем, что говорит обвинение и решим, правда это или нет. Мне кажется, позиция адвокатов потерпевшей тоже сыграла свою огромную роль в этой истории.

Владимир Кара-Мурза: Руслан Мартагов, бывший консультант фонда «Антитеррор», считает сегодняшний финал закономерным.

Руслан Мартагов: Думаю, что решение это справедливое в свете того, какие были предъявлены обвинения и насколько они были подтверждены следственными действиями. И считаю справедливыми еще в том плане, что власти делали все от них зависящее, чтобы был именно такой результат, чтобы никто никогда не узнал, кто заказал, кто убил Аню Политковскую.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Николая.

Слушатель: Доброй ночи. Я больше верю Латыниной, чем всем остальным. Хотел бы задать вопрос: как вы считаете, что значит, когда убили Политковскую в день рождения Путина? И что значат слова, что она наносила меньшей вред, когда была жива, и ее смерть принесла больше? Хотел бы еще сказать: пожалуйста, в эту субботу, если возможно, в свое время на «Эхо Москвы» расскажите о выступлении Рамзана Кадырова по телевизору.

Юлия Латынина: Рамзан Ахматович много чего говорит.

Владимир Кара-Мурза: Давайте вспомним реакцию Кремля на преступление.

Юлия Латынина: Вы знаете, я думаю, что слова Путина были обращены к убийцам. Это была искренняя досада: да что ж вы сделали? Вы думали, вы мне помогли? Вы мне нагадили. И еще раз напоминаю, что после этого был назначен действительно один из лучших российских следователей - следователь Гарибян расследовать дело, то есть явно Путин хотел знать, кто убил Политковскую, сделала это его левая нога или правая. Я думаю, что Путин, конечно, давно удовлетворил свое любопытство, потому что следователь Гарибян при всех его положительных качествах, а у него нет ни одного нераскрытого дела, имеет еще одно положительное качество, потому что далеко не все дела, раскрытые Гарибяном, вообще попадали в суд.
В данном случае, как я уже сказала, что если я, журналистка Латынина, после того, как дело стало слушаться в суде, побегав по своим знакомым, стала выяснять имя Муцанова, то, наверное, следователь Гарибян, сто процентов уверена, что он даст мне сто очков вперед, да еще у него целая следственная группа, следственные эксперименты. Что же касается 7 октября, то если честно, то мне очень стремно и страшно отвечать на этот вопрос. Сейчас я объясню - почему. Дело в том, что и мне, и Сергею Соколову все время, пока мы своими слабыми силенками расследовали это дело, нам казалось - сейчас обязательно вылезет Кадыров, как-нибудь, откуда-нибудь. Мы видели, что это какие-то странные люди, московские чеченцы, которые очень сильно пропитаны ФСБ, которые вряд ли использовались бы Кадыровым, потому что у него есть свои повара, зачем ему ходить в забегаловку, где можно отравиться несвежими пельменями, что и произошло, кстати. Мы видели, что в этом деле имеется фигура Шамиля Бураева, человека, который позиционирует как явный враг Кадырова, который говорит, что Ахмад Кадыров в 2003 году был его противником на выборах, он, Бураев, верный друг федералов. И было бы очень странно, если бы нынешние чеченцы, Кадыров воспользовались таким человеком, своим врагом для совершения этого преступления. Нам все равно казалось, что вылезет или Кадыров или Адам Демильханов, который является человеком для такого рода конфиденциальных силовых поручений. Напомню, что, например, Адам Демильханов, который является депутатом Госдумы, лично выпустил пулю в Мовлади Байсарова. Но вот никак не вылезал ни Кадыров, ни человек для конфиденциальных поручений Кадырова, а вылезал человек для конфиденциальных поручений Алханова. И мне это очень неприятно и страшно говорить, потому что это противоречит общественному мнению. И когда я стала на это наталкиваться, я лезла, переставляла и так, и так: ну быть не может. Но вот, вы знаете, пока это так.

Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, вернулось ли следствие по делу об убийстве Анны Политковской к нулевому своему этапу или эти два года прожиты не зря?

Юлия Латынина: Два года прожиты не зря, потому что мы очень много выяснили на суде. Когда выяснилось на суде, мы стали отправляться в дальнейшие точки. Может быть я насчет 7 октября не договорила, потому что надо набраться храбрости сказать. Я думаю, что дело в страшной борьбе за власть, которая развернулась между Кадыровым и Алхановым в 2006 году, а точнее, между тем, что люди, которые выходили из власти, те люди, которые были вместе с федералами, чеченцы, которые были вместе с федералами, если их вышвыривали из власти, они подписывали в буквальном смысле смертный приговор. Того же Алихана Муцаева расстреляли 15 октября 2007 года в Москве. И люди, это такой был, мне кажется, ужас заключается в том, что это был очень наивный расчет не очень высокого ранга людей в иерархии кремлевской, что мы сделаем такую гадость, что Путин подумает на Кадырова и обидится. Потому что это уже очень сложное предположение, оно вытекает, мне оно самой не нравится. Но понять, действительно понять, почему 7 октября - это ответить на вопрос о мотивах. Потому что совершенно ясно: ни один человек, высоко стоящий в Кремле, не мог бы придумать 7 октября, потому что он был бы понимал, что Путину все равно, убил Кадыров Политковскую или нет, все равно Кадырова назначат президентом. Но люди на более низкой ступени могли этого не понимать.

Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, будет ли «Новая газета» сотрудничать с новым возобновившимся следствием?

Юлия Латынина: Это зависит от того, кто будет вести следствие. Я в данном случае не могу говорить от имени «Новой газеты», но Сергей Соколов это уже сказал, что это жизненно важно, чтобы не назначили паркетного следователя, который вместо того, чтобы сделать то, что Гарибян наверняка бы сделал, если бы ему дали полномочия, найдет каких-то непонятных людей.