Отсутствие российского премьера Владимира Путина на саммите в Софии "Природный газ для Европы: безопасность и партнерство" не стало важной темой для российских полититических и дипломатических кругов. Не захотел – и не поехал, делать там нечего. У России свои серьезные заботы: как раз сейчас министр иностранных дел Сергей Лавров пытается реанимировать процесс поиска компромисса по ядерной программе КНДР, встречаясь в Пхеньяне с оказавшимися в международной изоляции северокорейскими руководителями.
А между тем, с точки зрения своей газовой стратегии Россия – почти та же Северная Корея. У нее не осталось союзников ни среди потребителей, ни среди транзитеров, ни среди поставщиков газа. Нужно было очень постараться, чтобы окружить себя таким кольцом "доброжелателей".
Итак, потребители. Еще недавно европейцы считали российский "Газпром" чуть ли не самым стабильным поставщиком сырья на континенте. Разговоры о возможной диверсификации источников поставки были скорее данью вежливости. Но холодная зима 2009 года в корне изменила представления европейцев о собственной безопасности. Процесс поиска альтернативы уже начался. Но он сталкивается с нежеланием России гарантировать бесперебойный транзит газа через собственную территорию. И недавняя авария на трубопроводе, по которому в Россию поступал газ из Туркменистана, продемонстрировала, что это нежелание может быть подкреплено конкретными материальными действиями. Кстати, именно авария стала неплохой иллюстрацией того факта, что в новых экономических условиях страны, считавшие Россию самым надежным и стабильным покупателем собственного газа, также вынуждены искать альтернативы. И в этом их интересы совпадают с интересами тех, кто хотел бы диверсификации поставок.
Но Россия, отказывающаяся подписывать Энергетическую хартию, не считает себя транзитной страной. Складывается парадоксальная ситуация – с одной стороны, Россия не может обеспечить бесперебойное выполнение собственных обязательств из-за непростых отношений с транзитными странами, с другой – она сама не хочет выполнять по отношению к Туркменистану и другим странам Центральной Азии, а также к Азербайджану тех правил поведения, которых требует от Украины и Белорусси.
Более того, в украинском и белорусском случае в Москве убеждены, что гарантией выполнения российских обязательств мог бы стать контроль "Газпрома" над транзитной трубой. А теперь представим себе, как в России отреагировали бы, если бы Туркмения или Азербайджан захотели бы контролировать трубу, по которой их собственный газ шел бы через российскую территорию. А ведь туркменский газ, как известно, долгие годы поставлялся на Украину именно через российский газопровод.
Вот и получается, что Россия на газовом фронте хочет вести себя, как Северная Корея на атомном – делать то, что ей представляется удобным, и вырабатывать собственные правила игры для каждого конкретного случая.
Когда России указывают, что лучшая возможность разрешить все проблемы – присоединиться к документу, который уже подписан практически всеми участниками процесса, Москва от такого шага отказывается и начинает разрабатывать собственный документ – и в этом она также похожа на Северную Корею, уклоняющуюся от подписания апробированных соглашений.
И, наконец, когда Россию приглашают поучаствовать в международном дискуссионном процессе – она от такого участия отказывается, примерно так же, как Северная Корея отказывается участвовать в шестистороннем формате переговоров. Но Ким Чен Ира еще может переубедить опытнейший Сергей Лавров. А кто переубедит Владимира Путина?
А между тем, с точки зрения своей газовой стратегии Россия – почти та же Северная Корея. У нее не осталось союзников ни среди потребителей, ни среди транзитеров, ни среди поставщиков газа. Нужно было очень постараться, чтобы окружить себя таким кольцом "доброжелателей".
Итак, потребители. Еще недавно европейцы считали российский "Газпром" чуть ли не самым стабильным поставщиком сырья на континенте. Разговоры о возможной диверсификации источников поставки были скорее данью вежливости. Но холодная зима 2009 года в корне изменила представления европейцев о собственной безопасности. Процесс поиска альтернативы уже начался. Но он сталкивается с нежеланием России гарантировать бесперебойный транзит газа через собственную территорию. И недавняя авария на трубопроводе, по которому в Россию поступал газ из Туркменистана, продемонстрировала, что это нежелание может быть подкреплено конкретными материальными действиями. Кстати, именно авария стала неплохой иллюстрацией того факта, что в новых экономических условиях страны, считавшие Россию самым надежным и стабильным покупателем собственного газа, также вынуждены искать альтернативы. И в этом их интересы совпадают с интересами тех, кто хотел бы диверсификации поставок.
Но Россия, отказывающаяся подписывать Энергетическую хартию, не считает себя транзитной страной. Складывается парадоксальная ситуация – с одной стороны, Россия не может обеспечить бесперебойное выполнение собственных обязательств из-за непростых отношений с транзитными странами, с другой – она сама не хочет выполнять по отношению к Туркменистану и другим странам Центральной Азии, а также к Азербайджану тех правил поведения, которых требует от Украины и Белорусси.
Более того, в украинском и белорусском случае в Москве убеждены, что гарантией выполнения российских обязательств мог бы стать контроль "Газпрома" над транзитной трубой. А теперь представим себе, как в России отреагировали бы, если бы Туркмения или Азербайджан захотели бы контролировать трубу, по которой их собственный газ шел бы через российскую территорию. А ведь туркменский газ, как известно, долгие годы поставлялся на Украину именно через российский газопровод.
Вот и получается, что Россия на газовом фронте хочет вести себя, как Северная Корея на атомном – делать то, что ей представляется удобным, и вырабатывать собственные правила игры для каждого конкретного случая.
Когда России указывают, что лучшая возможность разрешить все проблемы – присоединиться к документу, который уже подписан практически всеми участниками процесса, Москва от такого шага отказывается и начинает разрабатывать собственный документ – и в этом она также похожа на Северную Корею, уклоняющуюся от подписания апробированных соглашений.
И, наконец, когда Россию приглашают поучаствовать в международном дискуссионном процессе – она от такого участия отказывается, примерно так же, как Северная Корея отказывается участвовать в шестистороннем формате переговоров. Но Ким Чен Ира еще может переубедить опытнейший Сергей Лавров. А кто переубедит Владимира Путина?
