Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. О культуре на два голоса. Мой собеседник в московской студии – Андрей Гаврилов. Здравствуйте, Андрей!

Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!

Иван Толстой: Сегодня в программе:

Песни Битлз вышли в цифровом формате.
“Архипелаг Нуреева” открыт для общественности – всего на несколько дней.
Конференция славистов Бергамо.
Переслушивая Свободу: культ Сталина.
И музыкальные записи. Что же вы, Андрей, принесли сегодня?

Андрей Гаврилов: Сегодня мы будем слушать первый альбом питерского джазового ансамбля “Swing Couture ”.

Иван Толстой: Андрей, я думаю, что новость о выходе музыкального наследия Битлз в новой цифровом формате не прошла мимо Вас. Но объясните человеку непонимающему: а на чем же мы сейчас слушаем Битлз, разве не на цифре? Ведь винил – давно уже экзотика?

Андрей Гаврилов: Да, очевидно, для очень большого числа людей на земле на прошлой неделе главная новость была - выход двух комплектов, двух коробок, бокс-сетов, как говорят коллекционеры, Битлз в стерео звуке и в моно звуке.
Нет, сейчас все мы слушаем в цифре, кроме тех, кому я могу только позавидовать, у кого есть достаточно хорошая техника для просушивания высококачественного винила, позавидовать даже не столько из-за звука, сколько из-за ритуала, скорее. Но дело в том, что те записи Битлз, которые мы слушали, не были подвергнуты реставрации. Дело не только в ремастеринге, слово ремастеринг зачастую означает все, что угодно, а дело в том, что эти записи были подвергнуты тщательной многолетней реставрации. И вот здесь я хочу сказать, что, в принципе, когда берутся старые записи и подвергаются чему бы то ни было цифровому, при условии, что результат хороший и работали вдумчивые люди, в общем, возможны два варианта. Если брать Битлз, то один из вариантов это недавно вышедший альбом “Love”, где были воссозданы те даже звуковые фрагменты, которые Битлз не писали для той или иной песни. Сразу объясню, в чем дело. Дело в том, что по замыслу режиссеров спектакля, который показал “Cirque du Soleil”, некоторые песни должны были звучать по-другому. Никто за битлов не доигрывал то, что должно звучать по-другому. Просто были взяты фрагменты, кусочки мелодий, кусочки аккордов из других песен и очень бережно, аккуратно, здесь сомнений нет, вставлены в мелодический рисунок основной песни, основной темы, основного музыкального номера. Причем это не скрывалось, никто никого не обманывает, это все написано на обложке альбома. Это все как бы создание нового звука, нового произведения. Это один путь. Кстати, по этому пути шел великий Фрэнк Заппа, когда он реставрировал свои собственные старые записи. Он мог совершенно спокойно выбросить гитарную партию, которая вдруг ему разонравилась и вставить гитарную партию из совершенно другой записи, из совершенно другого произведения, если считал, что так будет лучше для его творческого замысла.
Есть и второй путь, когда взяты за основу именно старые записи, конечно, они очищены от шума, который производила аналоговая пленка. Здесь очень важно, чтобы вместо шума аналоговой пленки не появилась та ужасная вещь, которую называют “цифровая пустота” или “цифровое молчание”, когда абсолютно полная тишина сзади музыки, как будто она стоит на краю обрыва. Слава богу, сейчас режиссеры научились с этим бороться, хотя, если взять некоторые компакт-диски, которые выходили на заре компактдисковой эры, там очень хорошо эта тишина, эта пропасть слышна. Так вот, берутся эти оригинальные записи, очищаются, восстанавливаются. Что значит восстанавливаются? Простейший пример возьмем из того, что мы могли слышать ранее. Несколько лет назад вышел новый вариант компакт-диска “Желтая подводная лодка”, он чуть-чуть по-другому называется. Не саунд-трек - дорожка к фильму, а сонг-трек - сборник песен. И там впервые мы услышали знаменитую Eleanor Rigby так, как, по идее, она должна быть. Раньше на самых хороших компакт-дисках струнный квартет звучал в моно варианте, в одном канале, а голос звучал тоже в моно варианте в другом канале, получалось такое псевдо стерео. На “Yellow Submarine”, на саунд-треке в песне “Eleanor Rigby” струнный квартет звучит стерео, как он и должен звучать на нормальной стерео записи, и в центре его находится голос, то есть мы как будто сидим или на концерте, или в студии и все это происходит перед нами. Слышно намного лучше. Я не слушал еще эти два комплекта, это дело многих часов вслушивания, сравнения, но если пошли по второму пути, по которому восстанавливали песни для “Yellow Submarine”, то, я думаю, получится очень хороший результат.

Иван Толстой: Андрей, еще хотел вас спросить о качестве старых записей Битлз. Иногда приходится слышать, что, несмотря на все музыкальное, техническое мастерство, мелодическое богатство песен этого ансамбля, все-таки с технической стороны эта группа отставала от своего времени и то ли использовалась немного не та аппаратура, которая могла бы поднять их на должную для той эпохи высоту, то ли мастера и инженеры звукозаписи не соответствовали каким-то высоким стандартам. Словом, записаны Битлз из рук вон плохо. Вот такое мнение. Я, поскольку человек не музыкальный, никогда этого не замечал, но не могу не переадресовать этот вопрос вам. Стоит ли за этим какая-то правда?

Андрей Гаврилов: Я думаю, что слово “плохо” - это понятие субъективное. Или мы перейдем на терминологию спектрального анализа звука, тогда вопрос, конечно, не ко мне, а уже к специалистам, которые смогут как дважды два доказать, хорошо это или плохо, но если брать не столь специфический анализ, то, во-первых, когда Битлз начинали записываться, аппаратура была довольно бедная, и если взять их первые моно альбомы, то мы услышим то, о чем я говорил: инструменты - с одной стороны, голос - с другой стороны. Как хочешь, так и слушай. Но все дело в том, что вплоть до “Белого альбома” включительно, Битлз и Джордж Мартин, их звуковой продюсер, были ярыми сторонниками монозвука. Они понимали, что народ требует стерео, что поезд истории идет и его не остановить и, тем не менее, не забывайте, это же была рок группа и иногда специально грязноватый звук, иногда специально, якобы, не совершенное звучание, это был тот прием, на которым музыканты и настаивали. Например, Джон Леннон очень любил такой грязноватый, немножечко несовершенный, немножечко как будто концертный звук в записях. Поэтому я не стану говорить, что запись была плохая. Пленка могла, кончено, быть недолговечной. Вот уже один из первых отзывов на новый комплект я читал, там было написано, что в одной из песен, “в начале, в правом канале, на третьей с половиной секунде слышен провал, очевидно, это осыпалась оригинальная лента”. Не знаю, так это или не так, но до меня доходили сведения, что та пленка которой пользовалась EMI для записей Битлз, в частности, она как раз, в силу разных технических особенностей, к счастью, осыпается и портится хуже всех остальных лент. Я не думаю, что Битлз были плохо записаны. Битлз были записаны так, как можно было записаться в том году, в котором они записывали каждую конкретную свою песню. И то, что они могли позволить себе, и на волне их успеха EMI могла позволить себе, закупить любую аппаратуру, в этом сомнения нет. Я не думаю, что здесь возможен вариант, что кто-то пытался на Битлз сэкономить.

Иван Толстой: И тогда такой вопрос, честно говоря, то, что вы сказали в начале, повергает меня в недоумение. А выпуск этого бокс-сета в моно варианте, для кого это, для каких-то особых гурманов, для тех, кто ностальгически хочет вернуться в старую эпоху слушания Битлз?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, во-первых, моно версия это то, как были записаны практически все альбомы Битлз. Во-вторых, если взять старые издания, пластинки, которые выходили в один день - стерео вариант и моно вариант - там есть небольшие расхождения. Когда выбирался какой-то вариант песни, какой-то тейк, то есть дубль записи, то иногда на стерео мастер, на стерео пластинку шел один вариант, а на моно мастер, на моно пластинку шел другой вариант. Так что некое расхождение в них, конечно, есть. Во-вторых, очень многие из тех, кто сейчас столь богаты и столь немолоды, что могут себе позволить купить это достаточно недешевое издание, начинали слушать Битлз именно как моно записи. Если для них сделан этот небольшой тираж, а объявлено, что тираж моно бокса составит всего 10 тысяч экземпляров, не знаю так это будет или не так, но посмотрим, почему бы нет, людям всегда приятно вспомнить, как они что-то слушали когда-то в молодости. Неудивительно, в свое время и фирма “Capitоl” все-таки, наконец-то, сподобилась, вслед за бутлегерами и пиратами, опоздав, правда, по-моему, лет на 10, но выпустила американские версии Битлз – то, как их привыкла слушать американская молодежь. Да, конечно, практически ничего нового в этом издании для слушателя из Новой Зеландии, Пакистана или Норвегии нет, но для тех, кто привык именно к такому звуку, к такому порядку песен, почему не сделать приятное.


Иван Толстой: “Архипелаг Нуреева” в Средиземном море впервые открыт для общественности, но лишь на несколько дней.

(Звучит гимн)
Звучал официальный гимн архипелага Ли Галли, песня “Остров любви”, написанная и исполненная Владимиром Камоликовым, жителем итальянского Юга.
Рассказывает наш итальянский корреспондент историк Михаил Талалай.

Михаил Талалай: Рудольф Нуриев, отщепенец, приговоренный к 7 годам лагерей, купил себе на Средиземном море архипелаг – это известие, просочившееся в советскую прессу, застряло в памяти.
Архипелаг этот, представлявшийся чем-то большим, как слава Нуриева, на поверку оказался весьма скромным – по сути дела, эта компактная группа из трех скал – на Черном море такие скалы называют еще скромнее – камни. Но слава этих камней, действительно, превосходит их размеры.
Первыми их прославил другой русский танцор и хореограф, Леонид Мясин, первооткрыватель архипелага Ли Галли, что расположен у Амальфитанского побережья, напротив курортного городка Позитано.
Леонид Мясин уехал на запад юношей, в составе Русских балетов Дягилева, и сделал свою блестящую карьеру уже в Европе – и в Америке. На Юге Италии ему предоставлял гостеприимство литератор Михаил Семенов, живший как раз в Позитано.

Предоставим слово самому Леониду Мясину.

Диктор: “Когда мы завершили наш сезон в Сан-Карло 1916-1917 гг. , Михаил Николаевич Семенов предложил мне остановиться у него и его супруги в их летнем доме в Позитано, в тридцати километрах южнее Неаполя. В этой крошечной рыболовецкой деревне меня очаровали побеленные домики, которые громоздились один над другим так, что создавалось ощущение какого-то горного ущелья. Дягилев однажды сказал, что Позитано – единственная вертикальная деревня, какую он когда-либо видел, и действительно, дороги там были не чем иным, как крутыми лестницами, переплетавшимися во всех направлениях между домами. Семеновы жили на краю деревни в прелестной, преобразованной в дом мельнице. В первый же вечер я, случайно выглянув из окна, увидел необитаемый скалистый остров в нескольких милях от побережья. На следующее утро я спросил о нем у Михаила Николаевича, и он рассказал, что это был самый крупный из трех островов Ли Галли, а два поменьше не видны. Острова принадлежали местной семье Парлато. Это семейство использовало их только для весенней перепелиной охоты. Мы взяли лодку и отправились на серый каменистый остров, на котором не было никакой растительности, кроме опаленных солнцем кустарников. На расстоянии распростерся залив Салерно, и в целом вид вдоль моря был великолепен. К югу располагался Пестум, на северной стороне – три высокие скалы острова Капри. Я чувствовал, что здесь мог бы найти уединение, в котором нуждался, откажись я от изнуряющего давления избранной мною карьеры. Я решил, что однажды куплю Ли Галли и сделаю его свои домом”.



Михаил Талалай: Сказано – сделано. Семенов поторговался с владельцами Ли Галли и в 1922 году у архипелага появился новый хозяин. Местные жители говорили о нем, как о “сумасшедшем русском, который купил каменный остров, где могут жить только кролики”.
Сам Семенов тоже оставил воспоминания о легендарной покупке – они вошли в толстый том его мемуаров, подготовленный римским жителем Владимиром Кейданом и выпущенный в Москве в прошлом году. Согласно Михаилу Семенову, Дягилев был очень недоволен покупкой, сделанной его фаворитом: чуть ли не из-за этого архипелага их отношения расстроились и дорожки разошлись. Тот же публикатор Владимир Кейдан, обнаружил в полицейских архивах маленькое дознание по поводу архипелага: из местной префектуры в Рим, в Министерство внутренних дел, сообщили, что “цель покупки Мясина установить не удается. Острова ни для чего ни пригодны”.

Мясин не раз возвращался на эти непригодные острова. Вот еще одно его свидетельство – из книги “Моя жизнь в Балете”.

Диктор: “Всякий раз, когда я в последние годы был свободен от профессиональных обязательств, я все больше и больше времени проводил на островах Ли Галли, совершенствуя и сооружая все, что способствует хорошему отдыху. Не так давно я занялся реконструкцией башни XIV века и задумал построить большую музыкальную комнату на первом этаже, украшенную прекрасными колоннами из каррарского мрамора. Я также начал строить каменный коттедж на самом южном конце острова и над амфитеатром на открытом воздухе с видом на Капри.
По многим причинам острова Ли Галли играл важную роль в моей жизни. Именно там я сочинял хореографию для своих самых известных постановок, именно там родилось больше всего находок для моего учебника. (…)
Может быть, это было причиной, почему я поддерживал Ли Галли годами, несмотря на все трудности. А они все еще существовали. В январе 1964 года на остров обрушился шторм, который частично размыл участок, приготовленный для амфитеатра (…). Я был на острове в это время и, увидев как огромные куски бетона с грохотом падают в море, бросился бежать. Но я не был обескуражен и решил продолжать строительство амфитеатра, который скопировал с увиденного в Сиракузах (…). Когда все работы были окончены, я задумал основать фонд, который будет поддерживать остров, как художественный центр. Таким образом, я надеялся продолжить дягилевскую традицию, когда вместе собираются молодые художники, композитора, писатели, артисты балета и хореографы, чтобы обменяться идеями и создавать новые работы. Я уже заручился поддержкой Итальянской туристической ассоциации, и едва только у меня появятся необходимые финансовые средства, я займусь этим проектом, для которого уже придумал название: “Вечера на островах Ли Галли”.

Михаил Талалай: Сделать это Мясину не удалось. Не удалось – по другим причинам – и следующему их владельцу, Рудольфу Нурееву.
Да, я не оговорился – в советской прессе танцор звался как Нуриев, а в прессе западной и постсоветской – Нуреев, как было по паспорту и как того сам хотел танцор. Бог знает, почему после его скандального бегства фамилию исказили – есть мнение, что хотели таким образом наказать беглеца - хотя бы виртуально. Мне кажется это натяжкой, не были советские власти столь уж изощренными. Написание Нуриев более соответствует татарской традиции, сам носитель спорной фамилии не имел возможности требовать правильного написания в советской прессе – так до конца 80-х годов и существовало две ипостаси – отщепенец Нуриев и корифей балета Нуреев. Сейчас же и в России просвещенные люди пишут Нуреев.
В этом году в Неаполе вышла книга местной деятельницы культуры, моей давней знакомой, Джулианы Гарджуло. У книги лапидарное название – Рудольф Нуреев. Джулиана Гарджуло повторила операцию 20-х годов – она помогла танцору обрести этот уголок – на сей раз у наследников Мясина. Девиз Нуреева был следующий: “Хочу опустить уставшие ноги в теплое море”. На архипелаге Ли Галли ему это удалось. В своей книжке Джулиана Гарджуло подробно рассказывает о приездах Нуреева на острова и вообще на Итальянский Юг и мы надеемся, что эта публикация дождется своего издания и на русском языке. Сейчас сообщу лишь одну, несколько разочаровавшую меня деталь: Гарджуло пишет, что Рудольф совершенно не беспокоился о памяти Мясина, решительно выбрасывая в море большую часть старой обстановки и архивные бумаги. Эгоцентричный танцор обустраивал тут свой собственный мир, с турецкими изразцами и с арабской вязью. “Это цитата из Корана?” - спросила раз Джулиана Гарджуло. “Нет, это имя моей мамы” - таков был ответ Рудольфа.
В середине 90-х годов, после смерти Нуреева, архипелаг приобрел одни соррентийский гостиничный магнат, Джованни Руссо, что обозначает “русский”. Он шутливо говорит, что карма у него такая – скупать русские места: чуть раньше он приобрел в Сорренто виллу, где жил Максим Горький. Руссо - большой поклонник русской культуры, и даже свою любимую собаку назвал Игорь, может быть, в честь Стравинского. В этом, кстати, итальянцы ничего не видят зазорного, та же Джулиана Гарджуло назвала свою собаку Рудольф.
Новый владелец Джованни Руссо в итоге и воплотил старую мечту Леонида Мясина об “вечерах на островах Ли Галли”. Не сразу, правда, а 15 лет спустя после их покупки. В конце августа тут прошли первые музыкальные концерты и танцы, а затем 5-6 сентября – небольшой искусствоведческий семинар. Все это происходило в рамках ежегодного фестиваля “Позитанский миф”. На острова Ли Галли могли приехать все желающие.
Понятно, что музыка звучала здесь и раньше, но в узком кругу. Вот пример. Несколько лет тому назад у Джованни Руссо гостил музыкант Владимир Камоликов, обосновавшийся в Позитано. Его расположили в комнатах Нуреева – на сей раз новый хозяин бережно отнесся к обстановке предшественника. Под впечатлением своего пребывания Владимир Камоликов написал красивую мелодию. Слова к ней сочинил Карло Чинкве, другой гостиничный магнат, владелец самого лучшего в Позитано отеля “Сан Пьетро”. Гимн этот звучал и эти дни открытия архипелага для публики – так что русская традиция продолжается: теперь ее ведет сеньор Джованни Руссо, что в дословном переводе означает господин Иван Русский.


Иван Толстой: В Бергамо, на севере Италии, прошла международная конференция славистов. На ней побывал, выступил с докладом и сегодня расскажет нам о ее участниках Сергей Дедюлин.


Сергей Дедюлин: Семинар, посвященный 40-летию основания института славистики Бергамского университета и 90-летию старейшей и до сих пор активнейшей итальянской славистки Нины Михайловны Каухчишвили, проходил под названием “Русская литература искусство и язык. Интертекстуальность и диалог”. На нем выступили 20 докладчиков. Первый день работы семинара был открыт докладом самой Нины Каухчишвили, проживающей свою давнюю многолетнюю тему “Грузия и Россия глазами Андрея Белого”. А второй день - энергичным выступлением одного из авторитетнейших русистов Италии, в частности, старым и верным другом Иосифа Бродского, профессора Фауста Мальковати о Станиславском и большевиках. Верная участница бергамской конференции, посвященной творчеству Андрея Белого, русско-итальянская славистка Татьяна Николеску продолжила эту тему, завяленную и при открытии семинара Ниной Каухчишвили. Тартусскую школу представляли прибывшая из Эстонии Любовь Киселева и Александр Данилевский, и также ветеран тартуско-московских семиотических штудий Татьяна Владимировна Цивьян из Москвы, выступившая с блестящим докладом “Немного о дрожжах” на примере из русской поэзии 20-го века, в котором удачно и мотивированно соединила вопросы языка, литературы, материальной и словесной культуры и сам 90-летний юбилей основательницы активной русистики в Бергамо Нины Каухчишвили. Кстати, незадолго до этой юбилейной конференции в московском издательстве “Наука” вышел богатейший свод трудов самой Татьяны Цивьян, написанный за 40 лет ее активной исследовательской работы. В него вошло около 50 статей и заметок из в целом более чем 400 публикаций, и двухтомник издан под редакцией академика Владимира Николаевича Топорова, который сам, увы, не успел подержать этой книги в руках. С особенно живыми комментариями в дискуссии выделился председательствующий на одном из пленарных заседаний профессор университета в Триесте Иван Велч. Завершилась конференция сдвоенным докладом, отчасти заместившим широко задуманную дискуссию о традициях эволюции славистики в Бергамо, с которым выступили молодой преподаватель Андреа Травези и еще одна ветеранка университетской славистики в Италии Житка Кресалкова. Материалам этой юбилейной конференции, а также представлению уже упомянутого предшествующего ей также юбилейного двухтомника Татьяны Цивьян “Язык. Темы и вариации” будет посвящен очередной выпуск парижского русского журнала “Другой гид”.

Иван Толстой: И, в завершение своего репортажа, Сергей Дедюлин прочтет цитату из статьи Татьяны Цивьян “Современная русская языковая ситуация в проекции на модели мира” из ее сборника “Язык. Темы и вариации”


Сергей Дедюлин: Достаточно напомнить, что русские называли иностранцев “немыми”, “немцами”, как бы отказывая им в обладании человеческим языком. И в русских загадках звуки, издаваемые животными, например, кваканье лягушек, щебетание ласточек и тому подобное отписывается как говорение на иностранном языке – “по-немецки говорят”. Слово “немец” в современном русском языке означает германца, однако несколько лет назад я сама столкнулась со старым значением этого слова. Приведу свой диалог с московской продавщицей.

- Что это за печенье?
- Не знаю, я его не пробовала.
- Тогда дайте я прочу, что на нем написано.
- А на нем ничего не написано.
- Правда? Это невозможно.
- А вы все равно не поймете, написано по-немецки.

Добавлю, что язык оказался английским. Продавщица имела в виду, что написано по-немому, на чужом языке, которому она отказывала в праве на существование.
Именно русские могут сказать: да ведь эти иностранцы сами не понимают, что говорят. Я привела этот представляющийся полным абсурдом пример на конференции, посвященной сохранению русского языка в диаспоре и получила неожиданное подтверждение. Один, кстати, русский, коллега сказал, что его маленькая дочка после нескольких уроков английского языка робко спросила: “Папа, а ты думаешь англичане действительно понимают друг друга?”.


Иван Толстой: Ваши культурные новости Андрей, что вы приготовили нам?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, у меня новости, как ни странно, связаны практически только с кино.
Довольно странная новость пришла из Екатеринбурга. Вот уже второй кинотеатр в этом славном городе, очень симпатичном городе, я очень его люблю, вынужден был отказаться от показа последней ленты Квентина Тарантино “Бесславные ублюдки” в связи с тем, что получил угрозу взрыва, если он будет продолжать показ этой ленты. В этой новости для меня, на самом деле, неожиданного очень много. Во-первых, я помню сообщение, что какой-то отморозок позвонил в кинотеатр Екатеринбурга, эта новость была на телетайпах новостных агентств несколько недель назади и, честно говоря, я-то думал, что доблестная милиция поймала этого или хулигана, или будущего террориста, который ополчился на произведение киноискусства, и с этой историей покончено. Ан, нет. Судя по всему, ничего сделано не было, раз уже второй кинотеатр получает такую же угрозу. То есть, наверное, когда кто-то громит выставку в связи с тем, что оскорблены его псевдорелигиозные чувства, вот тут милиция пробуждается и защищает тех, кто громит выставку, а если кто-то хочет взорвать кинотеатр, где сидят люди, то вот тут почему-то, судя по всему, по крайней мере екатеринбургская милиция, бездействует. Странная информация. Но самое странное для меня то, что я не понимаю, кто мог ополчиться на фильм ‘Бесславные ублюдки”. Я не знаю, Иван, удалось ли вам его уже посмотреть, но все дело в том, что за исключением, пожалуй, фашистов, в общем, в фильме никто плохо не показан. Я не вижу ничего такого, что в этом фильме могло бы оскорбить чьи-то чувства, за исключением, конечно, нашей родной Комиссии по фальсификации истории, поскольку, напомню, я не думаю, что я раскрою тайну или кому-то испорчу удовольствие от картины, потому что все, что можно, по-моему, про нее уже написано, но в этом фильме славные герои французского Сопротивления в лице еврейской девушки и чернокожего киномеханика, и плюс к этому присланные из-за океана участники группы еврейского сопротивления, которыми руководит Брэд Питт, вот они вместе уничтожают всю германскую верхушку, включая Адольфа Гитлера, там самым положив конец Второй мировой войне. Вот такая сказка. Я все пытался понять, кто может быть настолько оскорблен этим, что грозит взорвать кинотеатр, и единственное, что мне приходит на ум, что это какие-то неофашисты последователи Адольфа Гитлера, и тогда тем более бездеятельность силовых структур города Екатеринбурга внушает мне изумление.
Вы знаете, Иван, я фильм посмотрел и я заметил странную вещь, что то, что он многим не нравится, в этом ничего странного нет, любой фильм, любое произведение искусства может многим нравиться или не нравиться, я увидел, что многие поклонники Тарантино говорят, что это режиссерская неудача, если не сказать провал, и я вижу как многие люди, которые недолюбливали, мягко говоря, Тарантино, выходят после показа, выходят с сеансов став его поклонниками. Я скажу только одно. Меня фильм поразил одним. Я не видел никогда, нигде, ни у кого такого воспевания, такого восторга и преклонения перед магией кино, которая есть в этом фильме. Сюжет, вот этот фантастический, сказочный сюжет, средства, которыми этот сюжет нам явлен, мне кажется, на этот раз немножечко даже отходят на второй план, это средство для достижения целей, не более того. Финал фильма, когда смерть идет с экрана и когда мертвые на экране нашем люди оживают на экране, который показан на экране, сила кино, магия кино, волшебство кино, даже тогда, когда кино проецируется на то место, где был и больше его нет, киноэкран, вот все это мне представляется самым главным в этом фильме. У Тарантино всегда есть отсылки к разным фильмам, во всех его фильмах есть отсылы к кино. Но по-моему только в этом фильме кино представлено как сила, которая может изменить историю, которая может изменить жизнь и которая вообще меняет всю реальность вокруг нас. Вот так я увидел этот фильм, и вот под этим углом, мне кажется, к нему и стоит относиться.

Иван Толстой: На очереди рубрика Переслушивая Свободу. Культ Сталина. У нашего микрофона профессор Ефим Григорьевич Эткинд. Парижская студия Свободы, 10 сентября 1979 года.

Ефим Эткинд: Он был вездесущ и всемогущ, его почитали своим мудрым учителем философы и историки, экономисты и языковеды, писатели и музыканты, маршалы и адмиралы, биологи и юристы. То, что говорилось о нем знаменитейшими людьми всех профессий сегодня нельзя повторять без не то, что неловкости, но без жгучего стыда или смеха. Так, на Первом съезде писателей в 1934 году в докладе о белорусской литературе Климковича утверждалось: “Стальная фигура всемирной пролетарской революции, организатор побед Пролетариата, полководец ленинской гвардии всего трудящегося человечества, товарищ Сталин показал и показывает пути развития всей советской литературы”. Там же и тогда же доярка Лазарева считает его лучшим из дояров. “Да здравствует наш первый и лучший ударник, наш учитель и вождь”,- провозглашает она. Писатель Леонид Леонов призывает своих собратьев “сделать все, чтобы иметь основания сказать, что мы достойны быть современниками Сталина”. Критик Лежнев пускается в изящные перифразы: “Для него в этом диагнозе (я не повторяю, что он говорит, потому что совершенно не важно, в каком) в этом диагнозе, как в тысяче других проявлений, товарищ Сталин показал себя крупнейшей головой эпохи”. Армянский писатель Бакунц, при благоговейном молчании зала, долго произносил всю магическую формулу, которая к тому времени уже сложилась – о “вожде нашей партии мудром учителе миллионов, строящих коммунизм рабочих и колхозников, лучшем друге нашей культуры товарище Сталине, назвавшем писателей инженерами человеческих душ”. Азербайджанец Рафим обещал съезду написать (вот очень любопытная цитата) “о великом городе, где недалеко от великой могилы Ильича в Кремле, в такт биению сердца народов Советского Союза работает мысль гения рабочего класса всего мира Иосифа Сталина, великого ученика бессмертного Ленина”. Вот как тогда всерьез разговаривали: великий город, великая могила и, даже, великий ученик. А происходило это в августе +í34 года. Впереди было еще 25 лет феноменальной эскалации, эскалации восторгов и обожания. За эти 20 лет он приобретет еще новые качества. Он станет спасителем народа и величайшим полководцем всех времен, генералиссимусом и героем, он станет величайшим теоретиком марксизма, создателем нового этапа диалектической философии, он станет корифеем лингвистической науки, автором бессмертных трудов по языкознанию, станет гениальным теоретиком в области политэкономии социализма и, в то же время, самодержавнейшим из когда-либо живших правителем России и полумира. 20 лет это все накалялось, напрягалось, поднималось выше и выше, звучало громче и громче сверкало, ярче и ярче, и вот эта эскалация, этот подъем все выше и выше, это все усиливающееся звучание, это и есть одна из проблем поэтики культа. Уже в 1934 году на Первом съезде писателей ораторы стремились переорать друг друга. Если один из них воспевал стальную фигуру организатора побед, другой возносил чуть ли не литургию в честь того великого, в голове которого работает мысль гения, мало этого, гения рабочего класса, мало и этого, мысль гения рабочего класса всего мира. Поднимай выше, воспевай громче, восхваляй ярче. 20 лет последующей безостановочной эскалации культа привели к таким невероятным высотам риторики, которых человечество за тысячелетия своей истории даже и вообразить не могло. Фараонов когда-то обожествляли, римских и византийских императоров превозносили, но все это была жалкая кустарщина. В ту варварскую пору не было ни газет, ни фотографии, ни радио, ни кино, ни прочих убийственных средств проникновения в любой дом и в любой мозг. К тому же магнитное поле пропаганды, поле чудовищного напряжения, соединялось с постоянным воздействием леденящего душу страха. Если все встанут, а я не встану, если кто-нибудь заметит мой насмешливый взгляд или просто недостаточно восторженный, если я шепну жене, а зять услышит и донесет? Кто же в той глухой непроглядной ночи мог услышать беззвучный голос Анны Ахматовой, которая еще в 1935 году осмелилась доверить не бумаге, нет, а памяти преданных друзей гордые строки:

Зачем вы отравили воду
И с грязью мой смешали хлеб?
Зачем последнюю свободу
Вы превращаете в вертеп?
За то, что я не издевалась
Над горькой гибелью друзей?
За то, что я верна осталась
Печальной родине моей?

И после ареста сына прямо обратиться к Сталину с трагическими словами будто бы армянской сказки, словами, которые не услышали ни он, Сталин, ни мы, которые несколько десятилетий жили в чьей-то безмолвной памяти:

Я приснюсь тебе черной овцою
На нетвердых сухих ногах.
Подойду, заблею, завою:
Сладко ль ужинал, падишах?
Ты Вселенную держишь как бусу,
Светлой волей Аллаха храним,
И пришелся ль сынок мой по вкусу
И тебе, и деткам твоим?


Иван Толстой: Андрей, а теперь настало время для вашей персональной рубрики. Расскажите, пожалуйста, что за музыку мы слушали сегодня и кто были ее исполнители?


Андрей Гаврилов: Мы слушали и сейчас еще послушаем музыку в исполнении джазовой группы из Санкт-Петербурга которая называется "Swing Couture". Можно попытаться перевести это название на русский язык, наверное, мы придем к тому, что это “Высшая мода свинга”, “Высший пилотаж свинга” или “Высшие достижения свинга” - это, по-моему, не так важно. Важно, что столь популярный во всем мире цыганский джаз у нас никогда не имел достойного воплощения, тот самый цыганский джаз, который явил миру великий цыганский джазовый гитарист Джанго Рейнхардт,
особенно тогда, когда в его ансамбле играл не менее великий джазовый скрипач Стефан Граппелли. Последователей по всему миру у них очень много, иногда этот жанр называют жанром hot club по названию как раз именно ансамбля Джанго Рейнхардта. В 2004 году к этому жанру пришли и Алексей Станков и Виктор Рапотихин из Санкт Петербурга. Гитара и скрипка. Они создали дуэт, который со временем превратился в трио. Алексей Станков пригласил своего давнего друга Максима Белицкого, тоже гитариста. Разумеется, трио, которое состояло их двух техничных джазовых гитаристов и одного не менее техничного скрипача, не могло не тяготеть к музыке уже мной упоминавшегося Джанго Рейнхардта и стиля hot club. В состав трио скоро вошел и контрабасист Владимир Черницын, превратив его, соответственно, в квартет. Официальной датой рождения группы можно считать август 2005 года, когда музыканты впервые выступили именно этим составом и именно под этим названием. За прошедшие пять лет у музыкантов вышло два компакт-диска. Второй компакт диск вышел в сентябре 2009 года или вот-вот должен выйти. Настолько разорваны связи, дисковые связи, если так можно сказать, между Москвой и Питером, что пластинка может выйти в одном городе, а в другом появиться через несколько месяцев. Информация, как ни странно, иногда доходит хуже, чем в советское время, когда интернета не было. И, тем не менее, или вышел или вот-вот выходит новый альбом этого интереснейшего и веселого ансамбля, и для того, чтобы как-то успеть познакомить наших слушателей с его творчеством, я и позволил себе сегодня представить музыку из их первого альбома, который называется “Без паники”. Группа "Swing Couture". Виктор Рапотихин – скрипка, Алексей Станков и Максим Белицкий - гитары и Владимир Черницын - контрабас.