Еще в декабре, за несколько месяцев до того, как была объявлена программа Каннского фестиваля, в Москве родилась яркая сплетня: Никита Михалков закончил новый фильм, который в Канне обязательно должен получить или Золотую Пальмовую ветвь или Гран-при. Остаться без награды неприлично, поэтому Очень Серьезные Люди думают над тем, как гарантировать каннскую победу. Сейчас этот сюжет снова воскрес – и в болтовне участников сражений за Союз кинематографистов, и в рассуждениях каннских завсегдатаев. Пишут, что премьеру фильма специально назначили на предпоследний день, чтобы он не успел попасть в рейтинги и – не дай бог – прослыть аутсайдером. Злословят, что председателя каннского жюри Тима Бертона намеренно пригласили на Московский кинофестиваль в качестве почетного гостя. Правда это или нет, сами эти разговоры – примечательный социокультурный знак, поскольку возникают в стране, где принято считать, что мир устроен, как джунгли в «Последнем герое» и все на свете продается: Шредер у нас на посылках, Берлускони нам кровати стелит, купим и каннский фестиваль.

Несколько лет назад один известный российский режиссер вломился в кабинет директора солидного фестиваля и устроил скандал: будто бы ему обещали главный приз, но не дали. Никита Михалков говорит, что каннская награда ему не нужна и вообще он снимает кино не для фестивальных снобов. Верю, но с одной оговоркой – привычка предполагать, что все достигается подкупом, уверенность, что Россия встает с колен, вырывая призы у врагов, утвердилась во времена, которые Михалков не раз воспевал – ярче всего в своем знаменитом сюжете к юбилею Путина. Что удивительного в том, что молва судит о намерениях человека по меркам эпохи, которая ему так дорога?