Ссылки для упрощенного доступа

Решения об использовании ракетных войск принимаются на самом высоком уровне


Савик Шустер:

Судя по первым сообщениям информационных агентств со ссылками на Министерство обороны, казалось, что взрыв в Грозном - это даже своего рода провокация, как взрыв на рынке в Сараево в свое время, когда так никто и не установил, кто это был. Наш корреспондент Андрей Бабицкий не сомневается, что это были ракеты федеральных войск. У вас в республике люди даже слышали, как они летели. В Северной Осетии наш корреспондент Олег Кусов тоже их слышал. Так зачем был нанесен этот удар?

Руслан Аушев:

Ну, зачем? Наверное, это вписывается в военную политику в отношении Чечни. У меня в 19.30 поступила информация, что нанесен ракетный удар по Грозному. Сначала была информация, что по дворцу Масхадова, но несколько ракет разорвались в городе, потом уточнили, что на базаре. Я знал, что за этим последуют такие разговоры, что «это провокация, это сами боевики»... Так оно и получилось. Определенные информационные агентства из уст официальных центров передают такие сообщения. Сам пресс-секретарь группировки сказал, что «мы проводили спецоперацию невойсковыми методами, и что там, на базаре, были боевики, торговали боевики и покупали оружие боевики, и что там рядом склады с боеприпасами». Я видел пожары на войсковых складах. Даже когда взрывались самые большие склады на Дальнем востоке - ну, один -два раненых. А тут такое точное попадание и столько трупов, и столько раненых. Понятно, для меня, как военного, что нанесли удар тактическими ракетами, целились по штабу, где собрались все на совещание, и попали по двум местам, где находились люди. Хотели, наверное, сказать, что «точный удар нанесен ракетой по штабу, где собрались все полевые командиры».

Савик Шустер:

Я, наверное, не выдам государственный секрет, если скажу, что полчаса назад вы звонили в Москву прямо министру обороны Сергееву и говорили ему, что командующий 58-й армией Шаманов ведет себя уже как руководитель Ингушетии, а не только армии?

Руслан Аушев:

Нет, не Ингушетии, он присвоил себе непонятные полномочия, которые он не имеет права присваивать. Он командующий армией, пусть занимается своими соединениями, частями и подразделениями. А вопросы передвижения людей - это нее его вопросы.

Савик Шустер:

Скажите пожалуйста, а вот есть в Москве и в высоких кругах такое мнение, что, в принципе сейчас вот эти генералы, типа Шаманова, полностью руководят Путиным?

Руслан Аушев:

Вы знаете, вообще, когда говорят о мирном диалоге, то есть одна вещь. Я заметил, что федеральный центр стал полностью зависим, не от армии, а от определенного круга. Смотрите, как говорят: главное, чтобы сейчас не дали команду «стой». Я уверен, что многие не знают, что дальше делать. И это передают солдатам. Мы слышим, как солдаты говорят: « Главное, чтобы не дали команду «стой», мы додавим». Это уже было. Теперь что получается: если вдруг политическое руководство скажет - нет, мирные переговоры, тогда генералы скажут: «Мы могли, но нам не дали». Хотя они знают, что у них нет полных оснований решить эту проблему военным способом. Победные реляции - это не в счет. Всегда так говорили. Что, в той войне разве этого не было? Я помню, как Квашнин говорил: « 26 марта мы будем в Ведено». Я потом специально смотрел на календарь - март, апрель, нет... Поэтому, политическое руководство стоит сегодня в полной зависимости от военного.

Савик Шустер:

А как вы объясняете это странное поведение Бориса Ельцина? В принципе, это же президент страны, на его глазах разворачивается трагедия, и он ни слова об этом не говорит. Как это объясняется? Только болезнью? Не может быть.

Руслан Аушев:

Есть такая тактика, она везде бывает. Допустим, надо послать взвод или роту, батальон, полк, дивизию на явную смерть. Кто-то же должен дать приказ. Есть такие расплывчатые выражения «поставь задачу». Никто не слышал, чтобы президент ставил задачу. Потом настанет момент, и скажут: «Кто тут командовал? Путин командовал - ну пусть и отвечает».

Савик Шустер:

Возвращаюсь к проблеме беженцев. Вы прогнозируете 250-300 тысяч. Таким образом, что можно предсказать? У вас в Ингушетии большие гуманитарные проблемы, а там - тотальная война. С одной стороны боевики, с другой - армия, а населения не будет вообще? Такая будет картина?

Руслан Аушев:

Да, а что делать. У нас в ту войну количество беженцев доходило до 200 тысяч человек. Будем заниматься беженцами

Савие Шустер: А международные организации каким-то образом до вас доходят, те организации, которые помогали в Албании?

Руслан Аушев:

Разве можно Албанию сравнить с нами? Там весть мир помогал. Развозили по всему миру. Это небо и земля. Все, что здесь пытаются сделать международные организации, это, конечно, делается через правительство Российской Федерации. Напрямую работает управление Верховного Комиссара ООН и «Врачи мира» Это все.

Савик Шустер:

Господин президент, ясно, что если бы вы вдруг выступили с громким обращением к мировой общественности, то, наверное, вы бы получили помощь, может быть и не в тех масштабах, что Албания, но все-таки нечто похожее? Но скажите, вам Москва бы позволила выступить с таким обращением.

Руслан Аушев:

Савик, я не могу понять, почему мне надо выступать. Это не проблема Ингушетии, это проблема Российской Федерации. Все говорят: «Это наши люди, это наши беженцы». Ну, так помогайте им. Это проблема федерального центра. Меня на всех уровнях заверяют, что мы сделаем все, но я бы хотел, чтобы быстрее дело перешло от разговоров к делу. Уже холодно, дожди идут, сыро, люди под открытым небом, в машинах живут, под деревьями, в необустроенных помещениях. Может быть, настанет момент, когда уже просто жалко будет детей и всех, ну тогда уже нечего будет делать и придется сказать что-то. Если будет такая политика - говорить одно, а делать другое, то выхода не будет. Я думаю, что и общественные организации, и все помогут. Создадим Комитет беженцев, и пусть они обращаются во все структуры.

Савик Шустер:

А у вас хватает, скажем, медицинских кадров?

Руслан Аушев:

Откуда они у нас. Ну, на республику хватает. Ну, мы взяли, создали из самих беженцев бригады - там есть медики, есть учителя, и в лагерях беженцев, как правило, они сами оказывают помощь, а стационары уже наши.

Савик Шустер:

Такое решение, как удары по Грозному - это большой город, там много людей, многолюдное место, это на каком уровне принимается, на уровне командующего армией?

Руслан Аушев:

Нет, на самом верхнем. Все принимается на самом высоком уровне. Этот вопрос согласован со всеми. Никто не имеет права применить ракетные войска, тем более, если применялись ракеты «земля -земля», то, в принципе, это - носители ядерного оружия. Когда вопрос обсуждался, какие силы и средства будут задействованы, значит, когда операция планировалась, там дали добро. Я думаю, что президент об этом знает. Кто возьмет на себя ответственность без президента использовать ракетные войска?

Савик Шустер:

В сравнении с предыдущей, первой чеченской войной, как вам кажется, армия - ее больше, изменилась ли ее тактика. Потому что в Москве очень многие политики говорят, что она действует сейчас умнее и подготовленнее. Как вы это оцениваете?

Руслан Аушев:

Политики все говорят из-за своих рейтингов, тем более, что на носу предвыборная кампания. Сегодня можно, представляете, такой демократ, как Явлинский, даже тот попал в эту зависимость. «Да, надо, террористы, пятое-десятое, ну надо умно воевать»... Политически это звучит, рейтинг не снижается, но с военной точки зрения, что в этом деле понимает Явлинский? Я то знаю, что все то же самое, ничего нового нет. Те же самые такни, те же самые БМП, та же самая неподготовленная пехота. Ну, авиация, артиллерия, ну что, у нее беспредельное господство, хотя, как мы знаем, сейчас уже начали сбивать самолеты. Поэтому, кто сомневается в технической мощи? Никто не сомневается? Но сможет ли пехота действовать? Вот в чем вопрос. Потому что, ну не будет сегодня лобовых атак, будет партизанская война, никто в открытый бой вступать не будет. Будут запускать, окружать, наносить удары в тыл и во фланг, минировать. Когда мне говорят, что погибло две тысячи боевиков, уже, я это проходили в Афганистане. Мы десять лет, сильнейшая армия мира воевала в Афганистане, десять лет, я там находился пять лет. Я смотрю, что происходит - сплошные аналогии. Да, не вступали они с нами в бой. Ни один моджахед с нами в бой не вступал. Ну, как он пойдет против силы? Уходили, находили колонны, наносили удар, опять отходили. Мы заходили в какой-нибудь район, устанавливали власть, сажали партийных руководителей, потом уходили и оно убегало вслед за нами. Потом через год опять, так десять лет мы как поршни работали. То же самое и здесь будет.

XS
SM
MD
LG