5 декабря в 23 часа по московскому времени в программе Александра Гениса – Большой театр в США; американская биография Екатерины II; черный юмор на экране.
Григорий Стариковский: Венера – богиня римской поэзии. Но важнее, что у римлян все крутится вокруг конкретной, индивидуальной судьбы. У греков это – любовь вообще, к некоей пассии, а у римлян эта Цинтия или Кинфия, которую воспевает Проперций. И совершенно очевидно, что эта женщина была, жила, он был в нее влюблен, она была ветреной.
– Фаддей Зелинский, наш великий античник, считал, что славянские языки из-за свободного порядка слов лучше всего подходят для перевода классики, в отличие от европейских языков - от французского, английского, немецкого. Вы согласны с его теорией. Нам и впрямь повезло?
Григорий Стариковский: Конечно. Бродский говорил, что у нас “гуттаперчевый язык”. Удобно, но при переводе Проперция довольно много теряется, потому что латинский язык емкий, а в русском языке мы любим транжирить слова.
– В латинском языке потрясающий синтаксис, предложение напоминает хорошо уложенный чемодан.
Григорий Стариковский: Ну, я бы сказал, что у Проперция это иногда плохо уложенный чемодан…
– Вот у Горация он уж точно хорошо уложен. Мы уже столько раз вспоминали Бродского здесь, что нельзя не поговорить об этом отдельно. Интерес Бродского к римским элегиям был огромен, он даже одолжил у меня книгу русских переводов элегиков, собираясь заняться переводами Тибула и Проперция, но умер, и книгу так и не отдал. Чем была римская поэзия для Бродского, как вы считаете?
Григорий Стариковский: С Римом у него действительно близость совершенно интимная, об этом можно судить по “Письму Горацию”.
– Да, Солженицын писал “Письмо вождям”, а Бродский - Горацию.
Григорий Стариковский: И это очень характерно для Бродского.
– Как и для Солженицына.
– Григорий Стариковский: Гораций, конечно, присутствует у Бродского, но и Овидия там больше. Овидий – гениальнейший жонглер, он жонглирует словами и аллюзиями. Опять же – его "Метаморфозы", где одно переходит в другое. Вернее, материя переходит из одного состояния в другое. Или девушка и дерево - это одна и та же материя.Поэтому у меня такое ощущение, что он ведет свою родословную от Овидия.
– Рим в принципе близок Бродскому. И мне всегда казалось, что это связано с империей, ибо у Бродского было чувство империи. Он находился в весьма сложных отношениях с ней империей, но она всегда присутствовала в его сознании.
Григорий Стариковский: Конечно. Но чем потрясающ, чем замечателен Бродский – это его естественностью обращения к античности. Он пишет не для нас с вами, а для Горация и для Овидия, как будто они – его читатели.
– Когда-то мы брали интервью у Бродского и задали ему об этом вопрос: почему у него нет исторической дистанции? На что он ответил коротко: "Сегодня – это вчера". Что бы ни значила эта фраза.
А также 5 декабря в 23 часа по московскому времени в программе "Поверх барьеров. Американский час":
Нью-Йоркский альманах
Новый Большой театр и Америка
Американская биография Екатерина Вторая
Музыка независимости. Латвия
Кинообозрение с Андреем Загданским
Общие вопросы черного юмора на частном примере одного смешного и страшного фильма "Однажды в Ирландии", который после большого успеха на фестивале в Санданс вышел и на российские экраны.
Григорий Стариковский: Венера – богиня римской поэзии. Но важнее, что у римлян все крутится вокруг конкретной, индивидуальной судьбы. У греков это – любовь вообще, к некоей пассии, а у римлян эта Цинтия или Кинфия, которую воспевает Проперций. И совершенно очевидно, что эта женщина была, жила, он был в нее влюблен, она была ветреной.
– Фаддей Зелинский, наш великий античник, считал, что славянские языки из-за свободного порядка слов лучше всего подходят для перевода классики, в отличие от европейских языков - от французского, английского, немецкого. Вы согласны с его теорией. Нам и впрямь повезло?
Григорий Стариковский: Конечно. Бродский говорил, что у нас “гуттаперчевый язык”. Удобно, но при переводе Проперция довольно много теряется, потому что латинский язык емкий, а в русском языке мы любим транжирить слова.
– В латинском языке потрясающий синтаксис, предложение напоминает хорошо уложенный чемодан.
Григорий Стариковский: Ну, я бы сказал, что у Проперция это иногда плохо уложенный чемодан…
– Вот у Горация он уж точно хорошо уложен. Мы уже столько раз вспоминали Бродского здесь, что нельзя не поговорить об этом отдельно. Интерес Бродского к римским элегиям был огромен, он даже одолжил у меня книгу русских переводов элегиков, собираясь заняться переводами Тибула и Проперция, но умер, и книгу так и не отдал. Чем была римская поэзия для Бродского, как вы считаете?
Григорий Стариковский: С Римом у него действительно близость совершенно интимная, об этом можно судить по “Письму Горацию”.
– Да, Солженицын писал “Письмо вождям”, а Бродский - Горацию.
Григорий Стариковский: И это очень характерно для Бродского.
– Как и для Солженицына.
– Григорий Стариковский: Гораций, конечно, присутствует у Бродского, но и Овидия там больше. Овидий – гениальнейший жонглер, он жонглирует словами и аллюзиями. Опять же – его "Метаморфозы", где одно переходит в другое. Вернее, материя переходит из одного состояния в другое. Или девушка и дерево - это одна и та же материя.Поэтому у меня такое ощущение, что он ведет свою родословную от Овидия.
– Рим в принципе близок Бродскому. И мне всегда казалось, что это связано с империей, ибо у Бродского было чувство империи. Он находился в весьма сложных отношениях с ней империей, но она всегда присутствовала в его сознании.
Григорий Стариковский: Конечно. Но чем потрясающ, чем замечателен Бродский – это его естественностью обращения к античности. Он пишет не для нас с вами, а для Горация и для Овидия, как будто они – его читатели.
– Когда-то мы брали интервью у Бродского и задали ему об этом вопрос: почему у него нет исторической дистанции? На что он ответил коротко: "Сегодня – это вчера". Что бы ни значила эта фраза.
А также 5 декабря в 23 часа по московскому времени в программе "Поверх барьеров. Американский час":
Нью-Йоркский альманах
Новый Большой театр и Америка
Американская биография Екатерина Вторая
Музыка независимости. Латвия
Кинообозрение с Андреем Загданским
Общие вопросы черного юмора на частном примере одного смешного и страшного фильма "Однажды в Ирландии", который после большого успеха на фестивале в Санданс вышел и на российские экраны.
