Программу ведет Виктор Резунков. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская. Гости в студии - заведующий кафедрой гражданского права Университета экономики и финансов Александр Сергеев и доцент Петербургского государственного университета Виктор Наумов.
Виктор Резунков: В начале ноября, как ожидается, в Государственной Думе вновь будет обсуждаться проект четвертой части Гражданского кодекса Российской Федерации, который посвящен правовому регулированию отношений в сфере интеллектуальной собственности. Проект этого закона, а он принят уже в первом чтении, вызвал многочисленные споры в интеллектуальной среде.
Татьяна Вольтская: Новая часть Гражданского кодекса должна заменить собой Патентный закон, законы «О правовой охране топологий интегральных микросхем», «О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных», закон об авторском праве и смежных правах и все остальные законы в области интеллектуальной собственности. Многие эксперты усомнились, поможет ли законопроект защитить авторские права в России, а также - соответствует ли он международным обязательствам России. Депутата Госдумы Петра Шелища больше всего волнуют вопросы, связанные с главой о доменных именах.
Петр Шелищ: Пользуясь услугами специалистов, они меня заверили, что нигде за рубежом не регулируются законодательно права интеллектуальной собственности на доменные имена, и что это вызовет большие проблемы и огромное количество новых споров возникнет в связи с введением их в качестве защищаемых средств индивидуализации.
Татьяна Вольтская: В целом же Петр Шелищ относится к законопроекту положительно, подчеркивая, что законодатели укрепляют права граждан - создателей интеллектуальных ценностей.
Петр Шелищ: Голос граждан не очень слышен, да пока граждане, авторы, изобретатели, исполнители, пока они в этом разберутся. Им не до этого. Они изобретают, поют, сочиняют музыку. А вот те, кто обслуживают компании крупные, звукозаписи, инновационные всякие и так далее, им это, наверное, небольшую радость...
Татьяна Вольтская: Другие эксперты считают, что если четвертая часть Гражданского кодекса будет принята в нынешнем виде, то она станет серьезным препятствием для вступления в России в ВТО. Действующие законы в области интеллектуальной собственности много раз проверялись международными экспертами, и в целом был сделан вывод о том, что российское законодательство соответствует международным нормам. Теперь его придется оценивать снова, а это долгий процесс. По мнению экспертов, в законопроекте много противоречий с международными соглашениям, в которых участвует Россия: со Всемирной конвенцией об авторском праве, Бернской конвенцией об охране литературных и художественных произведений, Парижской конвенцией по охране промышленной собственности, Евразийской патентной конвенцией и другими. Это, по мнению экспертов, затруднит интеграцию России с ведущими мировыми державами.
Александр Сергеев и Виктор Наумов Виктор Резунков: Сегодня у нас в гостях - заведующий кафедрой гражданского права Петербургского государственного университета экономики и финансов Александр Сергеев. Здравствуйте, Александр Петрович.
Александр Сергеев: Здравствуйте.
Виктор Резунков: И доцент Петербургского государственного университета, юрист Виктор Наумов. Здравствуйте, Виктор Борисович.
Виктор Наумов: Доброе утро.
Виктор Резунков: Александр Петрович, у меня первый вопрос к вам. Насколько существует и существовала необходимость создания и принятия такого документа, как четвертая часть Гражданского кодекса Российской Федерации, именно в том виде, в котором все это произошло?
Александр Сергеев: На мой взгляд, я просто в этом убежден, никакой объективной необходимости в разработке четвертой части не было, нет ее и сейчас. Тем более что это делалось в таком спешном, экстренном порядка, с задействованием такого огромного административного ресурса на прохождении проекта через различные инстанции. Это, конечно, не означает, что законодательство об интеллектуальной собственности в Российской Федерации является идеальным. Специалисты, которые занимаются этой сферой, имеют много претензий к авторскому закону, патентному закону, не выдерживает никакой критики, скажем, закон о селекционных достижениях, который, видимо, юристы вообще, хотя бы не разрабатывали, но даже не проводилась надлежащая экспертиза. Но при всем этом, это уже отмечалось сегодня, эти законы в целом соответствуют требованиям рыночной экономики. Те недостатки, которые в них есть, можно спокойно, взвешенно, вдумчиво устранять. Собственно, работа эта, например, над изменениями в авторский закон, велась уже два года. Проект разрабатывался множеством людей, он завис в Госдуме, он два года, по-моему, в Госдуме лежит, теперь его судьба вообще, видимо, бесперспективна. К сожалению, одним из тех негативных последствий, которым, видимо, обернется принятие четвертой части, будет то, что мы сейчас получим соответствующую главу об авторском праве в Гражданском кодексе, а вот те изменения, над которыми работали десятки специалистов, которые вызывали острую дискуссию (там действительно очень много дельных предложений), так и останутся где-то лежать. Не знаю, когда дойдет время до того, чтобы действительно исправить недостатки действующего закона. Потому что, вопреки заверениям разработчиков, они не улучшают действующее законодательство. По сути дела те недостатки, которые в нем есть, они переносят в новый кодекс и добавляют к нему очень много других проблем.
Виктор Резунков: Виктор Борисович, вы согласны с Александром Петровичем?
Виктор Наумов: Да, я согласен с Александром Петровичем. При этом я хочу добавить, что в принципе, с моей точки зрения, основным недостатком в ситуации является последующая потребность в изучении правоприменителями того проекта и затем принятого закона, если он будет принят, и переучивания всех - от правообладателей, от пользователей до правоохранительных органов. Это означает, что та практика судебная, не очень большая, но все-таки довольно устойчивая, которая была наработана арбитражными судами, судами общей юрисдикции, те решения, которые предлагались правоохранительными органами, например, в рамках уголовного законодательства, она будет вынуждена быть пересмотрена. В этой связи получится, что в течение нескольких лет мы окажется в ситуации, когда нам придется заново изучать ситуацию, определять риски, смотреть на то, насколько удачны те или иные нормы. В итоге получится, что те успехи, не очень значительные на фоне мирового развития, но, тем не менее, довольно существенные для Российской Федерации, при охране интеллектуальной собственности в России будут существенным образом обесценены, поскольку мы снова окажемся в состоянии переходного периода. Насколько это выгодно сейчас государству, экономике, где интеллектуальная собственность становится все более и более активным элементом российской экономики, это большой вопрос для меня.
Виктор Резунков: Виктор Борисович, а вы не думаете, что такое маленькое количество уголовных дел по вопросу прав интеллектуальной собственности, вот вы отмечали еще вчера на пресс-конференции, составляют всего лишь 0,1% вообще от уголовных дел, это как раз объясняется несовершенством законодательства.
Виктор Наумов: На самом деле я говорил о системе арбитражных судов. По статистике Высшего арбитражного суда, за 2005 год арбитражные суды рассмотрели всего лишь 999 дел в сфере интеллектуальной собственности. Подчеркну, соответственно, это, скорее, экономические споры, где вовлечены в первую очередь юридические лица. Тем не менее, вся арбитражная система просмотрела более миллиона дел, это действительно десятые доли процента. Но, подчеркну, что судебная практика стала возникать в этой сфере с середины 90-х годов. И сейчас уже, когда правообладатель идет в суд, он приблизительно представляет, на что ему рассчитывать. Да, в текущем законодательстве есть проблемы, но судебная практика эти проблемы уже научилась каким-то образом минимизировать. То есть мы сейчас начали двигаться в каком-то устоявшемся направлении, хотя, естественно, это не снимает вопрос о несовершенстве довольно значительного количества текущих норм. Если будет принята в таком виде, в каком есть, четвертая часть Гражданского кодекса РФ, это означает, что суды будут вынуждены заново переосмысливать ситуацию. Причем в силу того, что в текущем проекте содержится довольно большое количество инноваций и технических ошибок и в принципе иных концептуальных конструкций, это потребует довольно серьезной теоретической работы.
Александр Сергеев: Видите ли, когда возникает вопрос об уголовной ответственности, о том, что Уголовный кодекс, соответствующие его статьи не работают, и когда этот вопрос поднимается в связи с Гражданским кодексом, вот это конечно специалистов просто очень сильно удивляет. Потому что Гражданский кодекс не имеет к этому никакого отношения. То, что не работает статья 146-я Уголовного кодекса, это имеет свои причины. Здесь можно долго о них говорить, но эти причины, они даже не коренятся в законодательстве, они более глубокие. Если в Америке, например, возбуждаются десятки тысяч дел в год по этой категории дел, у нас просто десятки дел, а единицы из них доходят до суда.
Я читал одно интервью разработчика, там либо он, либо корреспондент сказал, что в связи с принятием четвертой части усилится уголовная ответственность. Как раз этого-то не произойдет. Произойдет наоборот. Возможно, произойдет декриминализация этих деяний. Потому что проект предусматривает такое понятие, как "грубые нарушения авторских прав", которые, например, подразумевают нарушение, повлекшее за собой крупный ущерб. То же самое в Уголовном кодексе, при наличии крупного ущерба возможного возбуждение уголовного дела. По сути дела сейчас эти нормы будут друг с другом сталкиваться. Если раньше все-таки у правообладателей была возможность как-то устрашить, я бы так сказал, хотя угроза весьма эфемерная, потому что действительно эти нормы не работают, но все-таки некоторые боялись уголовной ответственности, то сейчас, я полагаю, что и эти меры не будут работать.
Виктор Резунков: То есть с контрафактом вообще борьбы не будет в случае принятия четвертой части?
Александр Сергеев: Нет, конечно, я это не имел в виду. Конечно, борьба будет вестись, особенно когда приближается очередной раунд переговоров или приезжают высокие гости, у нас в стране принято устраивать показательные рейды, громить рынки, не разбираясь, рынки, кто торгует контрафактом, кто законной продукцией, это все будет. Но я, как ученый, смотрю на эти законодательные тексты и вижу, что сейчас и что будет. Я вижу, что будет хуже, потому что, например, в проекте нет понятия "нарушение авторских, патентных прав" и так далее. А в тот же Уголовном кодексе, Кодексе об административных правонарушениях они оперируют как данным понятием правонарушения в этой сфере, которое раньше раскрывалось в законе, а сейчас его нет. Поэтому возникает новая проблема: а что считать уголовным преступлением, что считать административным проступком.
Виктор Наумов: Действительно, никто не будет прекращать борьбы с контрафактом, никто не будет из правообладателя, из государственных органов прекращать деятельность в сфере в принципе защиты прав интеллектуальной собственности. Хочу подчеркнуть, что применительно к этому вопросу существует масса факторов, не только законодательств, но и правоприменения.
Виктор Резунков: Александр Петрович, создатели четвертой части Гражданского кодекса неоднократно заявляли, что значительная его часть опирается на соответствующие директивы Евросоюза и международные соглашения. С другой стороны, эксперты постоянно заявляют, что нарушается целый ряд международных соглашений в области охраны интеллектуальной собственности. Как вы можете все это прокомментировать?
Александр Сергеев: Я бы прокомментировал это так, что, наверное, отчасти правы и те, и другие. Потому что, конечно, разработчики учитывали европейские директивы и другие международные договоры, это естественно. Но, с другой стороны, оказались учтенными не все положения этих директив и конвенций. Можно привести конкретные примеры. Я не понимаю, почему разработчики не реагируют на эти замечания, потому что они уже давно были озвучены. Например, все эксперты говорят в один голос о том, что нельзя охранять, например, результаты исполнений, потому что охраняются исполнения как таковые, это соответствует статье 7-й Римской конвенции. Непонятным, например, является выделение в качестве отдельного объекта программ для баз данных, хотя в соответствии с конвенцией они должны охраняться как литературные произведения. Перечень примеров можно продолжить.
Виктор Резунков: В документе очень много новаций. Что такое госаккредитация управляющих коллективными правами?
Александр Сергеев: Это вообще на самом деле очень серьезная вещь. Речь идет о коллективном управлении авторскими правами. Во всем мире эта система работает, без нее, собственно, не обойтись в таких сферах, как публичное исполнение произведений, передача в эфир и так далее. Автор не в состоянии сам уследить, кто использует его произведения. Поэтому во всем мире существуют и работают организации, занимающиеся таким коллективным управлением. В нашей стране в современном виде эта система стала внедряться с 1993 года, но, несмотря на попытки создания многих таких организаций, например, объединяющих исполнителей, правообладателей в аудиосфере, кинематографии и так далее, реально работает лишь одно из этих обществ - это Российское авторское общество. Проблем в этой сфере много, потому что, я не хотел бы углубляться в специальные вопросы, но, если говорить о самой сути, здесь, с одной стороны, не должно быть монополизма. Потому что, если существует одна какая-то организация, которая диктует свои права, это тоже, наверное, не очень хорошо. Поэтому необходим, конечно, какой-то государственный контроль, в том числе и в виде аккредитации, чтобы и отсекать, конечно, те организации, которые создаются подчас самими пиратами для того, чтобы создать легальное прикрытие для своей деятельности. Конечно, в этих целях нужен государственный контроль. Но те меры, которые предлагают в проекте, они совершенно недостаточны.
Виктор Резунков: А чем они недостаточны?
Александр Сергеев: Потому что, с одной стороны, говорится о том, что могут создаваться организации сколько угодно, но аккредитована может быть только одна из них. Какие критерии, по каким - все это должно быть в принципе прописано в законе, чтобы исключить возможность коррупции, например, что актуально для нашей страны, влияние каких-то других факторов. В принципе, проблем настолько в этой сфере много, что готовился специальный закон о коллективном управлении, есть проект такого закона, но составители обошлись, по-моему, двумя или тремя статьями и считают, что все проблемы решены. То есть, проблемы-то остались, но решать их, я не знаю, придется на каком-то уровне подзаконном или не знаю, каком уровне, но в законе ничего об этом не будет.
Виктор Наумов: Хочу добавить, в чем идея, то, что предлагают разработчики в отношении коллективного управления. Как вы понимаете, мы окружены различными объектами интеллектуальной собственности: аудиовизуальными произведениями, программами и так далее. Действительно, правообладателю сложно уследить за оборотом этих объектов. Общая концепция интеллектуальной собственности заключается в том, что только обладатель соответствующий исключительного права имеет право разрешать использование данных объектов. И, естественно, если все радиостанции, телеканалы будут вынуждены, исходя из прямого исполнения этих норм, гоняться за правообладателями, наш эфир будет очень скуден.
Для этого как раз в мире довольно давно был придуман институт коллективного управления, который облегчил доведение до всеобщего сведения, донесение до потребителя соответствующих объектов. Так концепция, которая предусмотрена в законопроекте, говорит о том, что, помимо обычных организаций, будут существовать организации, которые будут получать специальную государственную аккредитацию. В чем отличие будет вторых от первых?
Вот эти организации, которые будут получать государственную аккредитацию, могут, помимо оснований, когда у них есть договоры с правообладателями, использовать произведения тех правообладателей, с которыми у них договоры не заключены. Причем, поскольку это будут монопольные организации, для каждого из видов использования объектов авторских и смежных прав они будут существовать отдельно, действительно здесь возникает довольно серьезный политический и экономический вопрос кто будет получать соответствующий статус?
Виктор Резунков: Пролоббирован явно закон, по-моему.
Александр Сергеев: Я бы, может быть, чуть-чуть поспорил, не оспаривая как бы по существу суждения, потому что Виктор изложил все правильно. Но, по сути, это действительно, чтобы не было хаоса в этой сфере, должно быть ясно, какая организация может предоставлять правообладателям лицензии на использование. Это во всем мире в принципе так, где-либо законодательно, либо фактически сферы деятельности между организациями уже давно распределены и ясно, с какой организацией иметь дело. Другой вопрос, что все эти вопросы, кто должен получать аккредитацию, кто может осуществлять так называемое расширенное управление, это все должно быть определено законом, а не чиновниками, которые будут издавать различные инструкции.
Виктор Резунков: Получилось как всегда. Слушатель Георгий, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Вы, судя по вашим голосам, знаете, что в советское время изобретателей часто вынуждали брать в долю так называемого соавтора, без посредничества которого было почти невозможно опубликовать свое изобретение. А как обстоит с этим делом сейчас?
Александр Сергеев: Проблема эта мне известна. Я думаю, что и прежнее законодательство, и то, что предлагает проект, примерно едины. В законе все в порядке. В законе четко и раньше говорилось, и сейчас, что на соавторство можно претендовать только лица, внесшие творческий вклад в создание в данном случае изобретения. Но жизнь такова, что для того, чтобы внедрить изобретение, чтобы помогли оформить заявки и так далее, всегда включали в состав либо руководителей, либо других нужных лиц. Так что жизнь есть жизнь, поэтому закон, он и сейчас это запрещает и запрещает этот проект, но это, скорее, уже другая проблема.
Виктор Резунков: Андрей из Москвы, пожалуйста, мы вас слушаем.
Слушатель: У меня два важных вопроса. У нас существует закон о патентах с 2003 года, в марте месяце он вышел, это не закон, это лохотрон. Почему? Потому что там есть такая статья, которая указывает, что регистрация заявлений, поданные в один день разными изобретателями, они должны в течение 12 месяцев договариваться между собой. Если они не договорились, то эти две заявки снимаются. Понимаете, в чем дело? А раньше было так и во всем мире, кто первый, тот и заявитель, то есть первообладатель. Это первый вопрос.
Второй вопрос. Почти всем изобретателям известны такие окна в патентном бюро... Например, что такое окно? Идет регистрация, допустим, 57-580го номера, 59-го, потом сразу идет 68-го, 69-го и так далее. Эти окна никем не регистрируются, здесь может быть подделка задним числом своего же патента.
Александр Сергеев: Я бы хотел в начале уточнить, что все-таки патентный закон был принят 23 сентября 1992 года. Я бы не стал называть этот закон неким лохотроном. Действительно, в нем есть несовершенные положения, но я бы не стал столь неуважительно относиться к этому закону. Изменение, о котором вы говорили, было внесено в закон в 2002 году, мне оно тоже не совсем нравится. Действительно, до этого времени в России, как и во всем мире, приоритет получала та заявка, которая была подана первой. Сейчас, видимо, возникали, хотя и нечасто, споры, когда заявки приходили в один день, но по сути дела, поскольку они в соответствии с действующим законодательством считаются пришедшими одновременно, то по сути дела приоритет определялся по дате регистрации этой заявки. Вероятно, чтобы снять эту проблему, было предложено такое решение: заявители, договоритесь между собой, чья будет заявка, один из вас получит патент, а другой, скажем, лицензию. Вопрос не бесспорный, но никакого обмана заявителя я за этим не вижу.
Другое дело проблема, которую вы подняли, относительно окон при регистрации. Эта проблема действительно есть. Еще более, наверное, болезненной она является при регистрации товарных знаков, когда действительно вместо сплошной регистрации заявитель получает регистрационные номера с разрывами. Но это не закон, закон это запрещает, это правоприменение. За этим стоит коррупция чиновников, которые осуществляют эту регистрацию.
Виктор Наумов: Это давняя проблема, которая обсуждается не только в России, но и в ряде стран мира. Действительно это вопрос не законодательства, это вопрос деятельности органов государственной власти, открытости. В этой связи с развитых странах мира давно принята система, когда соответствующие заявки публикуются и находятся в открытом доступе, и в любой момент заинтересованные лица могут представить и получить информацию, в какой очередности и в каком объеме подавались соответствующие заявки. И, соответственно, при открытом реестре данной информации никаких пробелов быть не может.
Виктор Резунков: Я хотел бы обратить внимание, что в проекте, о котором мы говорим, а именно четвертой части Гражданского кодекса, там есть тоже новинки в патентном законодательстве, в частности подразумевается, что у автора изобретения будет самостоятельное отчуждаемое право на получение патента. Можете мне объяснить, что это значит?
Александр Сергеев: Здесь ничего нового нет. Если говорить о патентном праве, то составители проекта в сущности его без изменений перенесли в четвертую часть, и это было и в прежнем законе.
Виктор Резунков: То есть закон о патентах так и остался в такой форме?
Александр Сергеев: Да. Это нормально право. Я не совсем понял, о чем идет речь, но действительно у создателя есть несколько возможностей. Он может передать право на подачу заявки уже на этапе создания, может в последующем, уже подав от своего имени заявку в патентное ведомство, сделать публичное заявление о готовности продать патент любому желающему, заявить о так называемой открытой лицензии, что он всем предоставляет возможность купить лицензию. Это нормально, я не вижу ничего в этом такого страшного.
Виктор Наумов: В законопроекте есть очень интересная революционная вещь, которая, если это будет все принято в той редакции, которая указана сейчас, после первого чтения, может на самом деле нанести очень серьезный вред нашей экономике. Я говорю об изменении подхода к статусу служебного произведения. Если раньше и в текущем законодательстве и применительно к патентному закону, и применительно к закону об авторском праве и смежных правах говорилось о том, что работодатель имеет исключительно право на использование произведение, которое создано в рамках служебного задания, то сейчас, после первого чтения, эта концепция поменялась. Это исключительное право теперь будет принадлежать работнику, если иное не указано в соответствующих соглашениях и договорах между работодателем и работником. По сути, это означает, что экономика, которая базируется на результатах интеллектуальной деятельности, окажется в своеобразной зоне риска, когда, если какие-то формальности не будут соблюдены… А как вы знаете, наша российская правовая культура не склонна к формальностям как таковым и не все работодатели эти формальности соблюдают, означает, что у работника в связи с данными нововведениями будет соответствующее право на использование произведения, что в любой момент даст ему возможности нанести серьезный вред тому производству, где использовались его результаты интеллектуальной деятельности.
Виктор Резунков: Вы можете это представить в какой-нибудь простой ситуации, чтобы было понятно?
Виктор Наумов: Сотрудник создает, например, какое-нибудь литературное произведение, маркетинговое произведение, скажем, текст рекламы сложный. Если раньше, работая в рекламном агентстве, все права на это произведение априори в соответствии с нормами закона принадлежали работодателю, то теперь, если окажется, что работник не действовал в рамках зафиксированных должностными инструкциями, должностными обязанностями соответствующих норм и там не было указано, что ему нужно создать соответствующий рекламный текст, это означает, что формальности не соблюдены, и он в любой момент времени с высокой долей вероятности может оспорить возможности использования работодателем того произведения, за которое де-факто ему платят деньги.
Виктор Резунков: Я бы хотел обратить внимание еще вот, относительно того, что вызывает, по-моему, наибольшее количество споров, это доменные имена. В чем здесь суть и в чем вообще коллизия, почему такие идут разговоры вообще? И к чему это может привести, опять-таки, если признать их в частности к товарному знаку.
Александр Сергеев: О доменных именах можно говорить очень много, наверное, все имеют представление примерное, о чем идет речь. Я лишь скажу следующее. Пока нигде в мире правом не регулируются отношения, связанные с доменными именами. Область Интернета настолько сложная, хрупкая сфера, что пытаться жесткими правовыми нормами ввести ее в какие-то рамки, практически невозможно. Попытка составителей проекта сделать это, с одной стороны, можно, конечно, восхищаться смелостью разработчиков, с другой стороны, я думаю, что они не задумывались о многих последствиях, к которым приведет такая правовая охрана доменных имен, особенно какие конфликты она породит, например, с товарными знаками, фирменными наименованиями. Я думаю, что Виктор продолжит сейчас. Отмечу лишь, что, на мой взгляд, если подытоживать вопрос о доменных именах, нам не стоило превращать российское правовое поле в очередную сферу экспериментов. Мне кажется, что мы просто превратимся в посмешище всего мира, если будем пытаться в этой небольшой зоне "ру" устанавливать свои правила, которые чрезвычайно просто обойти.
Виктор Наумов: Ко всему прочему, получается такая интересная ситуация - есть система государственной регистрации, скажем, товарных знаков. Это длительный процесс, это действительно процесс, куда инвестируются средства, и затем в результате получается объект, который важен для идентификации, индивидуализации товаров и услуг. Законотворцы предлагают к числу объектов, средств индивидуализации добавить еще и доменное имя, и указывают нормы, которые определяют взаимосвязь и иерархию, что в той или иной ситуации применительно к регистрации является основным, а что является вторичным. И получается, что по тому проекту, который имеется сейчас, не может быть, например, зарегистрирована в качестве товарного знака обозначение, тождественное или сходное до степени смешения, с уже существующим доменным именем. На практике это будет означать следующее: поскольку доменное имя зарегистрировать очень просто и дешево (несколько десятков долларов и технически это часы или дни, даже на самом деле минуты), то будут возникать массовым образом ситуации, когда кто-то будет регистрировать значительное количество доменных имен и затем тем самым будет препятствовать регистрации соответствующих товарных знаков. И такая конкуренция между инертной и дорогостоящей системой государственной регистрацией обозначений и быстрой, технически эффективной и с очень низкой стоимостью системой регистрации доменных имен породит конкуренцию и в итоге, я подозреваю, что система регистрации доменных имен выиграет, изжив постепенно систему регистрации товарных знаков.
Виктор Резунков: Но это же приведет к каким-то фантастическим последствиям для экономики, нет?
Виктор Наумов: Да, у нас будут не товарные знаки, а доменные имена всюду на товарах.
Виктор Резунков: Это может нанести, наверное, ущерб?
Александр Сергеев: Конечно, ведь во всем мире работает система товарных знаков. Товарный знак называют, условно, конечно, все безмолвным продавцом, который помогает продвигать товары на рынке. В рекламу товарных знаков вкладываются миллионы и миллионы долларов и рублей и так далее. Введение охраны доменных имен наносит такой удар по этой сложившейся системе, что я не понимаю, как можно так безответственно относиться к подготовке проектов.
Виктор Резунков: Давайте подведем итоги просто в целом.
Александр Сергеев: На мой взгляд, идея полной кодификации законодательства об интеллектуальной собственности в составе Гражданского кодекса является ошибочной. Мы об этом не говорили, но это очень важная сторона проблемы, это нанесет колоссальный удар по самому Гражданскому кодексу, потому что в нем окажется значительное число норм, ему не свойственных - административных и так далее. Законодательство об интеллектуальной собственности меняется очень быстро, не должен с такой же быстротой меняться Гражданский кодекс, который не случайно называют экономической конституцией.
