Архивный проект "Радио Свобода 20 лет назад". Самое интересное и значительное из эфира Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история.

Арест и безсудный расстрел поэта Федерико Гарсия Лорки: фрагмент романа "Ярость" Хосе Луиса де Вильялонга, испанского аристократа, участника гражданской войны в Испании. Впервые по-русски. Перевод с испанского журналистов Радио Свобода Ауроры Гальего и Сергея Юрьенена. Читает Сергей Юрьенен. Музыка времен гражданской войны в Испании. Первый раз в эфире 27 октября 1996.

​Сергей Юрьенен: 60 лет назад в Испании набирала размах и ярость гражданская война. Франко поднял войска против республиканского правительства в Мадриде 18 июля 1936 года. 1 октября генерал был провозглашен главой правительства и государства. Война будет идти еще 3 года, но к осени 1936-го страна уже омылась кровью братоубийственного террора, как красного, так и белого. 20 ноября в тюрьме Аликанте республиканцы казнили Хосе Антонио Примо де Ривера. Основатель "Фаланги" - партии национального возрождения - он был поклонником поэзии Федерико Гарсиа Лорки, который был расстрелян под своей родной Гренадой за три месяца до этого, в ночь на 19 августа. Автор романа "Ярость" маркиз Хосе Луис де Вильялонга принадлежит к одному из самых древних аристократических семейств Испании, живет между Парижем и Мадридом, автор книг, изданных миллионными тиражами на разных языках, сценарист и актер, снимавшийся, среди прочего, у Феллини.

У нас в "Экслибрисе" несколько лет назад звучали отрывки из его бестселлера "Король" – разговоры с Хуаном Карлосом. В 1995 году Франция представила на Венецианский фестиваль фильм Пьера Бутрона с Жан-Луи Трентиньяном по роману Вильялонга "Фиеста" об ужасах гражданской войны. На ту же тему и роман "Ярость", впервые изданный в Париже еще при Франко. Теперь он доступен в любом супермаркете Испании. Главы, которые вы услышите, основаны на документах, в первую очередь, на классической книге Марсель Оклер "Детство и смерть" Федерико Гарсиа Лорки", а также на рассказах очевидцев и личном опыте автора. После победы Франко Вильялонга эмигрировал из Испании, но во время гражданской войны юный маркиз честно сражался против красных. С тех пор его главный враг – политический фанатизм. Один из главных персонажей романа "Ярость" - фанатик-антикоммунист капитан Фонсека - сын испанки и британца, от которого он унаследовал голубые глаза. Во время гражданской войны он делает карьеру. Среди неосуществленных замыслов Фонсека - попытка переименовать знаменитую гренадскую мечеть Альгамбра, что по-арабски значит "Красная", во "Дворец национального возрождения". Среди осуществленных - убийство первого испанского поэта. Арестованный после войны за убийство своей любовницы-цыганки, он рассказывает об этом на допросах в полиции. Итак, "Как убивали Лорку". Из романа Вильялонга "Ярость".

Руис Алонсо протянул мне лист бумаги с текстом, напечатанным на машинке.
- Что это?
Передайте это губернатору. Здесь основные пункты обвинения против Федерико Гарсиа Лорки.
- Вот как? Этот тип не разменивался по мелочам. Кто это написал?
- Я сам.
Я хотел обругать его за тон, которым он говорил, но Руис Алонсо меня прервал:
- Прочтите, прежде чем возмущаться.
Документ был написан торопливо и небрежно. Во-первых, Федерико Гарсиа Лорка многократно и перед свидетелями одобрял убийство Кальво Сотело. Во-вторых, был членом-основателем "Общества друзей Советского Союза". В-третьих, с 1934 года был агентом-провокатором на службе у Кремля. О произведениях – ни слова. Но если все это правда, а, видимо, так оно и было, судьба поэта показалась мне решенной.
- Есть у вас ордер на арест? - обеспокоился Руис Алонсо.
- Вот он. Одобрен и подписан губернатором. Так что идемте, господин депутат.
Руис Алонсо стал заикаться:
- Как? Вы со мной?
- Как компетентный наблюдатель, господин депутат. Приказ губернатора. Но вы не бойтесь, даю вам полную свободу действий и оставляю вам всю славу.
Мы вышли из здания губернского управления. Черная машина, по-моему, это была старая "Делае", ждала у тротуара. Несколько мужчин стояли на подножках. Среди них я узнал местного землевладельца и моего друга адвоката. Я сел сзади с Руисом Алонсо. Он приказал шоферу:
- Дионисио, на улицу Ангула дом 1. Быстро!
Гренада была пустынна. Только несколько голодных собак бродили по улицам. В 5 часов пополудни люди еще спали, отупев от жары. Я закурил сигарету:
- Откуда вы знаете, что Гарсиа Лорка скрывается в доме семейства Росалес?
Не скрывая удовлетворения, депутат немедленно объяснил:
Несколько дней назад я был с друзьями в кафе и услышал по радио об убийстве дона Хосинта Бенавента, совершенном в Мадриде чекистами. Бенавента - самый великий из испанских драматургов. Старик, который в своей жизни мухи не обидел. Тогда я решил, что это преступление будет отомщено.
- И сразу подумали о Лорке?
- Ну, в общем - да.
- А вы знаете, что, как вчера официально объявили, Бенавента получил убежище, не знаю уж, в каком посольстве, и что он жив и невредим?
- Да, знаю.

Руис Алонсо икнул, что заменяло ему смех:
- Но по сути дела, какое это имеет значение? К тому времени я уже побывал с Дионисио и моими людьми в имении Сан-Висента. Там этот педик обычно проводит время летом. Пишет стишки и сочиняет музыку. На этот раз его не было, но я встретил его отца. Немножко потряс старика : "Скажи, где прячется твой сын или я их тебе отрежу!" Испугался козел. Как будто в его возрасте они ему нужны. По его словам, его сын вообще не скрывался, якобы, просто поехал читать стихи в дом друга-поэта. "Фамилия?" Он, якобы, не знал. Лорка - единственный поэт в Гренаде, если можно назвать поэтом этого стихоплета. За исключением, возможно, Луиса - четвертого брата Росалес. В принципе, этот Руис Росалес вне подозрений, но меня можно считать кем угодно, только не идиотом.
Вот как все просто. Руис Алонсо понял, что поэт в опасности идет за помощью к другому поэту. Судьба захотела, чтобы этого другого поэта звали Росалес, и чтобы его братья были начальниками "Фаланги", которые собирались взять власть в Гренаде.

Дом братьев Росалес был буржуазный, импозантный, с красивыми решетками из кованого железа на балконах. Я заметил в начале улицы группу мужчин с парабеллумами в руках, а на крышах - поблескивающие на солнце черные жандармские треуголки. Мы поднялись на второй этаж. Руис Алонсо – первый, я - за ним, за мной следовали его дружки. Дионисио остался за рулем машины. Дойдя до двери, Руис Алонсо ударил несколько раз о косяк рукояткой револьвера. Меня удивило, что он не воспользовался звонком. Я сказал ему об этом. Он злорадно усмехнулся – драматизирую, дает отличные результаты. На этот раз он ошибся. Женщина, высокая, скорее, полная, с резкими чертами лица, возникла в проеме:
- Что вам надо? Что означает это оружие?
Руис Алонсо растерянно поклонился:
- Добрый вечер, синьора! Мы пришли за Федерико Гарсиа Лоркой.
Женщина впала в раздражение:
- Вы знаете, куда вы врываетесь? Или вам объяснить, что вы находитесь в доме Хосе Росалеса, начальника "Фаланги" Гренады?
К моему удивлению Руис Алонсо пошел на попятную:
- Мы об этом не знали, синьора. Простите!
И резким жестом велел спутникам исчезнуть. Мужчины вприпрыжку сбежали по лестнице вниз, но Руис Алонсо стоял как вкопанный и не спускал взгляда с женщины, рука которой осталась на дверной ручке. Он нарушил молчание приторным голосом:
- С кем имею честь, синьора?
- Донья Эсперанса Камачо де Росалес. И я у себя дома!
- Рамон Руис Алонсо, депутат,- представился он.- А этот господин со мной - капитан Фонсека, уполномоченный при губернаторе Гренады.
Затем добавил тем же слащавым тоном:
- Федерико Гарсиа Лорка действительно находится в вашем доме, синьора?
Госпожа Росалес смотрела на депутата, почти не скрывая отвращения:
- Федерико Гарсиа Лорка в этом доме - гость моих сыновей.
Не повышая голоса Руис Алонсо объяснил:
- У меня при себе ордер на арест на имя Федерико Гарсиа Лорки. Подписанлично губернатором Вальдесом.
- Это наверняка ошибка.
- Проще всего было бы, синьора, если бы Гарсиа Лорка последовал за нами в губернаторство. Капитан Фонсека с огромным удовольствием доставит его обратно на своей машине вечером.
Я внезапно понял, почему некоторые люди избираются депутатами, а другие отказываются от этой чести. Госпожа Росалес с презрением ответила:
- Федерико Гарсиа Лорка не выйдет из этого дома без сопровождения моих сыновей.
Руис Алонсо слова поклонился:
- Как будет угодно, синьора. Но, может быть, об этом поговорим в гостиной?
На секунду госпожа Росалес задумалась, но потом отошла в сторону и впустила нас в дом.

Квартира была погружена в полутьму, которую так ценят жители Гренады летом. Я заметил в углу великолепный сундук 17-го века, украшенный кованым серебром. Лампада мягко освещала эбеновое лицо Богородицы, сердце которой пронзали сверкающие кинжалы. На концертном рояле, полуприкрытом манильской шалью, стоял надписанный фотопортрет основателя "Фаланги" Хосе Антонио Примо де Ривера. Он всем своим друзьям писал одно и то же: "Нежно любимому товарищу, другу. Навсегда".
Донья Эсперанса Камачо де Росалес села очень прямо в кресло у рояля. Со спокойной наглостью, которая является приоритетом старости, сказала:
- Не верю ни слову насчет недоразумения. Вы пришли сюда, чтобы убить Гарсиа Лорку.
У Руиса Алонсо отпала челюсть:
- Синьора?!
- В чем вы его обвиняете?
Он попался в ее ловушку.
- В его произведениях.
Госпожа Росалес посмотрела на него сквозь пенсне:
- А вы их читали?
Он яростно ответил:
- Все!
Госпожа Росалес уронила пенсне:
- Невероятно! Даже я всего не читала. И, тем не менее, восхищаюсь им необычайно.
Она помолчала, затем сказала с силой:
- Он - великий поэт!

- Мама, кто эти люди?
В гостиную вошел мужчина. Синяя рубашка, галифе из черного вельвета, мягкие, блестящие сапоги, слева, где сердце, серебряной нитью вышит символ "Фаланги" – поперек двойного ярма для быков пять скрещенных стрел.
- Мой сын Мигель,- с явным облегчением сказала госпожа Росалес.
Встревоженный волк, вот кем он был. Худой, жесткий, весь в мускулах. Взгляд черный, настойчивый, губы тонкие, над ними – черточка усов. Он нас приветствовал древнеримским салютом - резким жестом автомата. Поскольку госпожа Росалес этого не сделала, мы представились сами. Услышав фамилию депутата, Мигель Росалес нахмурился:
- Ах, да! Вы один из начальников Черного эскадрона!
И, повернувшись ко мне, спросил с вызовом:
- И вы за этого господина отвечаете?
Он сделал акцент на слове "господин", наполнив его всем презрением, на которое был способен. Я не успел ответить, как тощий волк уже напал на Луиса Алонсо:
- Что вы делаете в моем доме?!
Странно, но Руис Алонсо прекрасно владел собой. Оскорбления соскальзывали с него, как дождь со стекла.
- Я пришел за Гарсиа Лоркой. У меня в кармане ордер на арест, подписанный губернатором. Но имея в виду, что этот господин является вашим другом, речь, конечно, может идти только о недоразумении. И, как я только что объяснил госпоже вашей матери, проще всего было бы, если бы Гарсиа Лорка поехал бы с нами.
- Другому псу бросайте эту кость,- прервал его Мигель Росалес.
- Внизу мои люди. Боюсь, они начинают терять терпение.
Угроза была недвусмысленной. Госпожа Росалес вскрикнула. Мигель Росалес склонился к ней:
- Не волнуйся, мама! Скажи, чтобы предупредили Хосе. Скажешь ему, чтобы пришел с Антонио в губернаторство, я буду там его ждать. Я сейчас пойду за Федерико.
Я сделал шаг вперед:
- Я с вами, если не возражаете.
- Боитесь, что он сбежит? Каким же образом? По крышам? Это, поверьте, не в стиле гостей этого дома.
Я поднялся с ними на третий этаж. Мигель Росалес постучал в дверь. Женщина среднего возраста осторожно ее приоткрыла. Она была удивительно похожа на госпожу Росалес - это была ее сестра, донья Луиса Камачо.
- Что случилось, Мигель?
- Тетя, позови Федерико.
Она не успела повернуться, как за ее спиной раздался голос:
- Я здесь.
Он стоял рядом с распахнутым окном, весь озаренный солнцем.
Я увидел еще молодого мужчину, ростом ниже среднего. Не скажу, что он мне показался толстым, совсем нет, но у него были бедра, понимаете? Если бы это была женщина, я бы сказал "формы". На нем были черные облегающие брюки и белая полотняная рубашка, расстегнутая до пояса. Странно, но он не выглядел расхристанным, скорее, напротив. Он одет был раскованно, как мне показалось, нарочито раскованно, на манер богемы. Я обратил внимание на его руки – белые, полноватые, с тонкими гибкими пальцами. Он их нервно потирал. Увидев меня, он воскликнул:
- Ах, военный!
Моя форма его как будто успокоила, он подошел к нам быстрыми шажками и тихим голосом, как будто мы были в церкви, сообщил:
- Полно жандармов на крышах всех домов вокруг. Винтовки направлены на наши окна, а внизу, на улице, какие-то жуткие люди с автоматами и пистолетами. Вы мне можете сказать, почему?
Голос звучал слишком молодо для его возраста. Владел он им виртуозно. Мигель Росалес положил ему руку на плечо:
- Послушай, Федерико, только не пугайся. Тебе нужно пойти с нами в губернское управление, тебя хочет видеть губернатор.
- Меня?
Гарсиа Лорка смертельно побледнел. У него был высокий лоб, который привлекал к себе свет, как хрустальный шар, глаза мягкие, с невероятно длинными ресницами, губы надулись, как у ребенка, который вот-вот заплачет.
- Меня убьют.
- Говорю тебе, это простая проверка документов. Спроси у капитана.
Моя ложь звучала убедительно:
- Самое позднее - через час вернетесь в этот дом, даю вам мое слово.
И поэт поверил. До сегодняшнего дня моя жена утверждает, что Гарсиа Лорка доверился мне потому, что у меня голубые глаза, и что, как считает моя жена, люди всегда доверяют голубоглазым. Мы стояли уже в двери, как Гарсиа Лорка вдруг впал в сомнение:
- А, может, мне лучше надеть пиджак и галстук? Как вы думаете?
- Идет война, Федерико, - сказал Мигель Росалес с раздражением, - и сейчас разгар лета, к черту условности!
- Ты прав. Ненавижу галстуки. Чувствую себя, как висельник на веревке.
Наступило гробовое молчание.
Когда Гарсиа Лорка вышел на улицу, наемные убийцы, собранные депутатом, окаменели. Некоторые из них знали поэта с детства. Члены "Черного эскадрона", они догадывались, чем кончится судьба арестованного.

Дионисио, шофер, открыл заднюю дверцу "Делае". Когда Гарсиа Лорка оказался перед ним, он его сильно толкнул в спину и поэт упал на колени раньше, чем я успел его подхватить. Как только он оказала на сидении между Луисом Алонсо и мной, двое мужчин, одного звали Кастро, а другого - Гарсиа Лис, вскочили на подножки и направили свое оружие внутрь машины, прямо в живот поэту.
- Хорошие у вас меры безопасности.
Голос поэта слегка дрожал.
- Куда едем?- спросил Дионисио.
- На улицу Дукеса, в полицейский участок.
Мигель Росалес резко повернулся:
- Я думал, нас ждет губернатор?!
- Ах ты, свинья!
Стволы Кастро и Гарсиа Лис немедленно сменили направление. Руис Алонсо снизошел до объяснения:
- Губернатор находится в Монтриле с инспекцией, он увидит Гарсиа Лорку завтра утром. И потому ваш друг проведет ночь в участке на улице Дукеса. Весь сжавшись, поэт с закрытыми глазами все это слушал молча. Только губы его шевелились. Этот "красный" молился. Сюрпризам не было конца.
В кабинете верховного комиссара полиции Гренады нас принял дон Хулио Понс. Очень высокий, очень толстый человек с рыжеватыми буйными волосами и бесформенным носом закоренелого алкоголика. Увидев Гарсиа Лорку он вскочил:
- Дон Федерико! Что вы здесь делаете?!
Он тоже знал поэта давно, более того, был безоговорочным поклонником его поэзии. Руис Алонсо сухо сказал:
- Этот человек под арестом. Я хочу, чтобы он провел здесь ночь.
Комиссар покраснел:
- Мало ли чего вы хотите! Дон Федерико Гарсиа Лорка ни при каких обстоятельствах не проведет здесь ночь.
- Я вам приказываю!
- Молчать! - Закричал комиссар на грани апоплексического удара. – И, вообще, кто вы такой?
Депутат представился. Не преминул напомнить о своей принадлежности к генштабу "Черного эскадрона". Услышав это, поэт покачнулся.
- Если вы тот, кем себя объявляете, - воскликнул комиссар, ударив кулаком по столу,- вы не имеете права мне приказывать, в этом месте командую я! И, кроме того, юридически…
- Юридически! - расхохотался депутат.
- Да, сударь, юридически вы не имеете права даже арестовать муху, не сообщив об этом компетентному начальству, а эти начальством являюсь я. В том, что касается меня, - и он направил палец на поэта, - этот человек свободен.
- Я полностью согласен с господином комиссаром, - сказал Мигель Росалес, схватив Гарсиа Лорку под руку. Немедленно едем в управление!
В ярости Руис Алонсо толкнул их обоих к выходу. На пороге он не мог сдержаться и повернутся комиссару:
- Мы с вами еще встретимся.
- Очень сомневаюсь, - ответил комиссар.
И, тем не менее, он его встретил через посредника. Когда через неделю неподалеку от Альгамбры известный наемный убийца "Черного эскадрона" Эль Пахареро перерезал верховному комиссару горло от уха до уха.

Он положил свою голландскую сигару на край массивной пепельницы из черного мрамора. Нашел и стал трясти бумагой, написанной Луисом Алонсо, которую я ему переслал:
- Вашего Гарсиа Лорку я отдам под расстрел только за это – член-основатель "Друзей Советского Союза"!
Губернатор Гренады майор пехоты Вальдес ненавидел свет. Несмотря на сумрак в кабинете, он надел солнечные очки.
- Итак, Фонсека, на что похож наш заключенный?
- На человека в полном ужасе.
- Могу себе представить. Но на что он похож? Как выглядит?
- Невысокий, полноватый, маленькие руки, маленькие ноги, глаза как у девушки…
- В общем, педик…
- Нет, я бы сказал он держится достойно.
- Но все равно он педераст?
- Ни малейшего сомнения!
Вальдес снова взял свою голландскую сигару.
- Эта его дружба с Росалесами меня очень удивляет. Я хорошо их знаю. Непримиримые, жесткие, агрессивные, настоящие мужчины. Как-то не вяжется присутствие Лорки в этой среде.
- Как мне говорили, больше всего он дружит с четвертым братом.
- Четвертый? Не знал. Он кто?
- Луис Росалес. Живет в Мадриде. Очень редко наезжал в Гренаду.
- И чем же он занимается?
- Журналист. А в свободное время – поэт.
Лицо Вальдеса озарилось.
- Надо думать, тоже педераст?
- Об этом ничего мне не известно.
- Должен, должен быть! Создает их бог, а находят друг друга они сами.
- Но, может быть, Гарсиа Лорка дружит с семьей Росалес из-за женщин?
- Каких женщин?
- Госпожа Росалес и ее сестра донья Луиса Камачо. Они рыдали, как святые Магдалены, когда мы уводили их поэта.
Куском горящей бумаги Вальдес пытался раскурить потухшую сигару.
- Это возможно, Фонсека. У женщин часто бывает склонность к такого рода персонажам. В этом проявляется самая нездоровая сторона их натуры, но часто - и самая искренняя.
- Сигара отказывалась раскуриваться, и Вальдес раздавил ее в пепельнице.
Единственное, что мне ясно во всей этой истории, это игра Руиса Алонсо, которую он ведет с единственной целью – скомпрометировать семью Росалес, то есть "Фалангу". И все это с расчетом привлечь на сторону своей партии автономных правых, буржуазию Гренады, которая раздражена близостью между явным красным и фалангистами. Но у меня нет никакого желания превращать Росалесов в своих врагов. Завтра "Фаланга" возьмет власть во всей Испании и мы вместе с ней, Фонсека, если не позволим, чтобы эти депутатишки нас погубили. Фонсека?
- Господин губернатор?
- Вы - человек тонкий и сдержанный. Не протестуйте, я это знаю.
- Спасибо, господин губернатор.
- Фонсека, вы мне эту проблему решите быстро и без лишнего шума.
- К вашим услугам, господин губернатор.
- Расстреляете мне этого педика без суда и следствия.
- Без трибунала?
- Трибунал - это я. Я провел следствие, я и осудил.
- Хорошо, господин губернатор. И когда вы хотите, чтобы…?
- Завтра вечером.
- И где, господин губернатор?
- Место выберете сами.
- Обрыв Веснар на краю имения графа Веллингтона мне кажется подходящим местом.
Прекрасно,- сказал губернатор,- на обрыве Веснар.

На следующий день, чего я и боялся, начались выступления в защиту Лорки. В 9 утра местный композитор дон Манюэль де Фалья, в сопровождении двух молодых армейских офицеров, явился в губернаторство.
- Какого дьявола вы арестовали Гарсиа Лорку?!
Я понял, что пытаться смягчить старика бесполезно.
- Господин де Фалья, я не могу вам дать никакого объяснения в отсутствие губернатора Вальдеса.
Тот отказывался внимать.
- Я хочу знать, где Гарсиа Лорка!
- Мне жаль, дон Манюэль, но мне нечего вам сказать.
Старик стал стучать по полу наконечником трости из малазийского тростника. Надо было закончить с этим раз и навсегда. Я сказал спокойно:
- Дон Манюэль, не теряйте вашего времени. Федерико Гарсиа Лорку расстреляли сегодня перед рассветом.
- Так значит, вы его убили?
Слезы медленно ползли по его впалым щекам. Он опустил голову и тихо сказал:
- А ведь он был гордостью Испании…
Он вышел в сопровождении офицеров. Гордостью Испании? Этот пожилой господин сошел с ума!
Губернатор сказал:
- Телефон разрывается из-за этого проклятого поэта. Самые разные люди, знаете ли. Старик Фалья плакал мне в аппарат. Женщины хотят знать, где находится Гарсиа Лорка, чтобы посылать ему посылки. Адвокат, о котором говорят, что он близкий друг генерала Франко, и который настаивает на том, чтобы защищать Лорку на суде. Португальский священник, заявляющий, что перевел на свой язык произведения поэта. Два врача, которые лечили его в детстве и утверждают, что он был нежный, как овечка. И даже епископ. Этот позвонил, чтобы меня похвалить.
Губернатор изобразил кривую улыбку. Он был явно на исходе сил. С начала франкистского путча он спал не более пяти часов в сутки, питался бутербродами и теплым пивом. Большую часть своего времени он руководил трибуналом, который занимал весь третий этаж. Он хвастался, что очистил Гренаду на 80 процентов за первую неделю после его прихода к власти. 20 процентов оставшихся - беглецы и скрывающиеся – были, по его словам, лишь "вопросом терпения". "Утопленники,- говорил он,- в конце концов, всегда раздуваются и всплывают на поверхность". Недавно приехавший в город, он не пытался сблизиться с высшими кругами. Он не знал никого. В этом была его сила. Никто не знал его. Низы, против которых он очень жестко себя повел, называли его "мясником Гренады". Он принимал эту кличку с гордостью. Чаще всего он не знал, кем являются подозреваемые, которых приводили к нему. В сомнении он всегда предпочитал считать невинных виновными. В каждом доносе он угадывал личную месть, сведение счетов, зависть. Его это не волновало и, чтобы никогда не ошибаться, он никого никогда не отпускал. единственный приговор, который он считал справедливым, был смертный.

Когда Гарсиа Лорка увидел на двери медную табличку с выгравированной черным фамилией губернатора, он побледнел и сделал шаг назад.
- Он вас ждет.
Поэт перекрестился.
- Зачем вы это делаете?
Гарсиа Лорка поцеловал крест, который мы, испанцы, изображаем при помощи указательного и большого пальца.
- Потому что сейчас я понимаю, что пропал.
Я вошел за ним.
- Господин губернатор, вот Гарсиа Лорка.
Вальдес молчал. Стоя перед его столом, поэт скрестил пальцы за спиной. Долго, даже я нашел ситуацию невыносимой, Вальдес рассматривал поэта – молчаливо, напряженно, как хищник. Внезапно губернатор сказал:
- Знаете ли вы, что в другие времена я имел честь служить в жандармерии?
Рубашка прилипла к груди поэта.
- Нет, не знаю.
- Говорите "господин губернатор"!
Покорно Гарсиа Лорка повторил:
- Не знал, господин губернатор.
- Так вот, сейчас знаете. Что вы чувствуете Гарсиа Лорка, стоя лицом к лицу с бывшим жандармом?

По-моему, вы являетесь автором романса об испанской жандармерии?
- Да, господин губернатор, я им являюсь.
- И, надо думать, гордитесь этим?
- Мне часто говорят, что это одно из лучших моих стихотворений.
- А сами вы что думаете?
- У меня есть вещи и получше.
- Например?
Лицо поэта озарилось. На мгновение он показался мне очень молодым.
- Ах, ну детские считалки, например. Все дети их знают. Например, "Luna, lunera, cascabelera".
Ничего себе! Оказывается, это он. Мои дочери постоянно повторяли дома этот прелестный стишок. Я был уверен, что Вальдес тоже не знал, что поэт писал для детей. И он был раздражен.
- Позвольте все-таки вернуться к романсу об испанской жандармерии. Вы могли бы вкратце определить сюжет этого стихотворения?
Рубашка поэта взмокла
- Вам помочь, может быть?- сказал губернатор.
Гарсиа Лорка повернулся ко мне. Его немая мольба осталась безответной.
- Ну, хорошо,- вздохнул Вальдес,- если мне память не изменяет, речь идет о жандармерии, которая громит город, где живут цыгане, и убивает большинство из них. О причинах этого действия не сообщается. Так вот, Гарсиа Лорка, как называется этот город?
Поэт стоял, как бы не понимая.
- Это воображаемый город, господин губернатор.
- Ага! Так я и думал! Потому что я не знаю о существовании в Испании города, населенного исключительно цыганами. А вы, Фонсека?
- Я тоже не знаю, господин губернатор.
- Стало быть, речь идет о городе, рожденном вашим воображением. Стало быть, вы никогда не присутствовали при сценах, вами описанных?
Вальдес взял со стола лист бумаги и протянул поэту:
- Прочтите, пожалуйста, вслух.
Бумага выскользнула из пальцев поэта. Когда он нагнулся, чтобы ее поднять, прядь волос упала ему на лоб и приклеилась.
- Читайте! - сказал Вальдес.
Не глядя на бумагу, поэт прочитал:

- Роса Тамборио стонет, сидя на своем пороге.
Груди ее отрублены, перед ней на подносе…

Голос поэта дрожал. Вальдес слушал с закрытыми глазами, потом открыл их и сказал:
- Так. Цыганка стонет перед своим домом, отрубленные груди лежат на подносе. Образ неправдоподобен и омерзителен, и все это совершила жандармерия. Среди других ужасов в том же духе. Но эту сцену вы, Гарсиа Лорка, вы лично, видели?
Недоуменно поэт смотрел на губернатора.
- Да или нет?
- Но, господин губернатор…
- Стало быть, речь идет о предположении, ни на чем не основанном?
- О предположении поэтическом, - робко поправил арестованный.
- Это я и имел в виду. Истина, если я правильно понимаю, не имеет никакого отношения к вашей поэзии?
Поэт не смог сдержаться:
- Не совсем так, господин губернатор.
- Тогда объяснитесь. Я не эксперт, я пытаюсь понять, вот и все.
- В поэзии не всегда важна правда факта.
Обоими кулаками Вальдес ударил по столу.
- А что?! Двуличие?! Желание очернить?! Извращенная потребность сбивать людей с толку?! Прямая ложь?!
Вдруг он успокоился и закончил, едва слышно:
- Может, важна идея?
Поэт откликнулся как эхо:
- Идея, да.
С удовлетворённой улыбкой Вальдес откинулся назад.
Ну, вот мы и докопались до сути. Значит, идея ваша и, надо думать, вашего читателя в том, что жандармерия имеет обыкновение нападать на города и отрубать груди у девушек без всякой на то причины, просто так, для удовольствия?
- Я никогда этого не говорил.
- Вы сделали хуже - вы это написали!
Поэт опустил голову, руки его повисли.
- Поймите, господин губернатор, когда я писал этот романс, я просто хотел выразить…
- Что?
- Страх, господин губернатор, страх, который охватывает нищих, цыган, женщин и детей при виде черных треуголок и ружей. Это страх, который…
- Это страх, который вы, стихоплет хреновый, вы и вам подобные писаки вызываете с помощью лжи и разжигаете с помощью преувеличений. Потому что вам нравится все осквернять и пачкать. То, что я больше всего в вас ненавижу, это не ваши идеи, а то, как под видом искусства вы испускаете яд. Я предпочитаю неграмотного рабочего, который поднимает кулак на баррикаде, интеллигенту, который рожает свою книгу, запершись ото всех в кабинете. Первого я расстреливаю с уважением, второго – с неизменным удовольствием.

Губернатор взял второй листок: "Послушайте это, Фонсека", и прочитал голосом без выражения: "Я - брат всем, но ненавижу тех, кто приносит себя в жертву абстрактному национализму только потому, что любит свою родину с завязанными глазами. Я воспеваю Испанию и чествую ее до мозга костей, но, в первую очередь, я - гражданин мира и брат всех людей". Подписано: Гарсиа Лорка.
- Так вот, я, майор пехоты Вальдес, человек прямой, но ограниченный, честный и узколобый, естественно, закрытый для всех течений мысли, ведь такими вы нас видите, военных, я с вами не согласен. Я всегда буду любить свою родину с завязанными глазами! Я горжусь тем, что являюсь, как вы говорите, "абстрактным националистом". И никогда я не буду гражданином мира и ничьим братом! Вся моя жизнь, без остатка, в том, что я – испанец. Только и исключительно. Вальдес встал. Он казался совершенно спокойным. Гарсиа Лорка, я обвиняю вас виновным в предательстве. Вы предали страну, где родились, вы предали ваш класс, вы предали всех, кого обманули своей литературой. Он сделал паузу. Опираясь кончиками пальцев, сказал, выделяя каждое слово:
- Я выношу вам приговор: никогда больше не писать.
- Лучше умереть,- сказал очень тихо Гарсиа Лорка.
Вальдес чуть заметно напрягся:
- Что? Вы просите помилования?
Поэт повторил:
- Лучше умереть.
Губернатор надолго задумался, а потом произнес почти доброжелательно:
- Извольте. И путь не говорят, что я - человек без сердца.
Он сел за стол, написал несколько слов и протянул мне лист бумаги:
- Фонсека, приводите в исполнение.

- Исповедуйтесь.
- В чем?
- В чем хотите.
Гарсиа Лорка отстранил его рукой.
Священник огорченно покачал головой. Солдаты зарядили винтовки. Сейчас я должен был решать. В первый раз с тех пор, как его увидел, я обратился к поэту на "ты":
- Давай, беги!
Он посмотрел на меня, не понимая. Я подтолкнул его:
- Говорю тебе – беги!
Он был белый как воск.
- Куда?
- Вперед.
Он побежал неуклюже, жалко. Десять, двадцать метров. Переводя дыхание остановился.
- Дальше!
Он побежал снова, не двигая руками, болтая головой как тряпичная кукла. Я приказал:
- Огонь!
Солдаты выстрелили ему в спину. Он покатился как кролик. Когда я подошел, лицо его было в крови и красноватой земле, глаза были широко открыты. Он сделал усилие, как бы пытаясь улыбнуться, сказал почти неслышно:
- Я еще живой.
Я взвел курок. В тот момент, когда я прицелился ему в затылок, тело его скорчилось в ужасающей судороге, он подпрыгнул будто карп, подброшенный какой-то неимоверной внутренней силой. Дионисио, шофер, затрясся от хохота. Я выстрелил. Похоронили мы его под оливковым деревом.

Как убивали Лорку. "Экслибрис" представил роман испанского писателя Хосе Луиса де Вильялонга "Ярость". Впервые по-русски. Перевод Авроры Гальего и ведущего передачи. Песни, марши и гимны, красные и белые, времен гражданской войны в Испании.