Александр Генис: И в 20-м и в 21-м веке Кафка был самым загадочным автором всей западной литературы. Возможно, потому, что он создал канон агностика, на котором сам я ращу свои сомнения с пятого класса. Я прекрасно помню тот день, когда отец вернулся с добычей – пухлый черный том с рассказами и “Процессом”. В 1965-м достать Кафку было труднее, чем путевку за границу. Хотя мы еще не знали, что это одно и то же, аура тайны и ореол запрета внушали трепет, и я ахнул, когда отец размашисто расписался на 17-й странице, предназначенной, объяснил он, для библиотечного штемпеля. С тех пор он, может, Кафку и не раскрывал, но уж точно с ним не расставался. Ко мне этот фетиш старого – книжного – времени перешел по наследству, и теперь том стоит рядом с остальными.
Сейчас купить Кафку – не фокус, фокус – всегда – разобраться. Как всякая притча, текст Кафки плодотворен для толкований. Говорится одно, подразумевается другое. Сложности начинаются с того, что мы не совсем понимаем не только второго, но и первого. Стоит нам увериться в правоте своей интерпретации, как из нее выворачивается автор.
Именно поэтому ключ к Кафке часто ищут в его биографии. Об одной из самых новых попыток рассказывает ведущая “КО” АЧ Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Франц Кафка, чьё творчество приходится на первую четверть 20-го века, – один из самых сложных для понимания литературных гениев. О его творчестве писали многие замечательные писатели и критики, и все расходились в интерпретациях. Его прозу относили к разным литературным направлениям: магического реализма, сюрреализма, экзистенциальной прозы, фантастики. У Кафки никогда не было массового читателя. Тем не менее, в Праге в сувенирных киосках продаются футболки и крУжки с портретами Франца Кафки, а также футляры для мобильных телефонов и магниты на холодильники. Чем объяснить такую популярность?
Франц Кафка опубликовал при жизни только рассказы - четыре маленьких сборника (в том числе рассказы «В исправительной колонии» и «Превращение»). В первой четверти 20-го века его известность не выходила за рамки чешских и немецких литературных кругов, хотя там его репутация была очень высока. Между тем, у него было написано (в стол) еще несколько новелл и три не вполне законченных романа: «Америка» (1911-16), «Процесс» (1914-15) и «Замок» (1921-22). В 1924 году, когда Кафка, 40-ка лет от роду, мучительно умирал от туберкулёза, он взял слово со своей возлюбленной - 19-летней Доры Диамант - и со своего друга Макса Брода, что после его смерти они уничтожат все его рукописи. Дора честно выполнила желание покойного писателя и сожгла то, что было у нее (к счастью, немного). А Макс Брод решил, что долг перед мировой литературой выше, чем долг перед памятью покойного друга, и опубликовал всё литературное наследие писателя. В 1937 году Брод написал первую биографию Кафки, которая, видимо, сыграла свою роль в процессе его популяризации.
Вот что пишет профессор Франсин Проуз в New York Review в статье «Культ Святого Франца»:
Диктор: «Почти через столетие после смерти Франц Кафка стал кем-то вроде современного святого, с тем же нимбом страдальца, что и Ван Гог или Фрида Кало. Трагическая красота их произведений, их нравственные и физические страдания, их ранние смерти сделали этих художников мучениками от искусства. Процесс «канонизации» Кафки начался с лёгкой руки его душеприказчика Макса Брода, сохранившего для потомства не только его произведения, но и дневники, и письма. А в биографии Кафки Брод прямо пишет: “Я не хочу сказать, что Франц был безупречен, как святой... но, я думаю, что он был на пути к тому, чтобы стать им. Его обаятельная застенчивость и скрытность, его жестокое и вечное недовольство собой можно объяснить только тем, что он мерял себя не обычными стандартами, а какими-то предельными критериями человеческого существования“.
Марина Ефимова: «Канонизации» Кафки способствовала и его чешская переводчица, возлюбленная и, главное, его корреспондент Милена Есенская, которой адресованы знаменитые «Письма к Милене». В коротком предисловии к публикации этих писем Есенская писала:
Диктор: «Его чувствительность была сверхъестественной: он мог понять весь характер человека просто по выражению лица. Его знание о мире было необычайно глубоким. Он и сам представлял собой целый мир, экстраординарный и глубокий».
Марина Ефимова: В этом году вышла новая книга о Кафке – немецкого биографа Рейнера Стача с провокационным названием «Да Кафка ли это? 99 находок». Цель автора, прямо им заявленная, – показать (с помощью его 99-ти находок) реального Франца Кафку:
Диктор: «Я хочу представить читателю несколько неожиданных ипостасей Кафки, которые могут изменить привычный его образ аскета и невротика, человека не от мира сего, который одиноко бродит по мокрым булыжным мостовым ночной Праги, тускло освещенной газовыми фонарями».
Марина Ефимова: Рецензент Франсин Проуз пишет в «Нью-Йорк Ревью»:
Диктор: «Стач попытался собрать свидетельства того, что Кафка был далёк от морального и духовного совершенства и, в определенном смысле, был обычным «пареньком»: любил пиво и простецкий юмор; был игроком; посещал бордели; был бережлив; жульничал на экзаменах и любил плевать с балкона - даже после того, как у него диагнозировали туберкулёз».
Марина Ефимова: Среди 99-ти находок Стача есть совсем незначительные, есть не относящиеся к делу, есть даже просто догадки и предположения; а есть такие, которые можно очень по-разному истолковать. Например, первая «находка» начинается с цитаты из «Писем к Милене», где Кафка пишет, что мучился в детстве, не зная, как наименее обидным способом подавать милостыню нищим. Стач полагает, что это - объяснение его поступка, ужаснувшего Милену: на улице Кафка подал нищенке монету в две кроны и попросил дать крону сдачи. Объяснение жадностью (на которое намекает биограф) – по-моему, простовато для Франца Кафки, это больше похоже на сложно мотивированный психологический ход невротика, кажущийся нелепым и стыдным нормальному рассудку.
Некоторые находки Стача очень интересны и известны немногим. Например, созданная Кафкой модель идеального общества, которое он назвал «рабочей силой без собственности». Общество объединяет всех рабочих и служащих, снабжает бесплатным жильем больных и стариков, устанавливает обязательный для всех 6-часовой рабочий день и подчиняется строгим правилам. Стач так пересказывает идеи Кафки:
Диктор: «Работать должны все. Тот, кто не может сам выбрать работу по вкусу, должен подчиниться выбору специального комитета по делам трудоустройства – причем исполнять любую работу, коль скоро она не вредит здоровью. Вся частная собственность передаётся государству, за исключением собственности тех семейных мужчин и женщин, кто богат и не нуждается в помощи государства».
Марина Ефимова: Гораздо реалистичней был его совместный с Максом Бродом проект «как стать миллионерами» - к сожалению, не осуществлённый: они мечтали создавать путеводители по городам Европы.
Другая интересная находка Стача – два первых варианта трагического и беспощадного «Письма к отцу», в котором Кафка пишет: «Ты сломал мою волю». Первые варианты были, оказывается, более робкими и примирительными:
Диктор: «Я начинаю это письмо без уверенности в себе и только надеюсь, что ты, отец, несмотря ни на что, всё же будешь любить меня, и что ты прочтешь это письмо лучше, чем я его напишу».
Марина Ефимова: Опубликованный вариант письма начинается так: «Недавно ты спросил меня, почему я утверждаю, что боюсь тебя. Как обычно, я ничего не смог тебе объяснить - отчасти именно из страха перед тобой...»
Пытаясь найти контрасты привычному образу горестного, меланхолического Франца Кафки, Стач приводит отрывок из письма писателя к его невесте Фелице Бауэр, где он пишет, что давился смехом во время официальной речи президента страховой компании, в которой он служил. Но, как справедливо замечает рецензент Проуз, «никакого изумления эта находка не вызывает, потому что тот, кто читал Кафку, и сам заметил и оценил его восхитительный, хоть и тёмный, юмор». И далее:
Диктор: «Читая книгу Рейнера Стача, понимаешь, что его похвальный порыв найти неожиданные аспекты и неожиданное освещение личности Кафки, не изменил нашего представления о писателе - мучительно самокритичном, парализованным сомнениями и неуверенностью в себе и болезненно чувствительном. На страницах своих произведений, дневников и писем Франц Кафка остаётся Францем Кафкой».
Марина Ефимова: Например, он писал Милене Есенской по поводу одного перевода: «Как прекрасно Вы перевели мой чудовищно плохой рассказ». Или ещё пример – из дневников:
Диктор: «Я оглядел внимательно свой стол и понял, что на нём нельзя произвести ничего хорошего... Только что-нибудь жалкое, убогое, хоть и с добрыми намерениями. Полночь. Горящая лампочка, тишина в квартире, темень снаружи... Но последние моменты бодрствования дают мне право писать, даже если это будет убогая писанина. И я поспешно пользуюсь этим правом. В этом весь я».
Марина Ефимова: Словом, дух Кафки явно сопротивляется попытке нового биографа представить его шутником, гулякой и любителем пива. В книге Стача, как только слово предоставляется самому Францу Кафке, писатель, словно пользуясь случаем, немедленно характеризует себя страдающим бессонницей меланхоликом, который в ночи, когда весь остальной мир спит, терзаясь сомнениями и споря с самим собой, создаёт «убогие», по его мнению, «чудовищно плохие» произведения. Которые, добавим, весь читающий мир давно признал литературными шедеврами.
