Февраль — месяц «Оскара», главного праздника массовой культуры. Сейчас ведутся споры о кандидатах, попавших в список номинаций, критики сокрушаются о тех, кто туда не попал, прокат торопится вернуть на экраны фильмы, вступившие в борьбу за награды.
Одним из самых интересных, с нашей точки зрения, кандидатов на «Оскара» является фильм Клинта Иствуда «Письма с Иводзимы» (Letters From Iwo Jima). Так, на английский манер, называют этот прославившийся в войну остров в Америке.
Клинт Иствуд снял, наверное, самый странный фильм в своей долгой — более тридцати картин — режиссерской карьере. В его картине «Письма с Иводзимы» режиссер второй раз подряд рассказывают о битве за этот остров. Первый в этой беспрецедентной дилогии фильм — «Флаги наших отцов», вышедший на экраны осенью прошлого года — описывал сражение с американской точки зрения. Второй фильм снимался сразу после первого, но с другими актерами и в иной перспективе: те же события Иствуд показывает глазами японцев. Важно и то, что фильм идет на японском языке.
Об успехе всего этого необычного проекта лучше всего говорит тот факт, что в Токио картина вышла на второе место по кассовым показателям, и заслужила восторженные отзывы и зрителей, и критиков. Им вторит консул Японии в Лос-Анджелесе, который так отозвался о фильме:
Меня глубоко растрогала эта гуманистическая картина. Я увидел в «Письмах с Иводзимы» Клинта Иствуда подлинный реквием по павшим воинам, по всем погибшим солдатам, участвовавшим в этом страшном сражении — как на американской, так и на японской стороне.
Новый фильм Иствуда я обсуждаю с кинокритиком Андреем Загданским.
— Прежде чем прейти к конкретному фильму, о котором мы сегодня будем говорить я бы хотел задать более общий вопрос: как вам, в целом, номинации этого оскаровского сезона?
— Номинации, как правило, когда они уже объявлены, всегда выглядят очень предсказуемо. Как правило, это картины, которые, в той или иной степени, фигурировали во время номинации на «Золотой глобус» — номинации кинокритиков, которые аккредитованы в Голливуде. И очень много картин из одной категории переходят в другую. Но всегда есть одна или две неожиданности. Какие-то маленькие, новые картины, которые всплыли на поверхность и привлекли к себе дополнительное внимание критики и зрителей. О них начинают говорить. В частности, такой неожиданностью, появившейся в это номинации, будет картина Little Miss Sunshine, о которой мало кто говорил, за исключением ее летнего проката, когда она сделала очень приличную кассу, и возник какой-то интерес к этому фильму. Все остальные картины — и «Вавилон», и «Письма с Иводзимы», и «Королева» — все картины, которые предсказуемо должны были оказаться в этой номинации.
— Оскаровские кандидаты всегда говорят о состоянии кинематографа в целом. Бывают удачные годы, бывают неудачные годы. Вот на моей памяти, например, самое интересное оскаровское соревнование было в тот год, когда за премию за лучший фильм соревновались две действительно незаурядные картины — Forest Gump и Pulp Fiction. Бывают годы, когда есть явный фаворит, например, «Титаник». Что можно сказать о состоянии кинематографа, глядя на список нынешних кандидатов?
— Я бы сказал, что существуют какие-то новые территории, новые дороги, которые еще не полностью исследованы. И они представлены, пожалуй, двумя картинами — «Вавилоном» и Little Miss Sunshine. Это какие-то другие территории. Остальные картины — предсказуемы. «Королева» это картина достаточно традиционная, с моей точки зрения.
— Как только я увидел «Королеву», я решил, что это лучший фильм для того, чтобы его показывать в самолетах во время трансатлантических рейсов, потому что она точно никого не заденет.
— Да, абсолютно политически корректная картина. Фильм никого не обижает, это уж точно. Конфликт хороших с лучшими.
— Ну что ж, я предлагаю начать наш обзор оскаровских кандидатов с самого необычного. Хотя бы потому, что он идет на японском языке.
— Вы, конечно, говорите о новом фильме Клинта Иствуда «Письма с Иводзимы». Интересно, что Иствуд сделал два фильма. Первая картина — «Знамена наших отцов», о которой мы уже говорили. Таким образом, мы имеем историю, рассказанную с двух сторон. Помните фильм «Супружеская жизнь», когда история была рассказана со стороны мужа и со стороны жены. В данной ситуации речь идет не о семейной драме, а о войне, о трагедии, которая разворачивается на острове Иводзима. Сначала мы видим американскую сторону конфликта, потом мы видим японскую сторону конфликта. Замысел, с моей точки зрения, выдающийся. Это попытка примерить Америку и Японию на другом уровне, на пост-военном. Увидеть и ту, и другую сторону равными людьми, которые оказались втянутыми в этот сумасшедший конфликт.
— Я думаю, что для того, чтобы понять героичность этого замысла нужно просто представить себе русское батальное кино, сделанное, в «Сталинградской битве», с двух сторон — с русской и с немецкой. И я думаю, что это сравнение вполне оправдано, потому что битва, о которой идет речь, в американском и в японском сознании осталась как один из самых трагических эпизодов второй мировой войны.
— Вы знаете, я на сегодняшний день, не могу себе представить картину, сделанную русским режиссером в России, о Сталинградской битве с позиций немецких солдат.
— И, тем не менее, в Америке такой фильм вышел, и произвел очень благоприятное впечатление на зрителей.
— Не мудрено. Вы знаете, Клинт Иствуд, как режиссер, может быть, не демонстрирует ярких и сильных решений в своей картине, но у него, с возрастом, со временем и с мастерством, очень правильное дыхание. Фильм имеет очень правильный темпоритм. В нем не много неожиданностей, но у него очень затягивающий рассказ. Мы медленно погружаемся в подробности быта и жизни этих простых, маленьких и не очень, потому что речь идет от рядового солдата до японского генерала, которого играет замечательный японский актер Кент Матонага. Мы погружаемся в эту жизнь, мы строим отношения доверия, у нас устанавливаются личные отношения с этими солдатами, с этими несчастными людьми, которые оказались на этом острове только с одной единственной целью — умереть здесь.
— Надо, наверное, понять, почему это произошло. Для японской стороны эта битва имела огромное значение. Они хотели показать американцам, что ждет американскую армию, если она будет оккупировать Японию. Смерть была оружием устрашения для американцев. И именно это и произошло, когда американцы захватили Окинаву, понесли огромные потери. В конечном счете, конечно, битва, изображенная Иствудом, сыграла свою роль в решении бросить атомные бомбы на Японию. В исторической перспективе это сражение имело огромное значение. Но что касается кино, то на меня оно произвело странное впечатление именно своей предсказуемостью. Как вам кажется, не банален ли этот фильм, после всего сказанного?
— Да, после того, как мы сказали столько хорошего и отдали должное политическому движению, которое явно есть в этой картине, я бы сказал, что фильм очень предсказуемый. Его политическая корректность делает его, я бы не сказал не интересным, но не захватывающим. Он рассматривается в дистанции, достаточно холодно. Нет неожиданностей, нет шока, который бы изменил мое представление о войне.
— Мне кажется, что батальное кино сегодня переживает кризис, вызванный Спилбергом. После того, как он поставил фильм «Спасти рядового Райана», этих двадцати минут картины, когда нам показывают такой ужас войны, который мы раньше на экране не видели, реализм для батального кино исчерпан, дальше по этому пути идти нельзя. И я боюсь, что Иствуд сделал шаг назад, а не шаг вперед.
— Мне не кажется, что реализм исчерпан. Вы совершенно правильно говорите о картине Спилберга, в которой идет не двадцать, а тридцать пять минут первого штурма, когда мы видим весь ужас и аморальную бессмысленность войны, случайность смерти, где нет героизма, нет трусости, есть только рок, который захватывает одну жизнь, другую… Морали нет, логики нет, бога нет. Вот, что очень важно. У Иствуда совершенно другая история. Он многое сделал очень правильно и очень хорошо. Он создал галерею образов. Очень трудно в военном фильме, когда все одеты в униформы, создать галерею разных персонажей, которых мы запоминаем, идентифицируем, узнаем и следим за ними. Все это в картине сделано очень хорошо и достоверно. Но перехода количества в качество не происходит. Не происходит какого-то качественного скачка, когда мы уходим после фильма потрясенными, потому что нам открылись глаза.
— У меня — наоборот. У меня произошел откат в тот момент, когда я увидел самое банальное, что может быть в кино — плохой герой убивает собаку. Это настолько примитивный прием, что после этого уже теряешь доверие к режиссеру.
— Это тот самый случай классического стереотипа, когда ты думаешь: неужели вы так плохо обо мне думаете, что я куплюсь на это? И такого, к сожалению, в фильме немало. Есть один эпизод. Он принципиально смысловой. Когда японские солдаты захватывают в плен американского солдата, и читают найденное на нем письмо его матери. Это кульминация. Они читают это письмо вслух, потому что один из них говорит по-английски, и они понимают, что этот американец такой же человек, у него такая же мать, такая же семейная жизнь, такие же заботы, связанные с ежедневным бытом. И до них доходит, что он человек. Такой же, как и они.
— Это ведь тоже исторически оправданная деталь. Дело в том, что американским солдатам запрещено было вести дневник во время войны. Командование боялось, что если они попадут в плен, то прочтут какие-то секретные данные. Но все японские солдаты обязаны были вести в дневник. Потому что, с точки зрения японской армии, солдат должен осознанно жить и осознанно умирать. И когда американцы брали в плен японских солдат, то они собрали огромное количество материала такого рода. И это было открытием для американцев, когда они увидели, что они воюют с теми же людьми.
— Может быть, для тех людей, которые воевали тогда, прочитать письмо матери американского солдата японцам было откровением, но сегодня, когда мы с вами живем в XXI веке, ни для вас, ни для меня это не является откровением. Мы априори исходим из того, что и те, и другие в равной степени люди. И это не становится открытием. Мы находимся уже на другом уровне гуманистического понимания. И для нас это не становится открытием. И когда в конце фильма зачитываются очередные письма японских солдат, а потом они рассыпаются, мы понимаем, что это все прах и тлен, что все проходит, что все эти письма и человеческие жизни сметены этой войной. Все это правильно, но все очень стереотипно, очень трафаретно. Не работает. После всего вышесказанного очень важно заметить, что Клинт Иствуд номинирован на «Оскара» и за лучшую режиссуру. Не берусь оценивать какие у него шансы, но очень важно, что это человек, которому уже восьмой десяток, который является неотъемлемой частью американского кинематографа, неотъемлемой частью американского культурного ландшафта, который играет джаз и который исследует подлинно американские территории — бокс, вестерн и американцы на войне.
