Программу ведет Андрей Шарый. Принимают участие эксперты Владимир Гельман, Марк Урнов.
Андрей Шарый: И власти и представители внепарламентской оппозиции подводят своеобразные итоги Маршей несогласных, состоявшихся в минувшие воскресенье и субботу в Петербурге и Москве. Власти предъявляют обвинения лидерам оппозиции. Очевидно, под угрозой окажется деятельность организации "Гражданский фронт" Гарри Каспарова, ждет вызов в суд Эдуарда Лимонова, а правозащитники и лидеры тех организаций, которые принимали участие в марше, создают свою комиссию по расследованию обстоятельств проведения Марше несогласных. Об этом заявили сегодня правозащитная организация Московская Хельсинская группа и движение "За права человека".
Согласно данным правозащитников, во время митингов были жестоко избиты мирные граждане, многих незаконно задержали. В Москве в субботу при разгоне марша были задержаны около 250 человек, на следующий день в Петербурге, по меньшей мере, 100 участников митинга оппозиции.
О Марше несогласных в Москве и Петербурге я буду в прямом эфире программы говорить с московским политологом из Центра экспертизы Марком Урновым и его петербургским коллегой, доцентом Европейского университета Владимиром Гельманом.
Господа, добрый вечер. Первый вопрос Владимиру Гельману. Много разных, те, кто обсуждают Марши несогласных, дают много разных дефиниций тому, что произошло. В частности говорят о том, что в России сформировалось полицейское государство. Если к этому устрашающему термину относиться не как к этической и к моральной формулировке, а как к политологическому термину, вы бы с этим согласились?
Владимир Гельман: Действительно, говорят и о полицейском, и о силовом государстве. И действительно мы видим, что наши власти используют один аргумент - это аргумент физической силы. Особенно это было видно после разгона митинга в Петербурге. Ведь разогнали митинг, который уже закончился. Это была такая акция возмездия со стороны государства - ударить, чтобы мало не показалось. Хотя на самом деле любое действие рождает противодействие и, я думаю, что радикализм оппозиции, радикализм протеста будет от таких шагов только нарастать. Поэтому полицейское государство крайне уязвимо, если оно упирается при этом только на силу, как главный аргумент.
Андрей Шарый: Марк Урнов, вы согласны с таким определением?
Марк Урнов: Согласен. Но можно сказать, и полицейское государство, можно сказать, авторитарный режим. В общем, что ни говори, суть понятна: власть очень не любит, очень боится любой публичной конкуренции и всячески старается ее подавить. А что касается конкретного отношения к Маршу несогласных, здесь у нас, в Москве, три версии поведения власти обсуждается, хотел бы о них рассказать.
Один из таких возможных сценариев: власть патологически боится "оранжевых" событий, такая вот апельсинофобия. Поэтому, как только что-то начинает напоминать апельсин, мгновенно такая вот неадекватная, жесткая реакция и дело. Это один вариант.
Второй вариант, который, кстати сказать, первый не исключает, срабатывает такой бюрократический механизм: начальству разных городов, которым сейчас переутверждаться, надо доказать свою суперлояльность. Поэтому лучше всего грудь колесом, лицо глупое, глаза выпученные, лучше перебдеть, чем недобдеть, ну и давайте врежем так, чтобы мало не показалось, ну, конечно пожурят, зато скажут, что же вы, ребята, не надо так... Но сочтут своими.
Андрей Шарый: Как видится этот же вопрос, эта ситуация из Петербурга?
Владимир Гельман: Я в целом согласен с московским коллегой. Однако я должен сказать, что на самом деле такая реакция властей глубоко укоренена в российской истории. К сожалению, примерно 100 лет назад царское правительство абсолютно так же реагировало на требования демократизации, и нежелание властей идти на изменения режима, глухота по отношению к требованиям со стороны тогда довольно малочисленной оппозиции на самом деле повлекли за собой срыв в революцию. Я не думаю, что по большому счету те люди, которые сейчас стоят у руля управления страной, заинтересованы в том, чтобы через какое-то время, если ситуация в стране будет меняться, семья Владимира Путина разделила бы участь семьи Николая II . Эта тактика крайне недальновидная. Но власти действительно живут сегодняшним днем, здесь и теперь и тем самым создают крайне неблагожелательные последствия для будущего и своего и для будущего нашей страны.
Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, Марк, что можно сказать об оппозиции? Она сильнее выходит, объединеннее из такого рода разогнанных митингов или все равно это такое броуновское движение, там все равно никому ни с кем не договориться?
Марк Урнов: Если говорить о структурах оппозиционных, то, похоже, что они как были разъединены, так и разъединенными остаются. Если же говорить об оппозиционно настроенном населении, то здесь совершенно очевидно, что такие действия власти генерируют расширение оппозиции. Потому что власть так, как она действует, в общем-то, просто оппозицию мобилизует, переводит нейтральных в разряд оппозиции, власть вызывает к себе не просто негативные эмоции, а эмоции презрения, мелочности, боязни. Ведь на самом деле, по глубокому, такого рода поведение может происходить только от людей, которые очень глубинно не уверены в собственной легитимности, не уверены в собственном праве находиться у власти. Это чувствуется, и это заражает население.
Правда, есть еще один такой, но он, похоже, конспиралогический вариант, что на самом деле достаточно мощная партия третьего срока такого рода неадекватными действиями нарочито провоцирует обострение ситуации в стране для того, чтобы поставить Путина перед невозможностью уйти. Но, повторяю, что это уже пахнет конспиралогией.
Андрей Шарый: Спасибо, уважаемые политические эксперты.
