Ссылки для упрощенного доступа

Поверх барьеров с Иваном Толстым




Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. Мой собеседник в московской студии Андрей Гаврилов. О культуре на два голоса. Здравствуйте, Андрей!



Сегодня в программе.



Франц Кафка и порнография: репутация писателя в свете скандальных находок


Проливные острова: путешествие с профессиональным гидом


Последние летние фестивали на открытом воздухе


И, разумеется, музыка. Андрей, какие записи Вы принесли сегодня?



Андрей Гаврилов: Сегодня мы будем слушать музыку ветерана российского и советского джаза - уже можно говорить о нем, как о ветеране. Это Герман Лукьянов и его новый альбом, который называется «Черным по белому».



Иван Толстой: «Порнография Франца Кафки: скелет в шкафу» - так называется статья Дейлы Олбердж в лондонской «Таймс». Вот, что пишет журналистка.



«Ученые, жаждущие сохранить доброе имя писателя Франца Кафки, игнорировали принадлежавший ему тайник с откровенной порнографией, показывает новое исследование.


Натолкнувшись случайно на эти материалы среди принадлежавших Кафке журналов, которые хранятся в Британской библиотеке в Лондоне и в Бодлианской библиотеке Оксфордского университета, Джеймс Хоус, ученый и эксперт по жизни и творчеству Кафки, решил представить эти эротические материалы в книге "Постигая Кафку", которая выходит в свет в этом месяце.


Издатель порнографических журналов Франц Блей также первым издал и самого Кафку в 1908 году – это был сборник рассказов, позднее вошедших в его "Созерцание".


Доктор Хоус, поклонник Кафки, говорит, что обнаружение порнографических материалов свидетельствует, что Кафка был приземленным, в отличие от его квази-святого образа. Однако даже сегодня эти изображения были бы задвинуты в дальний ящик. "Это не игривые открытки с зарисовками с пляжа, – говорит доктор Хоус. – Это несомненная порнография, чистая и простая. Некоторые изображения довольно откровенны. Это достаточно неприятно".


"Ученые делают вид, что этих материалов не существует. Индустрия Кафки не хочет знать подобного о своем идоле", – отмечает Хоус.


"Из всех писателей только Шекспир приносит большее количество докторских диссертаций, биографий, иллюстрированных книг. Все, что написал Кафка, все отправленные им открытки, все страницы его дневников считаются потенциальным Ковчегом откровения. Однако никто еще не показывал читателям порнографии Кафки", – добавляет он.


Названия журналов, The Amethyst и Opals, не содержат никаких намеков на их содержание. Кафка держал их запертыми в доме своих родителей, где он проживал, а когда он уезжал, то забирал ключи от тайника с собой», - так пишет в лондонской «Таймс» журналистка Дейла Олбердж.


Тему подхватывает наш нью-йоркский автор Борис Парамонов.




Борис Парамонов: В июле был юбилей Франца Кафки – 125 лет со дня рождения, и к этой дате вышло несколько англоязычных книг, посвященных юбиляру. О двух из них рассказала газета «Нью-Йорк Таймс» в воскресном номере от 17 августа. Книги такие, что поломаешь голову, чтобы перевести даже их названия – такие они залихватски-шутовские. Автор первой – Джеймс Хоус, представленный в газете как преподаватель Оксфордского университета и автор нескольких сатирических романов. Его книга называется (в примерном переводе) «Почему вы должны прочитать Кафку, прежде чем ваше время истекло»; вторая называется «Распирающий голову мир, вложенный в меня Францем Кафкой: биографический очерк» (автор Луис Бегли).


Характер этих книг – под стать их титулам. Вот как представлено в газете содержание первой:



Диктор: «Господин Хоус хочет найти истину, скрытую за мифом о Кафке. Миф говорит нам о жизненном крахе больного туберкулезом человека, о его безденежье, его страданиях и его святости. Человек оказывается более приземленным. У Кафки была высокооплачиваемая работа, он не отказывал себе в удовольствиях – посещал бордели, у него был круг интересных знакомых и почитателей, восхищавшихся им уже при жизни, равно как и любовные связи».



Борис Парамонов: Главное же открытие этого автора – некая непристойная тайна Кафки. У него, оказывается, в книжном шкафу была какая-то тайная полка, на которой он хранил порнографическую литературу с картинками. Газета пишет, что это давно было известно, что эти материалы по частям хранятся в библиотеке Британского музея и так называемой Бодлианской библиотеке в Оксфорде. Просто никому не приходило в голову в исследовательских работах о Кафке упоминать об этом, - так что откровения мистера Хоуса, пишет газета, больше говорят о нем самом и о нашем времени, нежели о Кафке.


Эта так называемая порнографическая литература – два журнала под названием «Амеист» и «Опал»; они выходили в 1905-07 годах, сменив один другой; в открытую продажу они не поступали и распространялись по подписке. И содержанием их была не порнография, а эротическая литература на разных языках – немецкие переводы с французского, итальянского, английского, а также с турецкого и хинду. Я почти уверен, что там было сочинение Альфреда Мюссе «Графиня Гамиани» и «Песни Билитис» Пьера Луиса. Говорю об этом потому, что сам эти сочинения знаю – первое было издано аж в Советском Союзе в двадцатых годах высокопрестижным издательством «Академия» – то есть, как литературный памятник, второе опубликовано уже после в малораспространенном, но известном знатокам «Митином журнале». Эти самые «Песни Билитис» читает на эмигрантском пароходе одна легкомысленная дамочка в романе Набокова «Подвиг». Не знаю, может быть, имелся и дореволюционный перевод, а может быть, эта Аллочка читала по-французски. Что касается индийского сочинения, то это, несомненно, «Камасутра». Ну, и ни в коем случае нельзя исключать знаменитого маркиза: сочинения де Сада представляют интерес, выходящий за рамки порнографии; сегодня он во Франции считается классиком, ему посвящают специальные издания и дают ему философские интерпретации.


Порнография и эротическая литература – очень разные предметы. Разница их в том, что вторая – именно литература. Между прочим, одно такое сочинение ходило в советском самиздате, чуть ли не раньше всякой антисоветчины: рассказ «Возмездие», который приписывался Алексею Толстому; вещь написана, безусловно, литературной рукой. И еще один пример хочу привести. Я обнаружил соответствующий текст у американской писательницы Эдит Уортон. Это очень серьезная писательница, можно сказать, классик американской литературы. Она пользовалась большим успехом при жизни; умерла в Париже в 1937 году и на некоторое время о ней забыли; потом вспомнили, и даже начали экранизировать ее романы. Два фильма всем известны: «Обитель веселья» и «Пора невинности». В ее биографии, написанной Льюисом, есть приложение – план романа «Беатрис Палмато» и набросок одной сцены – отец соблазняет дочь, недавно вышедшую замуж, давая ей ощутить разницу между неопытным ее мужем и всё понимающим папочкой. Это поразительный по мастерству текст. Я тешу себя надеждой, что когда-нибудь напишу статью об Эдит Уортон и включу в нее перевод этого куска (это текст на три-четыре страницы).


Возвращаясь к Кафке, нужно сказать еще, что в этих якобы порнографических журналах помещались не только тексты, но и графический материал – фотографии и репродукции произведений живописи. Печатался там, в частности, Одри Бердслей – чрезвычайно модный на рубеже двух веков английский художник, его называли Оскаром Уальдом графики. В давней статье Корнея Чуковского о футуристах, говоря о стихах Игоря Северянина, Корней Чуковский написал: «Одри Бердслей сделал бы к ним виньетку». И я не сомневаюсь, что «Аметисте» и «Опале» воспроизводился Фелисьен Ропс – бельгийский художник, друг Бодлера (вспомним, что часть коллекции «Опала» и «Аметиста» хранится в библиотеке парижского Бодлеровского общества). Это была очень популярная фигура. Эренбург пишет в мемуарах, что в кабинете Валерия Брюсова висели репродукции Ропса. Он попал однажды в текст Хлебникова: «Усадьба ночью, чингисхань! Шумите, синие березы. Заря ночная, заратустрь! А небо синее, моцарть! И, сумрак облака, будь Гойя!» Ты ночью, облако, роопсь!» И так далее. Интересно, что Ропс (Роопс) поставлен рядом с Гойей: современники называли Ропса нынешним Гойей, имея в виду графическую серию последнего «Капричос». Об этом стихотворении существует целая литература, оно считается эротическим. В частности, известный руссист Хенрик Баран выяснил, что Хлебников знал монографию о Ропсе Николая Евреинова. Я эту книгу когда-то видел – репродукции Ропса, конечно же, запомнились. Его главная, если не единственная тема – демонизация женщин, представляемых в облике этаких чертовок. Сдается мне, что и Булгаков (Михаил) эту книгу держал в руках – и не отсюда ли его Гелла? Да и сама Маргарита? Есть, например, у Ропса картина, изображающая женщину, на которой только шляпа и туфли с чулками, ведущая на поводке свинью.


«Нью-Йорк Таймс» в статье об этих открытиях новейшего кафкианства пишет, что они вполне укладываются в современные схемы суждения о знаменитостях, которых принято нынче «очеловечивать». Так сказать, приближать к пониманию широких масс. Все мы люди, все мы человеки. Свиньи на веревочке, некоторым образом. Но тут вспоминается Пушкин, его письмо о сожженных душеприказчиком мемуарах Байрона. Пушкин как бы и одобрил этот акт, он писал: «Людям непременно хочется видеть великого человека на судне; Он, мол, низок и мерзок, как мы. Врете, подлецы, он низок и мерзок, но не так, как вы!».


Ну, что еще можно добавить к этим словам!




Иван Толстой: Последние летние фестивали на открытом воздухе. Андрей, перед началом нашей программы вы обещали рассказать о каких-то симпатичных музыкальных событиях в Москве.




Андрей Гаврилов: Я бы хотел еще привлечь внимание наших слушателей к двум событиям, одно из которых все еще проходит, и на него можно успеть, второе, к сожалению, только что завершилось, и о нем теперь можно будет только услышать. То, что проходит, - это фестиваль «Серенады в Кусково». С 16-го по 30-е августа в усадьбе Кусково, которая очень мила моему сердцу - не знаю, почему, но мне там очень хорошо отдыхается, и я там очень люблю находиться, - проходит музыкальный фестиваль серенад. Первые четыре концерта прошли в Зеркальном зале Большого дворца, заключительным концертом будет многочасовой музыкальный марафон, а так, в разной форме зрители и слушатели смогли услышать не очень часто исполняемые произведения Василия Калинникова, Сэмюэла Барбера, Эдуарда Эльгара, Эрмано Вольфа-Феррари, Рихарда Штрауса, Габриэля Пьерне и других композиторов.


Те, кто еще не ходил на этот фестиваль, мне кажется, что, если есть возможность, то лучше пойти. Я не знаю, будет ли он повторяться в будущем году или это окончание этого цикла, который шел несколько лет, но это жалко пропустить. Тем более, повторяю, Кусково - очень хорошая и еще не обезображенная постоянными реконструкциями усадьба.


Второй же фестиваль, который уже, к сожалению, завершился, - это Московский международный джазовый фестиваль на открытом воздухе «Джаз в саду Эрмитаж». Так получилось, что мы говорили когда-то о первом летнем джазовом фестивале «Джаз в усадьбе Архангельское», а вот теперь лето практически закончилось, и «Джаз в саду Эрмитаж» - это фестиваль, который традиционно знаменует окончание летнего сезона. В этом году он проводился в 11-й раз. А фестиваль «Джаз в саду Эрмитаж» отличается от фестиваля «Джаз в усадьбе Архангельское» тем, что он более камерный. Все-таки «Эрмитаж» чуть поменьше, чем огромные пространства на берегу Москва-реки усадьбы Архангельское, во-вторых, в нем уровень музыки чуть-чуть повыше. Я не хочу бросить камень ни в кого из тех, кто выступал в усадьбе Архангельское, но по замыслу организатора «Архангельского» там выступают молодые музыканты, там выступают музыканты из смежных жанров, из смежных направлений. В этом году там можно было услышать рок-музыкантов, музыкантов, которые исполняют этническую музыку, электронщиков, и так далее. «Джаз в саду Эрмитаж» - намного более строгий фестиваль. В этом году, как и в прошлые годы, там выступают российские звезды (сейчас уже честь для российского джазмена выступить в Саду Эрмитаж), а также музыканты из Европы, Америки… К сожалению, маловато музыкантов с Востока. Даже сейчас сказал и, вдруг, подумал, что не могу вспомнить ни одной фамилии, хотя, может быть, это я просто кого-то пропустил. И, тем не менее, в этом году можно было послушать два продюсерских проекта Игоря Бутмана, что интересно, потому что не часто мы слышим, когда Игорь Бутман выступает именно как продюсер. Можно было прослушать «МосГор Трио» выдающегося российского пианиста Якова Окуня, можно было послушать ансамбль « LaBER Band» известного московского клавишника Евгения Ревнюка, можно было познакомиться с творчеством достаточно молодой, но уже уверенно о себе заявляющей певицы Анастасии Глазковой, и так далее.


Интересно то, что уже 11 лет этот фестиваль делается благодаря усилиям практически одного человека. Нет, не он один все это делает, есть команда, есть поддержка, есть спонсоры, но именно Михаил Грин - человек, который придумал этот фестиваль, именно Михаил Грин - человек, который является его движущей силой. Он определяет политику фестиваля, он определяет состав участников, он, в конце концов, определяет то, что теперь уже называется Московским джазовым фестивалем «Джаз в саду Эрмитаж».


Так получилось, что в Москве, в общем-то, осталось всего два джазовых фестиваля - «Архангельское» и «Эрмитаж». Конечно, любой клуб может провести у себя серию концертов и назвать их фестивалем, но это будет именно серия концертов. Фестивалей на открытом воздухе, фестивалей в полном смысле слова в Москве сейчас всего два. Мне жаль тех, кто по разным причинам не смог побывать на концертах фестиваля. Это было замечательное зрелище.




Иван Толстой: Издательство «Олма Медиа Групп» выпустило книгу Константина Жукова и Ростислава Клубкова «Петербург без мундира».


В издательской рецензии сказано: «Это книга об исчезнувшем городе - российской столице начала XX века - городе, медленно погрузившемся в глубину времени, как на дно Леты, с которой русские писатели любили сравнивать Неву; о городских мостовых, скрытых ныне под наслоениями асфальта, песка и гравия; о детях, гулявших с нянями и боннами по этим мостовым; о то и дело бунтовавших гимназистах и студентах; об извозчичьих пролетках, давно пропавших с городских улиц, и о едва появившихся тогда трамваях; об уличных торговцах, швейцарах, дворниках, фонарщиках, факельщиках похоронных процессий; о городовых и агентах охранного отделения; о первом электрическом освещении, первых телефонных аппаратах, телефонных барышнях, и о многом, многом другом»...


Подобный жанр – повседневность, фактура эпохи – всегда обладал особой привлекательностью. Книги о быте издавались и при советской власти, но крайне редко и совершенно случайно. Помню


уникальную книгу Якова Ривоша «Время и вещи: Очерки по истории материальной культуры России начала ХХ века». Ривош много лет проработал в кино, был первоклассным знатоком всевозможного реквизита, борцом за подлинность вещей и одежды на экране. Если у Самуила Маршака в «Багаже» сказано: «Носильщик пятнадцатый номер», то в актера в кадре надо одеть в правильную куртку или ватник, нацепить ему правильной формы номер и на нужную сторону, и цифры должны быть написаны правильным шрифтом. И все это надо знать. И подбирать на барахолках, и копить, и всматриваться.


Была и книга Даниила Гранина «Ленинградский каталог» с попыткой удержать в памяти управдома, керогаз и трамвайных кондукторов. Была уже гораздо позже выставка советского нижнего белья, организованная искусствоведом Екатериной Деготь.


И в этот ряд – интереса к материальной повседневности прошлого – вполне достойно становится новая книга Константина Жукова и Ростислава Клубкова «Петербург без мундира».




Иван Толстой: На самом крупном из Проливных островов, лежащих в Ламанше, на острове Джерси, вскоре (в октябре) будет проходить референдум о том, по какому времени острову жить – по Гринвическому Лондона, как это было до сих пор, или по французскому Центрально-европейскому – от Джерси 160 километров до Великобритании и всего 22 километра до Франции. Об этом уникальном уголке Европы рассказывает Джерри Миллер:




Джерри Миллер: Джерси, Гернси, Олдерни, Сарк, Херм – вот самые большие из островов, которые в российских энциклопедиях называются Нормандскими, в переводе с французского - Англо-нормандскими, а в переводе с английского – Channel Islands - Проливными островами. «Частицами Франции, упавшими в море и подобранными Англией», - назвал их в своей книге «Труженики моря» Виктор Гюго, проживший здесь в изгнании 17 лет. Многие об этих островах слышали, но смутно. Это оффшорная зона - хорошо хранить деньги. Своего рода английская Швейцария. На островах селятся многие богатые британцы, пользуются налоговыми льготами. Так на Джерси, как считается, самая большая концентрация миллионеров в мире. На 72 квадратных километра острова приходится свыше 300 фунтовых миллионеров – и это лишь официально! Геологически Ламаншский архипелаг принадлежит Нормандскому полуострову, сегодняшней Франции, а политически - с 11 века – английская земля. И хотя за последние 900 лет французы дважды пытались у англичан эти острова отбить, обе попытки не увенчались успехом. А вот удалось острова захватить немцам во время Второй мировой войны. Они частично перестроили средневековые замки островов под свои артиллерийские и наблюдательные нужды, создали большие комплексы подземных бункеров и госпиталей, и оставили в душах жителей островов глубокие раны: истории коллаборационизма и выдачи немцам евреев, которых можно было до войны по пальцам пересчитать. С одного из островов немцы эвакуировали всё население и создали там концентрационный лагерь. А вообще-то идея Гитлера состояла в том, чтобы после войны создать на Проливных островах всенемецкую здравницу. Главная площадь Сент-Хилиер, столицы Джерси, называется Площадью освобождения, в центре её группа бронзовых жителей острова держит огромный, бронзовый же, британский флаг.



Земля-то эта английская, но британскому парламенту не подчиняется. Тут свои парламенты – два! - законы, деньги, и даже марки, столь ценимые филателистами. Подчиняются острова только английской королеве, которую величают – в том числе в тостах, но и в документах тоже – «Герцогом нормандским». Crown Dependensies – «Зависимые территории короны» - вот юридический термин, который используют, когда речь идёт о Проливных островах. В Евросоюз они входят, но только ассоциативно. Агрополитику Евросоюза игнорируют полностью. Уже интересно, правда?



Проливные острова образуют две волости, каждой из которых управляет бэйлифф, наместник королевы. Одна волость состоит из самого большого острова Джерси, её парламент - в Сент-Хилиере. Во вторую, Штаты Гернси, входят все остальные острова. Её парламент - в столице Гернси Сент-Питер-порте.



Добраться до Проливных островов легко по воздуху из Англии или Франции (на больших островах есть аэропорты), или со своей машиной на пароме, либо из английского порта Пула, либо из французского Сен-Мало. Между собой острова тоже связаны регулярным паромным сообщением. И французы, и англичане часто ездят на острова на выходные. Для британцев это офранцуженная Англия, где все говорят по-английски, но имеют французские фамилии, где всё утопает в цветах и хорошие пляжи, и где еда не по-английски вкусная. Для французов же это «ближнее зарубежье», заграница, которую видно с французского берега.



На островах этих есть, у каждого свой, древние деалекты-патуа старофранцузского языка. Но знает их сегодня меньше 3% населения, всё вытеснил английский. Вот как звучит джерсийский вариант:



Два джерсийца обсуждают на своём диалекте новость о том, что местное радио объявило дискуссию о том, какой из 12 приходов - они же административные округа - самый красивый и насколько такая дискуссия бессмысленна.



Любопытно, что 150 лет тому назад, когда здесь жил Виктор Гюго, большинство населения говорило на патуа. Так Гюго за 17 лет не удосужился выучить английский, понимая местный диалект. Зато сын Гюго стал важнейшим переводчиком Шекспира на французский!



Между Джерси и Гернси существует острое соперничество и в спорте, и в привлечении капиталов и туристов. Так джерсийцы специализируются на нуворишах, в то время, как гернсицы считают, что к ним текут «старые деньги». Джерсийцы зовут гернсийцев «ослами», а гернсийцы джерсийцев – «жабами». А вот наблюдения Виктора Гюго:



Диктор: На Джерси больше лугов, на Гернсее – больше скал. Джерси зеленее, Гернсей – суровее».



Джерри Миллер: Художник-импрессионист Огюст Ренуар приезжал на Гернси в 1883-ем году и написал здесь 17 картин! Не удивительно, что Гернси очень популярен у любителей горных прогулок, а Джерси – у поклонников пляжного отдыха. Но хорош и для того, и для другого, он же самый красивый остров архипелага – Сарк, где автомобили полностью запрещены! Феодал, он же губернатор острова, разъезжает по своей волости на тракторе и правит по средневековым законам.



Так кричит редчайший попугай с острова Сент-Люсия в знаменитом зоопарке Джеральда Дарелла на северо-востоке Джерси. В 1963-м году британский писатель и натуралист, столь популярный в своё время в Советском Союзе, основал не зоопарк даже, а как он официально называется «Джерсийский трест охраны диких животных».



Обычно в детские годы многие мечтают стать космонавтами, фотомоделями или, на худой конец, врачами. Как признается Даррелл в своей книге «Ковчег на острове», опубликованной в 1976-м году, он с детства мечтал лишь об одном: открыть свой собственный зоопарк. И, как считает писатель, вся жизнь его была медленным движением к осуществлению этой мечты – от детских наблюдений за домашними животными и работы в Лондонском зоопарке, до ловли диких животных в разных уголках мира и рассказе об этом в многочисленных увлекательных книгах. Оставалось решить, каким ему быть, этому новому зоопарку. Даррелл пишет:



Диктор: «Мне очень хочется, чтобы зоопарки здравствовали и процветали, чтобы они работали лучше и с большей пользой, а не чахли и исчезали из-за собственной инертности и общественного осуждения… Идеальный зоопарк – это комплексная лаборатория, учебный центр и звено в системе охраны природы».



Джерри Миллер: Эмблема Джерсийского зоопарка-треста – изображение птицы-дронта с острова Маврикий в Индийском океане. Последний раз дронта видели в 1628-м году. Эта неуклюжего вида нелетающая птица, похожая на карикатурного гуся, в условиях островной жизни утратила способность к самозащите, была чрезвычайно доверчивой. Дронта полностью истребили свиньи, завезенные на остров европейскими поселенцами. И эта эмблема – прямое указание на то, чем это учреждение, основанное Дарреллом, занимается: сохранением видов животных, которые могут исчезнуть на протяжении нашей жизни. Поэтому подбор представителей фауны здесь выглядит крайне необычным, ведь первая цель – сохранение редких видов животных, следующая – обеспечение благополучия и комфорта животных, за ней – изучение потребностей и поведения диких животных, и лишь в последнюю очередь – демонстрация животных любопытной публике. Отсюда и выглядящий эксцентричным подбор особей – ведь все они редчайшие, все находятся на грани вымирания у себя дома, нет привычных слонов или жирафов. Множество каких-то крошечных очень пестрых макак – позднее я узнал, что они зовутся мармозетками, лемурами и тамаринами. Много медведей, но все они одного вида – черные - и лазают по деревьям не хуже обезьян – это так называемый андийский медведь, единственный медведь Южной Америки. Зоопарк-трест Даррелла выглядит больше как ботанический сад, нежели зоопарк или сафари-парк. Очень много экзотических растений, клумб, водоёмов. В центре – впечатляющее здание усадьбы – ведь Дарреллу удалось приобрести под своё детище старинное поместье. В усадьбе сейчас офисы. Бросается в глаза то, что здесь много работников, каждый занимается своим делом, все молодые и приветливо отвечают на любые вопросы посетителей.



Джеральд Даррелл скончался в 1995-м году, и зоопарк-трест возглавила его вторая жена, американка Ли Даррелл.



Как ни далеко Проливные острова от России, но мне удалось найти несколько англонормандско-российских связей. Ну, вот скажем, Гюго в «Тружениках моря» пишет:



Диктор: Русские, побывавшие на Джерси в начале 19-го века, оставили по себе добрую память: джерсейский конь – помесь нормандской и донской лошади – превосходный быстроногий скакун, выносливый и в упряжи. Он мог бы нести Танкреда и мчать Мазепу».



Джерри Миллер: На Джерси, на пути в Мексику, останавливался Лев Троцкий, такой же политический изгнанник, как Гюго до него, как многочисленные французские аристократы, бежавшие от Великой французской революции ещё раньше и осевшие здесь.



И, наконец, в Музее Второй мировой войны на Джерси, который расположен в подземном немецком госпитале времён Второй мировой войны, я увидел на стенде советскую медаль, а рядом фотографию усатого мужчины. Подпись была такая: «Советское правительство вручило эту медаль в ознаменовании 40 победы над нацизмом Джеймсу Сазерленду, 1899-1983, основателю и первому куратору этого музея, за его заслуги в увековечении памяти советских военнопленных, погибших в рабских условиях на строительстве нацистских подземных комплексов на острове Джерси».



В своё время Владимир Высоцкий пел: «в джерси одеты, не в шивьот...». Имеется в виду трикотажный материал, сделанный из тонкого руна овец с острова Джерси. Сегодня овец джерсийской породы осталось мало, но Джерси и остальные острова по-прежнему тесно вовлечены в сельскохозяйственное производство. В этих местах одна из самых больших приливных волн в мире, разница в уровне океана между приливом и отливом составляет 14 метров! И вот то здесь, то там можно видеть съезды для телег на дно океана - при отливе фермеры традиционно собирали водоросли и разбрасывали их по полям в виде удобрения. Не случайно Гюго назвал жителей Джерси «тружениками моря». Рыболовный промысел составлял и составляет важнейшую статью дохода - на Англо-нормандских островах потрясающие рыбные рестораны и рынки, устриц же здесь коммерчески выращивают на океанских платформах и продают гурманам-французам. Джерси славится по всей Великобритании своей картошкой, сорт «ройал джерзи» - очень дорогой и первым появляется в британских магазинах весной. А Гернси – самый большой производитель цветов на британском рынке. В Англии известны острова и своими качественными молочными продуктами. Помните, у Александра Милна, «Баллада о королевском бутерброде»: «Придворная корова (в разговоре с придворной молочницей) сказала:/ «В чём же дело? / Я ничего дурного сказать вам не хотела. / Возьмите простокваши и молока для каши, / И сливочного масла могу вам тоже дать!». Так вот, в оригинале «Придворная корова» - Alderney – то есть олдернийской породы, с третьего по величине ламаншского острова. Действительно, откуда же могут быть родом придворные коровы, как не с Проливных островов?



Очень хочется закончить эти заметки ещё одной цитатой из Гюго:



Диктор: « Увидеть Нормандский архипелаг, значит полюбить его; жить там, значит проникнуться к нему уважением. Благородный островной народ мал числом, но велик душою. Его душа – душа моря».



Джерри Миллер: Ну, и ещё на закуску: на острове Джерси французский композитор-импрессионист Клод Ашиль Дебюсси написал часть своих симфонических эскизов цикла «Море»...



Иван Толстой: Андрей, настало время для вашей персональной рубрики. Пожалуйста, расскажите о новых музыкальных записях поподробнее.



Андрей Гаврилов: Мы говорили сегодня о фестивале «Джаз в саду Эрмитаж» и, конечно, хотелось бы показать какие-то записи оттуда, но, к сожалению, пока это невозможно. Даже если записи какие-то и делались, чего я просто не знаю, честно говоря, то, конечно, они еще не успели пройти ту необходимую обработку, чтобы мы могли их послушать. Но сегодняшняя музыка, которую мы слушаем, она все-таки связана с тем, о чем мы говорили. Дело в том, что продюсер Михаил Грин, который организовал и проводит фестиваль «Джаз в саду Эрмитаж», явился и продюсером двойного альбома Германа Лукьянова «Черным по белому». А альбом вышел на лейбле « Evergreen jazz» . Я думаю, что лучше его переводить не как «вечно зеленый джаз», а как «джаз Михаила Грина».


Итак, Герман Лукьянов, «Черным по белому». Герман Лукьянов родился в августе 1936 года в семье военного моряка, в 12-летнем возрасте он впервые услышал джазовые записи, это была старая пластинка на 78 оборотов. С одной стороны была пьеса « Звуки Джаза» Александра Цфасмана, с другой -


«Sweet Sue» оркестра Александра Варламова. К музыкальной подготовке своей Лукьянов отнесся очень внимательно, он закончил, в частности, и Московскую государственную консерваторию по классу композиции у Арама Хачатуряна. В качестве дипломной работы он представил «Концерт для трубы с оркестром». Но, в начале 60-х, Лукьянов отказывается от трубы, заменив ее флюгергорном. Он потом вернулся к трубе, хотя флюгергорн является до сих пор его любимым инструментом. Было создано Трио Лукьянова, потом появился Квартет Лукьянова, потом появился знаменитый ансамбль «Каданс», который долгое время был звездой советской джазовой сцены, звездой столь яркой, что даже в Америке на знаменитой фирме «Mobile fidelity» вышел альбом ансамбля «Каданс». В последние годы Лукьянов, скорее, переиздавал старые записи, нежели издавал новые. И вот только усилиями Михаила Грина, который взял на себя, скажем прямо, титаническую работу по организации этой записи… Наверное, я не открою никаких профессиональных секретов, но скажу, что та студия, которая наиболее подходила для записи альбома, не обладала необходимым роялем для записи фортепьянных партий, и рояль пришлось перевозить под честное слово из других студий. В общем, организационная работа, я уж не говорю про трату времени и финансов, была огромная. Ну и результат получился замечательный: двойной альбом, картонная обложка, раскрывающаяся как книжка, но на этот раз как книжка в твердом переплете. Это довольно виртуозная работа для издания такого вида обложки. D igi-book издается не каждый день, скажем прямо. Так вот это первый наш digi-book


с записями джаза, замечательная музыка, замечательный звук, замечательный Герман Лукьянов. Повторяю, мы слушаем фрагменты его альбома «Черным по белому». Продюсер Михаил Грин, который до этого упоминался нами как продюсер джазового фестиваля «Джаз в саду Эрмитаж».




На этом мы заканчиваем программу Поверх барьеров. Режиссер Илья Бобчинецкий. Пишите нам по адресу: svoboda-radio@mail.ru


Мы с Андреем Гавриловым прощаемся с вами. Всего доброго!



Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG