В определенном смысле «Оскар» как Нобелевские премии — авторитет неоспорим, чего не скажешь о лауреатах. Иногда в этом виноваты близорукие судьи, часто — неурожайный год. По-моему, на этот раз — и то, и другое. Меня, честно говоря, смущает, что все пять картин, боровшихся за главную награду, были картинами с «месседжем», хотя надо отдать должное оригинальному и отлично «написанному» фильму-лауреату — «Столкновение» Пола Хэггиса. Тем не менее, все это — фильмы «на тему» — будь то гомосексуализм, маккартизм, или война с террором. Искусство же должно уметь само за себя постоять, и никакая злободневность его не оправдывает. Достоевский хотел, чтобы Толстой писал про турецкую войну, но граф, слава Богу, сочинил «Анну Каренину»…
Однако, как бы я ни брюзжал, праздник состоялся уже потому, что почетный «Оскар», по совокупности заслуг, достался лучшему из живущих сегодня в Америке режиссеров — Роберту Олтману (Robert Altman).
Этот эпизод был бесспорно самым ярким во всей церемонии. Прежде всего, потому, что премию вручали две потрясающие актрисы — Лилли Томлин и Мэрилл Стрип. Вдвоем они учинили на сцене тонкую пародийную сценку, копирующую стиль Олтмана с его импровизационной техникой и налезающими друга на друга репликами диалога.
Ну а потом за дело взялся сам мэтр. Мне запомнились два момента в его благодарственной речи: «Я всю жизнь снимаю один фильм, в котором уже больше 40 серий. Некоторым зрителям одни серии нравятся больше других, но мне они все дороги».
А потом Олтман построил поэтический образ своей работы в кино: «Снимать кино — все равно, что строить песчаные замки на пляже. Закончив работу, можно отдохнуть со стаканом в руке, глядя, как волны слизывают твой замок».
Но закончил Олтман, которому только что исполнился 81 год, на оптимистической ноте, пообещав поклонникам, что его еще хватит лет на сорок.
Я далеко не сразу научился смотреть фильмы Олтмана. И это при том, что приехал я в Америку еще в 1970-е — годы расцвета его творчества, когда без перерыва, один за другим появлялись шедевры — поэтический вестерн «Мак-Кэйб и миссис Миллер», таинственная фантазия «Три женщины» и, конечно, эпический «Нэшвил». Теперь, когда в преддверии «Оскара» я устроил для себя персональный фестиваль Олтмана, мне стало понятным, что помешало сразу признать его гений. Дело в том, что Олтман — такой же титан авторского кино, как Феллини или Бергман, но он не европейский, а только и именно американский режиссер. Прежде, чем принять Олтмана, надо открыть Америку. И это сделать тем труднее, что она, Америка, в отличие, скажем, от Японии Куросавы, у всех на виду. Могучая оригинальность Олтмана в том, что, работая с традиционными жанрами, он тайно, незаметно, без пафоса и скандала возвышает их до универсальных метафор и национальных символов. Поэт хаоса, строящий свою историю на заднем плане бытия, он терпеливо складывает мозаику из фрагментов сырой реальности. Для этого Олтман раскалывает сюжет на мириад фабульных осколков, которые не он, а мы должны сложить во внятный сюжет. И как бы ни петляла дорога, она неизбежно приведет к концу: все детали склеятся друг с другом, словно, как писал Шкловский о прозе Мандельштама, черепки специально разбитой вазы. Что, касается смысла, то мы догадываемся о нем, лишь оглядывая картину с той высоты, на которую нас поднял режиссер.
Так, в моем любимом «Нэшвиле», неспешно погрузив зрителя в причудливый, самовлюбленный и потешный мир музыки «кантри», Олтман показывает, как в пошлой концертной мишуре зарождается героический дух трагедии. Его картины никогда не сентиментальны, он не признает голливудского «хэппи-энда», но и последнюю точку Олтман отказывается ставить. Как у других классиков американского искусства, Хемингуэя и Фолкнера, жизнь продолжается и тогда, когда это кажется невозможным.
Кинокритик Андрей Загданский считает, что главное во вручении премии Роберту Уолтману — не в самом Олтмане, а в Американской киноакадемии: «Подобная награда, если угодно, это некий страховой полис от собственного бесславия. Роберт Олтман — лучший американский кинорежиссер, автор выдающихся картин, ни разу не получивший ни одного "Оскара" за режиссуру. Пять раз он был номинирован на "Оскар" — и пять раз награды получали другие. Не приведи Господи, случись с Олтманом что-нибудь, — и в истории Американской киноакадемии окажется еще один выдающийся режиссер, так и не получивший "Оскара"».
Андрей, в ы говорите об авторе гениального «Гражданина Кейна» Орсоне Уэллсе, который тоже не удостоился «Оскара»?
Совершенно верно. Посмотрите, что получается. В 1971 году Роберт Олтман был номинирован за «Мэш», но «Оскар» получил Френклин Шафнер. В 76 году он номинирован за «Нэшвил», но «Оскар» получил Милош Форман за «Полет над гнездом кукушки». В 1992 номинирован за лучшую режиссуру «Игрок», но «Оскар» уходит к Клинту Иствуду за «Непрощенных». В 1994 году номинирован на «Оскар» за «Короткий монтаж», но Оскар получил Стивен Спилберг за «Список Шиндлера». И, наконец 4 года назад номинирован за «Госфорд-парк», но «Оскара» за лучшую режиссуру получил Рон Ковард за фильм «Игры разума». За исключением бесспорного шедевра Милоша Формана «Полет над гнездом кукушки» не могу сказать, что в моем понимании кто-либо из названных выше режиссеров превосходит Олтмана в мастерстве кинорежиссуры, если сравнивать фильм с фильмом. В том числе и Стивен Спилберг. Подобные промахи ставят под сомнение солидность самой институции, поэтому нынешний «Оскар» за пожизненные заслуги Олтману, мне кажется, нужно воспринимать именно так — хорошо, что успели. 20 февраля Олтману исполнился 81 год.
Олтману выпала на удивление долгая творческая жизнь. Он ведь и сейчас приступает к новому витку совей карьеры — собирается на девятом десятке заняться театральной режиссурой в лондонском театре.
По-моему, это замечательно. Существует популярная точка зрения, что режиссура — это занятие относительно молодых людей. Мол, после шестидесяти, а тем более семидесятилет даже лучшие кинорежиссеры неизбежно теряют в своем мастерстве. Я категорически с этим не согласен, и карьера Олтмана, так же как и карьера таких мастеров, как Луис Бунюэль и Роберт Брессон, и Бергман — опровергают это распространенное заблуждение. Поздние картины Олтмана даже не лучшие из них — как, скажем, «Готовая одежда» с Мастрояни и с Софи Лорен — доставляют мне лично огромное удовольствие. Добавлю, что в той картине снимались и Кьяра Мастрояни и Ким Бессенжер, и Анук Эмэ, и Джулия Робетс, и Тим Робертс, и Лорен Бокал и все в эпизодических ролях. «Готовая одежда» — это фильм, где и самые проходные роли играют звезды. Шутка в том, что у Олтмана в общем-то нет проходных ролей. Очень часто в его многофабульных сложных композиционных фильмах все персонажи имеют равную или почти равную сюжетную нагрузку.
Это и есть один из главных секретов Олтмана — собрать на площадке лучших актеров и хищно следить за тем, что у них получится. Олтман говорит, что он, в расчете на удачный случай, просит оператора никогда не выключать камеру, когда эпизод уже снят. По-моему, из всех великих режиссеров Олтман единственный, кто доверяет актерам больше, чем себе.
Пожалуй, это так. И актеры всегда знают своего «актерского» режиссера. Того, кто дает им возможность раскрыться на экране, пережить им мгновения подлинного творческого кайфа. Роберт Олтман в этом смысле лучше всех. У него хотят и любят сниматься все. Когда в 1992 году Олтман сделал свою черную пародию на Голливуд «Игрок», то режиссеру удалось с невиданной легкостью заручиться поддержкой нескольких десятков суперзвезд, которые появляются в фильме лишь на мгновение, всего лишь играют самих себя, начиная от Джека Леммона и Берка Ренолдса до Сьюзанн Шарендон и Энди Макдауэл. Такое актеры делают только для тех, кого любят. Признание в этой среде самовлюбленных гениев, как признание среди детей — стоит больше всех формальных «Оскаров».
Андрей, у кино есть свои гении, которые сумели сделать экран, я бы сказал, теологическим инструментом — Бергман, Феллини, Куросава, Тарковский. Какое место среди великих занимает Роберт Олтман?
Свое собственное. За каждым выдающимся автором стоит собственный уникальный мир и собственный уникальный киноязык. Подобно тому, как мы немедленно узнаем тексты Беккета или Гоголя, кинозритель узнает неповторимость текстов Тарковского и Феллини. Олтман, хотя имя его известно куда менее сегодня, автор столь же уникальный. Его манера — это параллельные и многоперсонажные композиции, похожие на документальное кинонаблюдение. Очень часто его фильмы используют накладывающиеся друг на друга, перебивающие друг друга диалоги, которые описывают мир, погруженный в хаос человеческих отношений. В этом хаосе, кажется, нет смысла и нет морали, но иногда нам дано лишь на мгновение почувствовать, увидеть, понять, догадаться, что на экране мелькнуло нечто, похожее на смысл.
Словом, все как в жизни.
Вот именно. И это ощущение жизненности создает неповторимый олтмановский ритмический рисунок. Так и будут говорить о будущих режиссерах, точнее, уже говорят: олтмановский ритм, олтмановская манера вести повествование. И это тоже гораздо больше чем любой Оскар, который дают за жизненные заслуги.
