В Москве на 87-м году жизни скончался известный актер, народный артист СССР, участник Великой Отечественной войны Евгений Весник. В дирекции Малого театра, где в последнее время работал Евгений Яковлевич, рассказали, что на днях у него случился инсульт, его госпитализировали, но спасти не смогли.
Евгений Весник много работал не только как актер. Он пробовал себя в качестве театрального режиссера, сценариста, работая для телевидения и радио. Он написал более десяти книг.
Наибольшую популярность и любовь зрителей Евгений Весник снискал как артист кино. Свою первую роль в кино Евгений Весник создал в 1955 году – он снялся в роли Родриго в "Отелло". Среди самых известных фильмов с его участием – "Обыкновенное чудо", "7 стариков и одна девушка", "Угрюм-река", "Летучая мышь", "Вас вызывает Таймыр" , "Офицеры", "Чародеи", "Ширли-Мырли". Евгений Яковлевич охотно снимался в детском игровом и анимационном кино – на фильмах с его участием выросли несколько поколений советских детей: "Старик Хоттабыч", "Умные вещи", "Чудак из пятого "Б", "Приключения желтого чемоданчика", "Новые приключения неуловимых", "Приключения Электроника", "Кентервильское привидение", "Дед Мороз и лето", "Пес в сапогах".
Евгений Яковлевич Весник родился в 1923 году в Петрограде. Затем семья перебралась в Кривой Рог. В 1937 году его отца арестовали как врага народа.
Весник прошел войну. После ее окончания поступил в Театральное училище имени М.С.Щепкина, которое окончил в 1948 году и стал актером драматического театра имени Станиславского. А в 1954 году ушел в театр Сатиры, затем в труппу Малого театра.
В 1998 году актер был награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени.
О Евгении Веснике вспоминает писатель Михаил Мишин:
- Во-первых, мне очень жалко. Во-вторых, хочется сказать, что мы не ценим своих стариков, как народное достояние. Не ценим не в смысле наград. У Весника они, кстати, были. И награды, и военные ордена. Он же прошел войну. Я говорю о том, что мы не умеем брать у наших стариков то, что они могут нам по-человечески дать. Они же наш золотой капитал. Когда кто-то из таких штучных людей уходит, то капитал наш становится просто меньше, и он не восполним.
У нас было несколько встреч в жизни. От него исходила какая-то удивительная энергия - и человеческая, и актерская, и мужская. И ты понимал, что перед тобой такая цельная фигура со всеми своими сложностями. Он как бы искривлял пространство вокруг себя.
Я не могу считать себя его близким другом. У нас были хорошие отношения. Я знаю, что и он, по-моему, относился ко мне хорошо. Как-то однажды мы были в составе одной группы, когда мы летали в Америку. Он прекрасно выступал. Это было давным-давно. Что тут говорить. Был замечательный, необычный артист, потому что актеров такого комического дарования немного. Жаль, склоняю голову!
Евгений ВесникИз интервью Евгения Весника Радио Свобода (2007 год):
О героизме, войне и родине
— Настоящие фронтовики редко говорят о героизме, они больше говорят о том, что они влюблялись в людей, у которых была общая задача, общая идея, что прощали все обиды, огрехи со стороны государства и личностей, которые нами командовали, во имя высокой идеи, шли вперед, они боролись за родину без всякой политики. Эти люди не могут сейчас возвышенно говорить и вспоминать о войне. Когда закончилась война, мне было 22 года, и мы были убеждены, что мы завоевали рай. Диву даешься! Я понять не могу, я не экономист, не математик, но я не могу понять истинную причину падения нашей родины. Я сохранил в себе гордость за ту победу, горжусь своими наградами и офицерским званием, благодарю армию, которая меня воспитала. Я не знаю, что бы со мной было — я остался один, без родителей, в 14 лет. Меня армия сформировала. Но печаль портит этот праздник. Если кому-то за границей говоришь, что мы — ветераны войны, да еще народные артисты СССР, — получаем ниже прожиточного минимума, никто не верит. Мы, фронтовики, иногда собираемся, нас осталось очень мало, выпиваем рюмку-две и некоторые плачут от того, что потеряно то горделивое, что мы испытали во время войны. Очень жалко. То, что я патриот своей родины (хотя патриот тоже плохое слово), что я люблю свою родину, я это доказал своей жизнью.
— У меня был случай, когда я командовал семидесятью двумя беломорканальниками. У меня были беломорканальники, заключенные, прошедшие через штрафную роту, оставшиеся в живых, раненые. Я наблюдал за этими людьми, преступниками, которые воевали лучше, чем другие, и я понимал, что они получили свободу и должны были доказать свою лояльность к родине, забыть о своем прошлом, они воевали как звери. Мне нравилось, что на войне нельзя было быть плохим, показывать свои отвратительные качества. Это было наказуемо и невниманием товарищей, и другими, даже более серьезными, вещами, если это носило более серьезный характер. Я не знаю, мне страшно сказать эти слова, но я испытывал какой-то подъем духа. И там я сформировался как человек. Я понял, что такое выручка, что нельзя показывать свой эгоизм в обществе, научился бороться с трусостью. Вы думаете, что у самих героев нет ощущения боязни? Есть. Так что я смотрю на это, как на большую школу жизни.
— Конечно, были смешные случаи. Первую медаль я получил за взятие "языка". Я взял со сбитого самолета офицера и привел его в штаб. А вторая медаль связана с юмором. У меня плохо с желудком стало, и я попросил командира бригады остановиться, чтобы мне в кусты пойти. А у нас были очень плохие карты. Вот у немцев был Верхний Хорст и Нижний Хорст. А у нас просто написано: "Хорст". Где там немцы? И мы попали почти в расположение немцев. Выбрались оттуда, и мне стало, может быть, на нервной почве, плохо. Он говорит: "Иди, только быстрее". Я, извините, пошел в кусты, все справил почти что. Вдруг вижу, в глубокой лощине, по тропе, идут немцы. Причем, впереди вооруженный немец, а за ним цепочка, без ремней. И я сразу понял, что это гауптвахта, что эта тропинка скрывается за поворотом, где они все скрываются. И надо же было так, что одному захотелось по маленькому. Один немец остановился, и стал выполнять свои физиологические потребности. А я уже почти застегнул штаны, которые держал левой рукой, а правой держал парабеллум. Я свистнул. Он, продолжая делать свои дела, обернулся и увидел меня. Я тогда отпустил штаны, они чуть сползли, и левой рукой я показал, ничего громко говорить не стал, а пистолет держу. Он поднял руки и пошел на меня. И я его так довел. Оказалось, что этот «язык» нам дал очень интересные, толковые данные. Во-первых, что неправильная карта наша. Уже за одно это мне надо давать медаль. У летчиков были точные карты, а у нас… В результате, генералы и наш командир бригады, Синицын Александр Федорович, решили наградить меня медалью "За отвагу". Я очень грожусь этим.
— Были еще смешные случаи, которые никогда не рассказывают. Ведь болтуны, который нацепили себе медали разные (народ же не понимает ничего), которые и по возрасту не подходят, они же никогда не будут говорить о трусости, об испуге, они же говорят только о героизме. А те, кто был на "передке", никогда не говорят о героизме, а говорят о ранении, о полученном письме от любимой женщины или о героизме другого. Так вот я вам расскажу про страх, который я испытал. Перед тем, как идти вперед, мы обстреливали определенные по карте зоны. И каждый знал свои воронки. И когда шли войска вперед, выделяли офицеров, которые проверяли коэффициент полезного попадания. Мы пошли с одним капитаном, а я еще был лейтенантиком. Это было в Финляндии. Я — что мне положено, обошел, — а он куда-то отошел. Я подумал, что что-то я давно не стрелял. Лежит банка из-под галет финских. Я думаю: постреляю. У меня был наган. Сколько патронов в нагане — я их все выстрелил, хотел, было, перезарядить, и вдруг за банкой вылезает рыжий финн, подняв руку. А я стою от него в семи метрах. Вы когда-нибудь входили в холодную воду? Вот примерно такое чувство. Я онемел от неожиданности. И потом я увидел, что идет капитан. Он увидел меня, говорит: "Жень, что с тобой?" Я не могу сказать. Он посмотрел, куда я смотрю, обернулся, а там финн вот так стоит. Что с ним сделали, вы должны понять, потому что был приказ финнов в плен не брать. Они могли вам перегрызть глотку, они могли животом прыгнуть на рубленый пенек, чтобы распороть себе живот. Фанатики! Вот такие вещи. А в то же время я испытывал радость, увлекался нашей телеграфисткой. Ее убили, к сожалению. Я наблюдал, как влюблялись по-настоящему, командир полка с девицей-телеграфисткой, как ей оторвало ногу, как он не бросил ее, Любанечка ее звали, отправил ее домой, а когда кончилась война, он женился на ней, она родила ему двоих сыновей. Повидал я все.
Евгений Весник: "Настоящие фронтовики редко говорят о героизме" (2007)
Рассказы о кино и актерах Евгения Весника (2006)
Евгений Весник много работал не только как актер. Он пробовал себя в качестве театрального режиссера, сценариста, работая для телевидения и радио. Он написал более десяти книг.
Наибольшую популярность и любовь зрителей Евгений Весник снискал как артист кино. Свою первую роль в кино Евгений Весник создал в 1955 году – он снялся в роли Родриго в "Отелло". Среди самых известных фильмов с его участием – "Обыкновенное чудо", "7 стариков и одна девушка", "Угрюм-река", "Летучая мышь", "Вас вызывает Таймыр" , "Офицеры", "Чародеи", "Ширли-Мырли". Евгений Яковлевич охотно снимался в детском игровом и анимационном кино – на фильмах с его участием выросли несколько поколений советских детей: "Старик Хоттабыч", "Умные вещи", "Чудак из пятого "Б", "Приключения желтого чемоданчика", "Новые приключения неуловимых", "Приключения Электроника", "Кентервильское привидение", "Дед Мороз и лето", "Пес в сапогах".
Евгений Яковлевич Весник родился в 1923 году в Петрограде. Затем семья перебралась в Кривой Рог. В 1937 году его отца арестовали как врага народа.
Весник прошел войну. После ее окончания поступил в Театральное училище имени М.С.Щепкина, которое окончил в 1948 году и стал актером драматического театра имени Станиславского. А в 1954 году ушел в театр Сатиры, затем в труппу Малого театра.
В 1998 году актер был награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени.
О Евгении Веснике вспоминает писатель Михаил Мишин:
- Во-первых, мне очень жалко. Во-вторых, хочется сказать, что мы не ценим своих стариков, как народное достояние. Не ценим не в смысле наград. У Весника они, кстати, были. И награды, и военные ордена. Он же прошел войну. Я говорю о том, что мы не умеем брать у наших стариков то, что они могут нам по-человечески дать. Они же наш золотой капитал. Когда кто-то из таких штучных людей уходит, то капитал наш становится просто меньше, и он не восполним.
У нас было несколько встреч в жизни. От него исходила какая-то удивительная энергия - и человеческая, и актерская, и мужская. И ты понимал, что перед тобой такая цельная фигура со всеми своими сложностями. Он как бы искривлял пространство вокруг себя.
Я не могу считать себя его близким другом. У нас были хорошие отношения. Я знаю, что и он, по-моему, относился ко мне хорошо. Как-то однажды мы были в составе одной группы, когда мы летали в Америку. Он прекрасно выступал. Это было давным-давно. Что тут говорить. Был замечательный, необычный артист, потому что актеров такого комического дарования немного. Жаль, склоняю голову!
О героизме, войне и родине
— Настоящие фронтовики редко говорят о героизме, они больше говорят о том, что они влюблялись в людей, у которых была общая задача, общая идея, что прощали все обиды, огрехи со стороны государства и личностей, которые нами командовали, во имя высокой идеи, шли вперед, они боролись за родину без всякой политики. Эти люди не могут сейчас возвышенно говорить и вспоминать о войне. Когда закончилась война, мне было 22 года, и мы были убеждены, что мы завоевали рай. Диву даешься! Я понять не могу, я не экономист, не математик, но я не могу понять истинную причину падения нашей родины. Я сохранил в себе гордость за ту победу, горжусь своими наградами и офицерским званием, благодарю армию, которая меня воспитала. Я не знаю, что бы со мной было — я остался один, без родителей, в 14 лет. Меня армия сформировала. Но печаль портит этот праздник. Если кому-то за границей говоришь, что мы — ветераны войны, да еще народные артисты СССР, — получаем ниже прожиточного минимума, никто не верит. Мы, фронтовики, иногда собираемся, нас осталось очень мало, выпиваем рюмку-две и некоторые плачут от того, что потеряно то горделивое, что мы испытали во время войны. Очень жалко. То, что я патриот своей родины (хотя патриот тоже плохое слово), что я люблю свою родину, я это доказал своей жизнью.
— У меня был случай, когда я командовал семидесятью двумя беломорканальниками. У меня были беломорканальники, заключенные, прошедшие через штрафную роту, оставшиеся в живых, раненые. Я наблюдал за этими людьми, преступниками, которые воевали лучше, чем другие, и я понимал, что они получили свободу и должны были доказать свою лояльность к родине, забыть о своем прошлом, они воевали как звери. Мне нравилось, что на войне нельзя было быть плохим, показывать свои отвратительные качества. Это было наказуемо и невниманием товарищей, и другими, даже более серьезными, вещами, если это носило более серьезный характер. Я не знаю, мне страшно сказать эти слова, но я испытывал какой-то подъем духа. И там я сформировался как человек. Я понял, что такое выручка, что нельзя показывать свой эгоизм в обществе, научился бороться с трусостью. Вы думаете, что у самих героев нет ощущения боязни? Есть. Так что я смотрю на это, как на большую школу жизни.
— Конечно, были смешные случаи. Первую медаль я получил за взятие "языка". Я взял со сбитого самолета офицера и привел его в штаб. А вторая медаль связана с юмором. У меня плохо с желудком стало, и я попросил командира бригады остановиться, чтобы мне в кусты пойти. А у нас были очень плохие карты. Вот у немцев был Верхний Хорст и Нижний Хорст. А у нас просто написано: "Хорст". Где там немцы? И мы попали почти в расположение немцев. Выбрались оттуда, и мне стало, может быть, на нервной почве, плохо. Он говорит: "Иди, только быстрее". Я, извините, пошел в кусты, все справил почти что. Вдруг вижу, в глубокой лощине, по тропе, идут немцы. Причем, впереди вооруженный немец, а за ним цепочка, без ремней. И я сразу понял, что это гауптвахта, что эта тропинка скрывается за поворотом, где они все скрываются. И надо же было так, что одному захотелось по маленькому. Один немец остановился, и стал выполнять свои физиологические потребности. А я уже почти застегнул штаны, которые держал левой рукой, а правой держал парабеллум. Я свистнул. Он, продолжая делать свои дела, обернулся и увидел меня. Я тогда отпустил штаны, они чуть сползли, и левой рукой я показал, ничего громко говорить не стал, а пистолет держу. Он поднял руки и пошел на меня. И я его так довел. Оказалось, что этот «язык» нам дал очень интересные, толковые данные. Во-первых, что неправильная карта наша. Уже за одно это мне надо давать медаль. У летчиков были точные карты, а у нас… В результате, генералы и наш командир бригады, Синицын Александр Федорович, решили наградить меня медалью "За отвагу". Я очень грожусь этим.
— Были еще смешные случаи, которые никогда не рассказывают. Ведь болтуны, который нацепили себе медали разные (народ же не понимает ничего), которые и по возрасту не подходят, они же никогда не будут говорить о трусости, об испуге, они же говорят только о героизме. А те, кто был на "передке", никогда не говорят о героизме, а говорят о ранении, о полученном письме от любимой женщины или о героизме другого. Так вот я вам расскажу про страх, который я испытал. Перед тем, как идти вперед, мы обстреливали определенные по карте зоны. И каждый знал свои воронки. И когда шли войска вперед, выделяли офицеров, которые проверяли коэффициент полезного попадания. Мы пошли с одним капитаном, а я еще был лейтенантиком. Это было в Финляндии. Я — что мне положено, обошел, — а он куда-то отошел. Я подумал, что что-то я давно не стрелял. Лежит банка из-под галет финских. Я думаю: постреляю. У меня был наган. Сколько патронов в нагане — я их все выстрелил, хотел, было, перезарядить, и вдруг за банкой вылезает рыжий финн, подняв руку. А я стою от него в семи метрах. Вы когда-нибудь входили в холодную воду? Вот примерно такое чувство. Я онемел от неожиданности. И потом я увидел, что идет капитан. Он увидел меня, говорит: "Жень, что с тобой?" Я не могу сказать. Он посмотрел, куда я смотрю, обернулся, а там финн вот так стоит. Что с ним сделали, вы должны понять, потому что был приказ финнов в плен не брать. Они могли вам перегрызть глотку, они могли животом прыгнуть на рубленый пенек, чтобы распороть себе живот. Фанатики! Вот такие вещи. А в то же время я испытывал радость, увлекался нашей телеграфисткой. Ее убили, к сожалению. Я наблюдал, как влюблялись по-настоящему, командир полка с девицей-телеграфисткой, как ей оторвало ногу, как он не бросил ее, Любанечка ее звали, отправил ее домой, а когда кончилась война, он женился на ней, она родила ему двоих сыновей. Повидал я все.
Евгений Весник: "Настоящие фронтовики редко говорят о героизме" (2007)
Рассказы о кино и актерах Евгения Весника (2006)
