Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие независимый политик Владимир Рыжков.
Андрей Шарый: Эксперты считают, что за десятилетие пребывания у власти в России Владимира Путина в стране сформировалась новая общественно-политическая система. Этому строю, совмещающему в себе характеристики политического авторитаризма, рыночной экономики, имперской идеологии и корпоративного государства, дают разные определения, однако большинство экспертов сходятся в выводе о его устойчивости. Довольно часто говорят и о том, что отсутствие свободных выборов, небрежение к правам человека и демократическим свободам - есть характеристики, присущие русскому государству на протяжении всей его тысячелетней истории, а потому якобы то, что построил Путин - это и есть то, что нужно России и то, к чему привык и приспособился народ. Об оправданности такой концепции я беседовал с гостем рубрики "Собственный опыт" - независимым политиком, историком Владимиром Рыжковым.
Владимир Рыжков: Это вполне имеет под собой систему аргументов, потому что действительно режим личной, авторитарной власти, режим правового произвола, вертикальная иерархия, доминирование бюрократии, полицейщина, которая возродилась в полном объеме, только вместо казачьих нагаек - дубинки и электрошоки, это все действительно уходит корнями в нашу историю, по крайней мере, в последние 400-500 лет. Это вполне может рассматриваться как продолжение традиции. Другое дело, что здесь не договаривается вторая часть. Истинные культуры точно также подвержены изменениям, как и мода в одежде или, скажем, в искусстве эпохи. Все основные нации мира изменились. Например, изменились англичане, которые теперь уже не хозяева империи, над которой никогда не заходит солнце. Изменились американцы. Еще 100 лет назад у них был бандитский капитализм, монополии, но сегодня это совершенно другая страна. Изменились немцы, у которых еще несколько десятилетий назад антисемитизм был официальной идеологией, а нацистская партия была правящей. Изменились японцы, которые еще несколько десятилетий назад были милитаристской, вооруженной до зубов и шовинистической империей. Поэтому то, что у нас сейчас власти осознанно восстанавливают многое из худшего, что было у нас в истории, вовсе не означает, что мы обречены на эти негативные вещи. Просто нет воли у народа и у политических элит меняться к лучшему, но это не означает, что эти перемены невозможны.
Андрей Шарый: А есть у вас ответ на вопрос - почему нет воли?
Владимир Рыжков: Воли нет, потому что интересы толкают российские элиты в противоположную сторону. Дело в том, что наша экономика остается рентной, сырьевой. Тот тонкий слой - 1-2%, который рулит страной, он просто наслаждается бесконтрольностью, расхищая гигантские нефте- и газоприбыли от этой сырьевой рентной экономики. Поэтому как раз в интересах тонкой верхушки, которая наслаждается "лексусами", "мерседесами", "хаммерами", коттеджами здесь и во Франции, отдыхом в Куршевеле, в интересах этой верхушки эксплуатировать авторитарный миф и авторитарную модель власти, чтобы и дальше упиваться этими сверхприбылями, не делясь с народом и находясь в ситуации полной бесконтрольности. Поэтому здесь доминируют не культурные какие-то вещи, не традиции, а шкурные, извините, совершенно животные интересы.
Андрей Шарый: Можно положить свою политическую или профессиональную жизнь на то, чтобы пытаться противостоять этой системе, выступать в жесткой оппозиции, пытаться договориться в демократическом лагере и ничего не добиться, а можно войти внутрь этой системы и попытаться улучшить ее изнутри. Это такая психология шестидесятников, когда многие вступали в КПСС для того, чтобы улучшить систему, режим и саму партию изнутри. Применима ли такая парадигма к нынешней России?
Владимир Рыжков: Мне кажется, что все-таки не шестидесятники, которые пошли во власть, свалили советскую систему, она просто надорвалась, закончила экономическим банкротством. Поэтому не надо тешить себя иллюзиями. Из тех людей, которые за последние 7-8 лет пошли во власть из числа интеллигентов, либералов, тешили себя надеждой, что что-то смогут изменить, это все кончилось провалом, потому что режим с каждым годом становится все жестче, все более коррумпированным, он становится все хуже. То есть они не добиваются тех результатов, на которые рассчитывали. Я все-таки думаю, что эти люди проявляют элементарный конформизм, я не верю в то, что эта тактика может дать какой-то результат.
Андрей Шарый: В какой степени политическое определение человека зависит от него самого, от его воли, стремлений, усилий, а в какой - от политической ситуации?
Владимир Рыжков: Здесь, пожалуй, верна формулировка философа испанского Ортеги-и-Гассета, который говорил: "Я - это я и мои обстоятельства". Да, человек очень многое решает и именно он определяет ту точку, в которой стоит, именно он за это отвечает, это его персональная ответственность. Но человек не может переломить глобальных трендов и тенденций. Если 99% элиты идет в сторону авторитаризма и расхищения сырьевой ренты, если 95% или 90% народа пассивно за этим наблюдает и даже этим не интересуется, то очень трудно одиночкам и людям, которые занимают принципиальную позицию, переломить эту ситуацию. Поэтому здесь есть, конечно, общие тенденции, но это не снимает с каждого из нас личной ответственности за свой выбор.
Андрей Шарый: Нынешняя вот эта система корпоративного капитализма - сколь великим запасом прочности она обладает? Она прочнее советской системы?
Владимир Рыжков: Она прочнее советской системы, потому что пока она не сошла с ума, не берет на себя заведомо невыполнимых обязательств. В этом смысле она более рациональна. Например, нет сейчас, к счастью, таких военных авантюр, как Афганистан на излете советской власти, пока системе хватает ума не втягиваться в новую гонку вооружений, которая могла бы ее разорить, пока финансовый блок правительства за последние годы проводил и проводит вполне ответственную политику контроля над расходами, накапливания резервов в "тучные" годы. То есть эта власть извлекла уроки из советской истории, является более рациональной, менее амбициозной. Она не эффективна, если сравнивать ее с современными правовыми демократическими обществами, но она, безусловно, более рациональна, более эффективна, чем советская. И в этом смысле запас прочности у нее более серьезный.
Андрей Шарый: Означает ли это в таком случае, что попытки изменить эту систему извне, бороться с ней в прямом политическом столкновении обречены на неудачу?
Владимир Рыжков: Нет, не означает. Дело в том, что в российском обществе сегодня гораздо больше, чем в советском, людей, которых не устраивает эта ситуация. Я хочу обратить внимание, что хуже всего результаты у Путина и у "Единой России" - это крупные города, мегаполисы (я имею в виду на выборах, даже этих фальсифицированных). Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Новосибирск, Барнаул и так далее. Там, где проживает наиболее активная, образованная и информированная часть общества, их поддержка меньше всего, и именно там есть запрос, и можно говорить о миллионах людей, которые действительно хотят, чтобы в России работали суды, была защищена собственность, чтобы на рынке были честные правила конкуренции, чтобы Россия достойно выглядела с точки зрения свободы слова, информации и так далее. За этих людей нужно бороться. По опросам "Левада-центра", их процент очень велик - 18-20% твердых сторонников верховенства права, демократических принципов и так далее. Поэтому это далеко не безнадежное дело, это весы, это ситуация, когда надо бороться за консолидацию этих людей, и эти люди в состоянии изменить соотношение сил.
