Программу ведет Андрей Шарый, он беседует с лидером российской демократической партии "Яблоко" Григорием Явлинским. Участвуют: телевизионный обозреватель Радио Свобода Анна Качкаева, корреспонденты РС Артур Асафьев, Юрий Багров, Ирина Гундарева, Александр Макаров и Юрий Жигалкин - он беседовал с содиректором Центра российских исследований Гарвардского университета Маршаллом Голдманом.
Андрей Шарый: Владимир Путин отверг возможность переговоров с лидерами чеченского сопротивления. Это заявление он сделал в прямом эфире российских теле- и радиокомпаний, отвечая на вопросы россиян. Полтора миллиона человек, каждый сотый житель страны, обратились к президенту по телефонам, по Интернету и в прямом эфире из 10-ти городов страны. Президент ответил на 51 вопрос.
Я приветствую в студии Радио Свобода лидера партии "Яблоко" Григория Явлинского. Григорий Алексеевич, добрый вечер, спасибо, что вы согласились принять участие в нашей программе. Скажите, как строился сегодня ваш день - вы смогли посмотреть, как Владимир Путин общался со страной, которая избирала его президентом?
Григорий Явлинский: Добрый вечер. Я не смотрел всю программу, это было очень долго, в самый разгар дня, но немного посмотрел, потому что хотелось увидеть и почувствовать атмосферу, которая сложилась вокруг этого события.
Андрей Шарый: И как вы оцените атмосферу?
Григорий Явлинский: Это крупная пропагандистская серьезная акция, такой же подготовленный, отрепетированный, хороший в этом смысле ход, который, на мой взгляд, принесет безусловную пользу президенту с точки зрения поддержки гражданами.
Андрей Шарый: Давайте сейчас проследим, как готовилась эта акция, что сообщают наши корреспонденты из тех городов, которые были задействованы, как модно сейчас говорить, напрямую в подготовке этого мероприятия, а потом вернемся к этой беседе. Итак, почти полтора миллиона россиян, если верить официальной статистике, попытались задать свои вопросы президенту Путину. Строгий отбор на телефонных линиях, по Интернету, на площадях российских городов прошел 51 человек, которым удалось в той или иной форме пообщаться с президентом. О том, как была организована технология столь масштабного мероприятия, рассказывает Анна Качкаева.
Анна Качкаева: В полдень общероссийское телевидение, первый канал и РТР, государственная радиостанция "Маяк" и "Радио России" прервали свои передачи, прекратили показ рекламы и предоставили эфир президенту России. Сеанс связи с народом проводится в России во второй раз, в прошлом году акция так понравилась президенту и организаторам, что успех решено было закрепить и "прямую линию" сделать ежегодной. Телевидение выполнило сложнейшую технологическую задачу - связь президента с отобранной аудиторией была идеальной. Понятно, что фильтрация миллиона вопросов была неизбежна, так же как и выстраивание драматургии в прямом общении. В последние несколько дней многих звонивших и желающих задать вопросы президенту заранее спрашивали, где они будут находиться в часы прямого эфира, чтобы было удобно выйти с ними на связь. Тех, чьи вопросы понравились, заранее инструктировали психологи: просили не волноваться, четко формулировать вопрос, не затягивать и по возможности поздравить президента с Новым годом. Накануне во всех городах, где развернули передвижные телевизионные станции, прошли технические тракты - так называются репетиции, когда отрабатывается качество включения и его хронометраж, а также быстрое и правильное задавание вопросов. Правда, сказать, что на тренировках статисты задавали те же вопросы, что и сегодня граждане в эфире, с полной уверенностью все же нельзя.
По плану в каждом городе задавали два вопроса. Потом подключали операционный центр, где часть звонивших общалась с операторами, а часть наговаривала свои вопросы на автоответчик. Звонили сегодня 15 раз в секунду. В отличие от прошлогодней "прямой линии", телефонные операторы сидели не в одном зале, а в трех, в три раза больше людей, чем в прошлом году, воспользовались и Интернетом для того, чтобы задать вопросы Владимиру Путину.
Действительно уникальной можно считать техническую организацию проекта. Передвижные станции, камеры нескольких региональных государственных телекомпаний работали в прямом эфире в 7-ми часовых поясах, многоканальный телефон бесплатно связывал с Москвой всю страну, специально для проекта был создан единый сайт. Эфир "прямой линии", как и в прошлом году, формировался прямо в Кремле, где еще в 1994-м была оборудована эфирная аппаратная, до прошлого года ее не использовали. Около месяца назад в концертной студии "Останкино" начали специально оборудовать операционный центр, сегодня в эфире первого канала и РТР зрители видели специальную выгородку - стеклянные кабинки, новые компьютеры, за которыми около сотни операторов в одинаковых светло-серых костюмах пять дней подряд принимали звонки российских граждан. Тысячи вопросы группировались по темам специальной группой социологов, психологов и редакторов, которые учитывали пол, возраст, социальное происхождение звонивших. Поэтому свои вопросы не могли не задать пенсионер, учительница, солдат, мусульманин, студент и девочка из Биробиджана 14-ти лет. Почти все говорили складно, почти не путались в словах, без характерных для разговорной речи повторов и пауз. Как только возникал экспромт - пенсионер обругал Чубайса, или парень в Осетии замялся с вопросом, это сразу же нарушало плавную драматургию зрелища. Некоторые из граждан просто читали свои вопросы. Эфир всегда выдает разницу между прочитанным и сказанным. После разговора с президентом тем людям, которые с Владимиром Путиным общались, вновь вежливо звонили из Москвы и благодарили за хорошее общение.
Андрей Шарый: Десять городов и сел были избраны для личного общения Владимира Путина с гражданами страны так, чтобы участники этого диалога могли видеть друг друга. Из Красноярска, Уфы, Челябинска и Владикавказа репортажи наших корреспондентов. Из Красноярска - Александр Макаров.
Александр Макаров: Свободного общения с президентом у красноярцев не получилось. В качестве точки, откуда шло вещание, был выбран поселок Овсянка, родина знаменитого русского писателя Виктора Астафьева. Место действительно неординарное, здесь Енисей и окружающие его горы особенно красивы. В поселке, в основном, живут пенсионеры, и они заранее начали готовиться к телеэфиру. Старики на полном серьезе обсуждали, что лучше попросить у президента: провести в Овсянку водопровод, или увеличить пенсии.
Немало вопросов было и у красноярцев - город всего в 20 километра от поселка. Однако, уже за два дня до телеэфира Овсянка была оцеплена тройным милицейским кордоном - попасть в поселок могли только коренные жители. У местной телекомпании на этой почве даже произошел конфликт с Министерством печати. Съемочные группы пытались сделать сюжет о том, как идет подготовка к эфиру с президентом, но их не пропустили. Когда одна из таких групп окольными тропами все-таки добралась до Овсянки, журналистов задержали и выдворили за оцепление. Главный редактор популярной красноярской телекомпании "Афонтово" Сергей Ким уверен, что это самый обычный чиновничий произвол. "Я брал интервью у президента и могу совершенно ответственно заявить: Владимиру Путину можно задать любой вопрос", - заявил Сергей Ким. Того же мнения и генеральный директор телекомпании ТВК Вадим Востров. "Все случившееся - от небольшого ума. Можно было определить площадку, с которой местные телекомпании могли бы снимать пресс-конференцию президента, и не было бы тогда никаких проблем. Что за непонятная секретность? Почему нельзя сообщать, что вопросы президенту проходят предварительный отбор? У нас что, телевизор смотрят дети малые, которые не понимают, что из-за производственной необходимости нельзя устраивать свалку в эфире"? - спрашивает Вадим Востров.
Жителям Овсянки действительно разрешили задать только два вопроса, столько же, сколько и другим регионам. Никифор Никифорович уже пожилой человек, внешне, кстати, немного похожий на Астафьева, спросил про рост энерготарифов. Ответ Путина не очень понравился. Красноярцы решили, что президент защищает Чубайса. Зато на вопрос о ценах на лекарства и медицинском обеспечении Путин ответил хорошо.
Андрей Шарый: Из Уфы - Артур Асафьев:
Артур Асафьев: Телемост Владимира Путина с жителями Башкирии прошел в селе Толбазы в центре Аургазинского района республики. 25-градусный мороз позволил лишь немногим принять участие в телешоу. Всякий житель села мог пройти на площадь довольно спокойно, а вот любой приезжий сразу же брался под опеку сотрудников местных и уфимских силовых структур. Задать вопрос Владимиру Путину оказалось непростым делом. Предприниматель по фамилии Насибуллин, желавший пожаловаться президенту на поборы местных чиновников, едва не угодил под арест. Угрожали арестом и журналистам, от них требовали не приближаться к телеэкрану, не производить фотосъемку, а то и вообще покинуть площадь. По словам рядовых сотрудников милиции, их руководители всерьез были озабочены возможностью теракта во время проведения телемоста. Владимир Путин успел ответить на два вопроса жителей башкирского села Толбазы. Счастливчиками оказались начальник районного дорожно-ремонтного управления и глава поселковой администрации.
Андрей Шарый: Из Челябинска - Ирина Гундарева:
Ирина Гундарева: По всему периметру Театральной площади Челябинска через каждые 50 метров стояли наряды милиции, патрульно-постовой службы, вневедомственной охраны. На всех ступеньках не поленились, поставили жесткое ограждение. За него задолго до начала прямого эфира не пускали никого. Так, милиционеры завернули митингующих с красными флагами в руках. Не пропускали ни журналистов, ни даже сотрудников драмтеатра. Кассир театра сквозь слезы пожаловалась, что уже час не может попасть на работу.
За ограждением работала передвижная телестудия Челябинской телерадиокомпании. Ее корреспондентов еще вчера строго-настрого предупредили, чтобы не было никакой утечки информации по телемосту. Что имелось в виду - непонятно. На площадке за ограждением стояла жалкая кучка народу из 15-20 человек. Другие местные телевизионщики, пытаясь заполучить хоть какой-нибудь кадр, безуспешно бегали по периметру. Едва только эфир закончился, и 15-20 человек с площадки пошли к выходу, журналисты устроили им форменный допрос - как вы туда попали, по каким критериям, кто вас отбирал, кто вы. Очень довольный собой молодой человек признался, что ему, сотруднику одной из районных администраций, о том, что он будет на эфире, сказали только сегодня утром.
Андрей Шарый: Из Владикавказа - Юрий Багров:
Юрий Багров: О том, что во Владикавказе организован телемост с президентом России, большинство горожан узнало лишь с экранов телевизоров в момент включения в эфир столицы Северной Осетии. Ни одно республиканское СМИ не разместило объявления о проведении этого мероприятия. Телемост с президентом Путиным проходил на центральной площади Владикавказа у здания республиканского Дома правительства. На небольшом участке перед камерами собрались около ста человек. Остальная часть площади пустовала. Все подъездные и пешеходные дороги были блокированы сотрудниками милиции. Уже на подходе к месту проведения телемоста создавалось впечатление, что стянуты чуть ли не все подразделения республиканского МВД. В кольце оцепления оказались и некоторые административные здания. Пройти сквозь милицейские кордоны было фактически невозможно. После эфира майор милиции объявил собравшимся по громкоговорителю, чтобы они расходились. Около 40 человек, отделившись от толпы, направились в здание ФСБ, расположенное поблизости.
Андрей Шарый: Это рассказ о том, что видели корреспонденты Радио Свобода на местах, где проводилось мероприятие, теперь о том, что на экранах телевизоров увидела страна. Вновь у микрофона телекритик Радио Свобода Анна Качкаева.
Анна Качкаева: Президент поговорил со страной, телевидение постаралось. Акция выглядела масштабно, даже иногда чересчур. Блеск телевизионной технологии иногда местами подавлял. Десять прямых включений, пятьсот линий связи, три зала с компьютерами, телефонистками, Интернет, ни одного сбоя, ни одного сорвавшегося звонка, идеальный сигнал с передвижных телевизионных станций, объемная, качественная картинка из Кремля. Просто пиршество коммуникаций. За два с половиной часа гражданам страны должно было стать очевидным - уже если что в России и работает как часы, так это точно телевидение. Драматургия "прямой линии" была разработана до мелочей. Синкопированные переключения внимания, то прямое включение из города, то информационный центр, то звонки по телефону - все это не должно было утомлять. В прошлом году президент за два с половиной часа успел ответить на 47 вопросов, в этом году на 51 из более чем полутора миллионов. Так что, с точки зрения телевидения, зрелище, безусловно, получилось. Другое дело, что красиво подсвеченные сумерки в сибирской Овсянке не помогли поверить в то, что деревенская улица может оставаться такой пустынной, когда телевидение в деревню приехало. Куда реалистичнее выглядели сходы в башкирском селе или предусмотрительно непанорамные планы из других городов России.
Ведущие прямой линии Екатерина Андреева и Сергей Брилев перед президентом не тушевались, были корректны и обаятельны. Корреспонденты в городах тоже все сплошь молодые, симпатичные. Мерзли с воодушевлением, здоровались радостно, в общем - работали с удовольствием народ, судя по картинке. Тоже был воодушевлен, но чуть-чуть поменьше, видимо, подмерз, народ, от Хабаровска до Башкирии даже в кадре было морозно. Тем не менее, на жизнь люди в общем-то не жаловались, неприятных вопросов главе государства не задавали, не галдели, окружающих не расталкивали, перед камерами вели себя прилично, даже стеснялись. Многие волновались. Просили в основном не от себя лично, а от имени всех - от бюджетников, от инвалидов, от пенсионеров. В общем, никаких неожиданностей, даже ни одной попытки прорваться к микрофону, которые в прошлом году все-таки зафиксировали телекамеры. Президент отвечал на вопросы неторопливо, для телевизионного шоу даже слишком неторопливо, говорил правильно, обтекаемо, как раньше - в целом. Вопрошающие, похоже, находились в сильном эмоциональном напряжении, судя по всему, не очень вслушивались в суть ответа на свой вопрос. Во всяком случае, никто из 50-ти человек, задававших вопросы, ничего не уточнял и не переспрашивал.
Даже когда президенту, судя по всему, захотелось маленького экспромта, его в эфире не случилось. В отличие от прошлого года Владимир Путин один-единственный раз нарушил сценарий и попытался выбрать себе собеседника в Северной Осетии, ему там приглянулась какая-то барышня в толпе, он и попросил, чтобы девушка задала вопрос. Симпатичная особа с пшеничными косичками засмущалась и потупила взор. Вместо нее вопрос задавал юноша по имени Руслан, которого, наверное, готовили так, на всякий случай, поэтому точную формулировку вопроса он вспомнил только минут через десять...
Терпеливый, робеющий, почтительный народ. В допетровской Руси тоже существовала традиция связи царя с народом, минуя боярскую думу, кремлевскую челядь и прочую придворную бюрократию. Раз в год из-за кремлевской стены на крепкой пеньковой веревке вниз - к народу - спускали деревянный ящик для челобитных. От той традиции, говорят, и пошло выражение "отложить в долгий ящик". В век информационных технологий функцию "долгого ящика" успешно выполняет современное телевидение.
Андрей Шарый: Григорий Алексеевич, ясно, что власть должна общаться с народом, президент должен иметь возможность беседовать со своими гражданами, отвечать на их вопросы. Как вы себе представляете свободное общение с президентом, и насколько то, что сегодня случилось, можно назвать таковым?
Григорий Явлинский: Это очень масштабное мероприятие, которое вряд ли можно представить, что его можно организовать как-то иначе. Конечно, у президента есть желание разговаривать с гражданами. В его поездках у него всегда есть возможность, чтобы граждане задавали какие-то вопросы. Если вы помните, президент организовал очень большую пресс-конференцию, которая была в Кремле. Так вот многие из журналистов, которые задавали ему там вопросы, потом имели большие проблемы, некоторые из них серьезные проблемы, лишились работы. А, вообще говоря, для этого не нужно чего-то специального. Если бы телевидение работало в обычном, я бы так выразился, открытом политическом, если хотите, плюралистическом режиме, когда там выражались бы разные точки зрения и, собственно, механизм разговора с гражданами был бы поставлен на современную политическую основу... То есть, это означает, что граждане выбирают себе мэров, они выбирают себе губернаторов, выбирают политиков, выбирают в Думу, выбирают партии, вот эти партии от их имени, мэры, губернаторы и так далее ведут определенную полемику в прямом эфире или в записи, но без всяких купюр, и обсуждают проблемы, которые существуют в стране. Если граждане могут обсуждать такие проблемы, почему растут цены, что происходит в вооруженных силах, что происходит в Чечне, что происходит в армии, а президент имеет возможность анализировать то, что происходит в средствах массовой информации и в стране, это и есть самый правильный, на мой взгляд, единственно полный способ общения с гражданами, причем, ежедневный, а не однажды или по праздникам.
Андрей Шарый: Более-менее понятна ваша позиция в том, что касается отношения народа, избирателей, зрителей и слушателей к тому, что происходит и механизм, каким это сегодня осуществлялось. Я думаю, что наши слушатели имели возможность познакомиться с ним очень детально, поскольку мы рассказали столько, сколько смогли рассказать. Вот цитата руководителя администрации президента России Александра Волошина, он заявил: "Главной целью расширенной пресс-конференции президента было выяснить, что реальнее всего беспокоит сегодня людей". Такая форма работы, на ваш взгляд, позволяет реально выяснить, что беспокоит людей, насколько то, что сегодня Владимир Путин узнал в эфире, соответствует тому, что беспокоит людей?
Григорий Явлинский: На самом деле, на мой взгляд, то, что я смог проанализировать, действительно правильно, структура вопросов совершенно верная. То, что я, например, вижу, когда я встречаюсь с избирателями, приезжаю, масштабов у меня, конечно, нет таких, но то, что происходит в залах, на телевидении, со звонками или на радиостанциях или в какой-то другой форме, да, структура вопросов такая, многие вопросы примерно так и звучат. Есть другая проблема, заключающаяся в том, причем, принципиально политически важно, на мой взгляд, что президент поставил себя в положение человека, который отвечает на все вопросы, следовательно, человека, который несет ответственность за все, что происходит в стране. И это реально соответствует действительности. В стране слоилась такая ситуация, что один человек решает все проблемы. Вам не хватает пенсий? Я решу, я дам поручение, я подпишу такой указ. Вы не смогли решить проблему с гражданством? Вы Герой России, но у вас нет гражданства? В течение следующей недели мы вопрос решим. При этом не говорится, что решим таким-то способом, нет - мы, я решим эту проблему.
Андрей Шарый: Но это человеку просто выпал счастливый билет, можно сказать, поскольку, я не думаю, что очень многих Героев России, у которых нет гражданства, но, тем не менее, подобных дел в России, я думаю, не одна тысяча.
Григорий Явлинский: Так правильно же был поставлен вопрос, он вернулся к этому вопросу и сказал, что проблема с законом, там что-то с законом не так. Кстати говоря, я помню прошедшее лето, когда подписывался этот закон. Мы, например, категорически были против этого закона. И тогда в обсуждении шла речь о том, что его нужно будет менять, потому что нельзя делать такой закон, который отталкивает граждан, которые хотят быть гражданами России, не в наших это интересах. Но вот этот пример говорит вот еще о чем: эта патерналистская система, где все решает государство для всех во всем, и президент является главным и, пожалуй, единственным публичным представителем государства, она сегодня получила полное подтверждение. Она, может быть, не сформулирована прямо, но она отложилась в головах у граждан.
Андрей Шарый: Вы знаете, я не побоюсь сейчас поделиться одним своим соображением, пусть меня слушатели извинят за это, поскольку главный гость у нас в студии Григорий Явлинский. Меня удивило то, что вы сказали, но вы, наверное, лучше это знаете, чем я, поскольку куда больше ездите по стране, о том, что структура вопросов совпадает с тем, что люди хотят и что они желают знать, и получить ответ от власти. Вот я по чему сужу: на пресс-конференции большой в Кремле было заметно, как Путин реагировал на разные вопросы. Когда вопрос ему нравится, когда он более-менее нейтральный или правильно поставлен, то он и ведет себя спокойно. К концу той пресс-конференции было видно, как он завелся. И это нормально - он политик, у него какие-то инстинкты, он дзюдоист и прочее. Был ряд вопросов, которые выводили его из себя в силу того, что они поставлены были не так, как ему хотелось бы их слышать. Сегодня за все два с половиной часа в эфире лицо его не шелохнулось, он чувствовал себя чуть скованно даже, может быть, не было ощущения такого политического бокса. Все-таки страна еще пока не Швеция и не Финляндия, надо сказать, уровень вопросов к власти мог бы быть несколько другим. Я вот из этого сделал вывод, несколько иронически отнесся к цитате Волошина относительно того, что власть реально может узнать, что беспокоит страну.
Григорий Явлинский: Это разные аудитории. Президент или политик, когда отвечает на вопросы прессы, он находится в некотором диалоге. Потому что пресса потом будет его оценивать, и она будет писать о том, как он ответил на этот вопрос. Кроме того, его такая экспрессивность, с которой он отвечал на те вопросы, о которых вы говорите, она была связана с тем, что ему трижды или четыре раза подряд задали один и тот же вопрос. Четыре раза про Ельцина в Минске - откуда под конец появилась уже такая экспрессивность и жесткость. Что касается разговора с гражданами, то, я думаю, что он специально подготовился к тому, что да, здесь нужно медленно, спокойно разъяснять свою позицию или если даже нет свой позиции, назвать какие-то цифры, рассказывать, что он здесь не вправе ни на какие импульсивные решения. Он в такой форме и в такой манере провел. Но сама структура вопросов, крупные блоки, которые ему задавали, она, в общем, была, на мой взгляд, характерна. Собственно, откуда у него может быть агрессивность? Ему перед этим сказали: у вас 85% рейтинг. Вероятность, что туда хоть в каком-то виде попадет кто-то из 15%, а там еще, наверное, 5% не знают, значит 10%, настолько ничтожна. Поэтому там оскорбительных вопросов не может быть, грубых вопросов не может быть.
Андрей Шарый: Речь об этом не идет, речь о том, что могут быть вопросы по существу, а могут быть вопросы типа - как вы относитесь к жилищно-коммунальной реформе? На них же отвечать по определению легче, можно уйти в любой момент.
Григорий Явлинский: Вообще говоря, структура вопросов и ответов, если бы вы меня попросили сказать одной фразой, я бы сказал, что вот, какие вопросы - такие и ответы.
Андрей Шарый: "В Чечне необходимо развивать политические процессы и урегулирование ситуации", - заявил президент России Владимир Путин. В то же время действительная позиция президента по Чечне остается предельно жесткой - никаких переговоров, продолжение, он вновь повторил, что нет боевых действий. Люди гибнут каждый день, и даже сегодняшняя сводка новостей, которая наполовину посвящена событиям в Чечне и вокруг Чечни, она повторяет еще раз, что в стране идет война все-таки. С чем вы связываете такую неизменно жесткую позицию президента по чеченскому вопросу?
Григорий Явлинский: Это его линия. Он понимает политический процесс, как проведение референдума по конституции, затем принятие этой конституции, потом выборы в соответствии с этой конституцией - вот так он понимает политический процесс. Я, например, не согласен и мы не согласны с тем, что это тот политический процесс, который может привести к урегулированию. Мы считаем, что политический процесс в Чечне должен быть гораздо шире, он должен включать в себя как предварительные условия - прекращение "зачисток", прекращение исчезновений людей, продажи трупов, казней внесудебных, пыток самых различных, физического насилия, грабежа. Как предварительное условие это все должно прекратиться. Мы полагаем, что вообще невозможны никакие политические действия без предварительного прекращения вот таких действий. А потом это вопрос о том, что нужно говорить с теми, кто является вашими оппонентами, кто в вас стреляет, а не с теми, кого вы туда назначили. Это неизбежность, даже если кто-то контролирует там 5-10%. Но вот что будет происходить теперь? Линию свою президент проведет, и там сложится ситуация противостояния двух сил внутри Чеченской республики. Тогда, очевидно, перед Россией встанет задача, как выходить из этого совсем гражданского конфликта, нами созданного, но по факту там сложилось и по факту нужно из этого выходить. Но опять-таки, это может быть только переговорный, только политический процесс. Будет очень тяжелый, но это будет, наверное, не так скоро.
Андрей Шарый: С чем вы связываете то обстоятельство, что на протяжении фактически всего президентского срока или даже срока пребывания у власти, который чуть больше, чем срок президентский Владимира Путина, его позиция по Чечне не меняется? Скажем, позиция де Голля во время конфликта в Алжире менялась в зависимости от изменения ситуации раз в несколько месяцев, начиная с карательных операций, заканчивая попыткой спасти французских граждан, которые там находились, и потом понимание того, что эту войну такими методами не выиграть. Есть же какие-то аналитические структуры, как говорится, аппарат, есть общественное мнение, наверное, президент получает информацию оттуда чуть большую, чем Радио Свобода.
Григорий Явлинский: Президент остается при своей точке зрения, он другую точку зрения на этот вопрос не воспринимает. Это очень тревожно. Все равно не надо оставлять усилия, надо показывать, что есть другой способ развития событий. Видимо, времени понадобится намного больше. Цифры, недавно опубликованные, что больше четырех тысяч погибших, 25 тысяч раненых, недостаточно пока еще убедительные для того, чтобы понимать, что есть другой способ. Он, отвечая, например, привел события 1996-го года, когда были переговоры, но мне представляется, что там был совсем другой контекст, нежели объясняется сегодня. Иначе говоря, он продолжает свою линию, новую вещь относительно референдума. Но мне не верится, я не могу представить, что этот референдум можно достаточно эффективно провести в Чечне в тех условиях, которые на сегодняшний день сложились. Вот этот диалог надо продолжать, настойчиво требовать, объяснять другую точку зрения, поскольку он является единственным человеком, который может принять решение по Чечне. Кстати, два события, которые очень характерны: отказ командующего покинуть свою должность, насколько непросто там складывается ситуация, какие глубокие интересы там заложены, и он тоже должен с ними считаться. И развитие процесса по Кунгаевой, по Буданову, по делу Кунгаевой, это очень серьезные признаки того, насколько непросто решается этот вопрос.
Андрей Шарый: Вас удивило, что не было фактически вопросов, связанных с экономической реформой, с экономической ситуацией в стране, то есть они были трансформированы в обычную для российской действительности просительную интонацию повысить пенсии и так далее, но не было вопросов, связанных с экономической составляющей политики президента до такой степени, что он сам вынужден был фактически эту тему инициировать и объяснять стране, какие успехи были достигнуты?
Григорий Явлинский: Просто, видимо, там же кто-то отбирал эти вопросы. Считается, что чаще всего задаются вопросы такие - когда вы нам повысите пенсию? Это действительно, если посчитать структуру вопроса, это вопрос действительно наиболее частый. Но предложено было, очевидно, президенту отвечать на него такими общими экономическими тезисами, которыми он пытался показать нашу общую экономическую ситуацию, наши общие экономические успехи. То, что не было вопросов, собственно, крупных по экономике? Почему же, они были. Был крупный вопрос по РАО, довольно неожиданный вопрос. Дело в том, что очень символичный вопрос насчет РАО и председательства в РАО, того, как будут там развиваться события. И хотя президент не дал внятного ответа, но сам факт этого вопроса был очень характерным, очень серьезным. Был вопрос и в области здравоохранения, в области наркомании. Это все действительно реальные вопросы. В целом, если еще кто-либо проанализирует эти миллионы вопросов, которые поступили, то там действительно будет ясность, какая структура вопросов у граждан существует.
Андрей Шарый: Обещано, по крайней мере, что эта сумма знаний, накопленная аппаратом телерадиокомпаний и аппаратом президента за последние дни, будет использоваться в качестве какой-то социологической базы для внесения неких корректив, может быть, даже в политику президента, как предположили некоторые депутаты Государственной Думы сегодня. Вы считаете это возможным?
Григорий Явлинский: Насчет корректив - нет, а насчет анализа - не знаю, будут ли они этим заниматься, обычно, у нас все кончилось, и все про это забыли. Но если кому-то будет поручено это сделать, то это полезный, интересный материал, что, собственно, люди хотели спросить.
Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, Григорий Алексеевич, как вы считаете, то, что сегодня произошло, это такое обычное дежурное мероприятие, или сейчас уже речь идет о том, что выстраивается какая-то стратегия президента накануне предвыборной кампании и партии, которую он поддерживает явно, или по сути, и его какой-то будущей стратегии на президентских выборах следующего цикла?
Григорий Явлинский: Нет, я думаю, что это событие, которое должно было укрепить взаимоотношение, как это понимает сам президент, очевидно, и люди в администрации, его отношение, власть и народ - вот такая взаимосвязь. Но, если смотреть вглубь этого вопроса, то, мне думается, что там есть проблема приводных ремней. Это принципиальная и ключевая проблема. Суть ее заключается в том, что у нас был Борис Николаевич Ельцин, у него рейтинг был не 85%, а 6 или даже 2, но у него были приводные ремни, и эти приводные ремни из 2 или 6%, неважно здесь сколько, привели его к 53, когда надо было. Так вот, если есть проблема с приводными ремнями, то и 85% поддержки не решают ничего. Потому что нет такого в политике современной - прямого обращения к народу, это невозможно.
Андрей Шарый: Объясните, пожалуйста, что вы вкладываете в понятие "приводных ремней" и почему их нет у Путина?
Григорий Явлинский: Это проблема, связанная с тем, что сегодня вся полнота власти сконцентрирована в Кремле, ее нет в Думе, ее нет в Совете Федерации, ее нет у губернаторов, ее нет нигде, а, следовательно, все напряжения, и все противостояния, и все конфликты происходят ровно в той точке, где все сосредоточено.
Андрей Шарый: Но это же называется "вертикаль государственной власти", это то, что такими усилиями создается президентом и его командой в течение последних трех лет.
Григорий Явлинский: Ничего из этой вертикали не получилось. Можно любое слово употребить, но нет у нас никакой вертикали, и в этом смысле нет никакой вертикали власти в том числе. Поэтому вся эта власть сосредоточилась на другом участке. Она во многом связана с попыткой одной части этих проводных ремней сохранить свое положение, у другой части увеличить свое влияние. Кроме того, там идет противостояние по линии экономических интересов, интересов собственности, абсолютно эксклюзивное положение занимают многие структуры, которые внутри находятся. И вот проблема приводных ремней - она очень серьезная. Например, надо внимательно относится к тому, что все телевидение регулируется из одной комнаты какой-либо, где принимаются все решения, какие темы доступны, какие темы недоступны, какие люди выступают, какие не выступают, сколько времени, в каких передачах. Это же серьезное событие, там можно развернуть буквально в очень короткий период времени можно развернуть совсем в другую сторону. Если, допустим, окажутся националисты или милитаристы, еще кто-то, влияние огромное, механизм создан, это не факт, что этот механизм всегда будет работать в интересах, скажем, политических интересах той законной власти, которая на сегодняшний день имеется. Что было создано за последние 50 лет, в чем достижение? В том, что различия и плюрализм, и независимость СМИ давали устойчивость. Нельзя было взять один канал, всех собрать вместе и одно и то же везде говорить, всегда были разные точки зрения. И это придавало устойчивость. Точка зрения всегда была одна - есть Конституция, есть законно избранная власть, вот она неприкосновенная, а уж там внутри можно вести любую полемику. За последние годы, с 1996-го года, сформирована в России другая система, которая может быть использована в разны направлениях, и это представляет опасность для законной власти в России.
Андрей Шарый: Григорий Алексеевич, давайте послушаем, что говорят западные специалисты по России - так сейчас это называется - по поводу того, как сегодня общался с российскими гражданами Владимир Путин. С содиректором Центра российских исследований Гарвардского университета Маршаллом Голдманом беседовал наш корреспондент в Нью-Йорке Юрий Жигалкин:
Юрий Жигалкин: Что, прежде всего, привлекло ваше внимание в ответах президента России?
Маршалл Голдман: Я думаю, что он более оптимистично оценивает экономическую ситуацию в стране, чем следовало бы. В ответах он сконцентрировался на позитивном, упомянув из разряда негативного лишь плохое качество российской промышленной продукции, в то время, как очевидно, что российская экономика, за исключением нефтяного сектора, находится на распутье, есть подозрения, что фундамент здоровой экономики любого государства - производство товаров - сокращается в России, в то время, как импорт растет, а экспорт, по-видимому, уменьшается. Все это может быть свидетельством того, что необходима коррекция экономического курса правительства. Очевидно, что пока мировые цены на нефть остаются высокими эти проблемы не так сильно отразятся на среднем россиянине, но, я думаю, в любом случае президент должен был уделить им внимание.
Юрий Жигалкин: Президент России много говорил и о своих политических приоритетах, сказав, что лидеры регионов должны избираться населением, обещая, что новый состав Думы будет работать над законами, которые укрепят российский политический и экономический порядок. Что вы думаете об этой части выступления Владимира Путина?
Маршалл Голдман: Отвечая на вопрос, Путин сказал, что у него нет намерений назначать своих представителей руководителями вновь сформированных регионов, этого не произойдет, сказал он, но ему, я думаю, стоило бы признать, что это случалось в прошлом, иначе остаются сомнения относительно его обещаний и, по большому счету, относительно его готовности защищать российскую демократическую систему. Заявление российского президента о том, что он надеется на то, что новая Дума будет столь же работоспособна, как и нынешняя, прозвучало бы замечательно, если бы это не означало почти полное отсутствие оппозиции президенту в парламенте. Для него, как для политика, это приятный факт, но я не уверен, что это здоровое явление для страны, когда Дума теряет возможность оспорить президента.
Юрий Жигалкин: Комментируя общение российского президента со страной, американская пресса тут же поставила это событие в контекст вековой традиции русского народа - надежды на царя-батюшку, как на последнюю инстанцию. Как вы относитесь к такой параллели?
Маршалл Голдман: Нет ничего плохого в прямом обращении к лидеру, если этим не ограничивается политический процесс. Не так давно Ельцина называли царем Борисом, сейчас многие пытаются вознести Владимира Путина на пьедестал, и это опасная для России тенденция, свидетельствующая о нестабильности политической системы, отчасти, ее ослаблении за время президентства Владимира Путина. Российский президент привлекает симпатии тем, что излучает силу, и это хорошо, плохо то, что он не терпит оппозиции и подавляет любые ее проявления в прессе.
Андрей Шарый: Я вновь обращаюсь к Григорию Явлинскому. Григорий Алексеевич, как вы считаете, в западных странах верно ли понимают политику Путина и характер политический президента Путина?
Григорий Явлинский: В западных странах настолько заняты собственными проблемами, что, конечно, там очень облегченное и очень примитивное представление, как правило, о том, что происходит в России. Так было раньше, так это есть и сегодня.
Андрей Шарый: Это несет какую-то опасность для России, или с этим приходится мириться, констатировать это, и из этого строить свои политические и иные расчеты?
Григорий Явлинский: Нет, это совершенно нормально, они не обязаны, в общем-то, заниматься нашими проблемами. Они хотят, чтобы у нас на выходе были позитивные результаты, вот собственно и все. Чтобы у нас нормально работала экономика, чтобы мы были безопасной страной, чтобы они могли с нами торговать, чтобы они могли теснить нас там, где им выгодно, чтобы мы могли сами заниматься своими проблемами и решать их самостоятельно. То есть, это нормальная жизнь, и нам не следует ожидать ничего особенного. И не надо на кого-то за это обижаться, а надо относиться к этому совершенно нормально. Кстати, в этом вопросе президент, отвечая на вопрос о ЕС, сказал ведь одну очень важную фразу, он сказал, что нужен безвизовый режим, но, кроме того, он добавил, что для этого нам, России, нужно сделать очень многое. Такая оценка МИДа и всего того, что у нас в этой сфере происходит, очень важна, и так и было им сказано. Есть вопросы, ответ по которым был совершенно такой, с которым вполне можно согласиться и его можно развивать.
Андрей Шарый: Вот вы сами подвели меня к тому, о чем хотел поговорить. Давайте попытаемся вычленить какой-то позитив из того, что есть, чтобы программа не закончилась на какой-то достаточно безрадостной ноте. Что вам показалось, по-хорошему, важным в том, что сегодня сказал Владимир Путин?
Григорий Явлинский: Одну тему я назвал. Кроме того, мне показалось существенным, что, например, такое количество людей, вообще, хочет что-то обсуждать, задает какие-то вопросы. Что это интересно, что президент, в общем-то, берется отвечать на эти вопросы, иногда даже импровизирует, судя по тому, как президент отвечает на эти вопросы. Вот, пожалуй... То, что все там основные блоки присутствовали, ответы на некоторые вопросы.
Андрей Шарый: На какие, например?
Григорий Явлинский: Вот, ответ на вопрос, связанный с решением конкретных вопросов и изменением Закона о гражданстве, что он сказал, что нужно вносить там поправки определенные, вот этот вопрос. Вообще говоря, если говорить откровенно, я думаю, что вести полемику по тому, что сегодня говорил президент, что-то оценивать положительно, что-то оценивать отрицательно, возражать и давать другие ответы - вещь совершенно невозможная.
Андрей Шарый: Это был не политический диалог, прежде всего, не открытый политический ринг для политических соперников, это несколько другой жанр.
Григорий Явлинский: Совершенно верно. Поэтому я и хотел сказать, что здесь нет предмета для каких-то политических оценок. Главное, что можно сказать здесь - что это укрепление взгляда на российскую политику, когда государство может для граждан решить все, может ответить на любой вопрос, что, на самом деле, не так. И не соответствует реальной нашей действительности. Именно поэтому ответы на многие вопросы были именно такие, из которых невозможно ничего дальше сделать. Они строились всегда по одной схеме: проблема существует, она сложная, по сравнению с тем, что было раньше, есть продвижение вперед, но еще надо долго работать. Это справедливо. Но в то же время, а что мы можем в связи с этим сказать? Только то, что президент пообщался с гражданами.
Андрей Шарый: Владимир Путин отверг возможность переговоров с лидерами чеченского сопротивления. Это заявление он сделал в прямом эфире российских теле- и радиокомпаний, отвечая на вопросы россиян. Полтора миллиона человек, каждый сотый житель страны, обратились к президенту по телефонам, по Интернету и в прямом эфире из 10-ти городов страны. Президент ответил на 51 вопрос.
Я приветствую в студии Радио Свобода лидера партии "Яблоко" Григория Явлинского. Григорий Алексеевич, добрый вечер, спасибо, что вы согласились принять участие в нашей программе. Скажите, как строился сегодня ваш день - вы смогли посмотреть, как Владимир Путин общался со страной, которая избирала его президентом?
Григорий Явлинский: Добрый вечер. Я не смотрел всю программу, это было очень долго, в самый разгар дня, но немного посмотрел, потому что хотелось увидеть и почувствовать атмосферу, которая сложилась вокруг этого события.
Андрей Шарый: И как вы оцените атмосферу?
Григорий Явлинский: Это крупная пропагандистская серьезная акция, такой же подготовленный, отрепетированный, хороший в этом смысле ход, который, на мой взгляд, принесет безусловную пользу президенту с точки зрения поддержки гражданами.
Андрей Шарый: Давайте сейчас проследим, как готовилась эта акция, что сообщают наши корреспонденты из тех городов, которые были задействованы, как модно сейчас говорить, напрямую в подготовке этого мероприятия, а потом вернемся к этой беседе. Итак, почти полтора миллиона россиян, если верить официальной статистике, попытались задать свои вопросы президенту Путину. Строгий отбор на телефонных линиях, по Интернету, на площадях российских городов прошел 51 человек, которым удалось в той или иной форме пообщаться с президентом. О том, как была организована технология столь масштабного мероприятия, рассказывает Анна Качкаева.
Анна Качкаева: В полдень общероссийское телевидение, первый канал и РТР, государственная радиостанция "Маяк" и "Радио России" прервали свои передачи, прекратили показ рекламы и предоставили эфир президенту России. Сеанс связи с народом проводится в России во второй раз, в прошлом году акция так понравилась президенту и организаторам, что успех решено было закрепить и "прямую линию" сделать ежегодной. Телевидение выполнило сложнейшую технологическую задачу - связь президента с отобранной аудиторией была идеальной. Понятно, что фильтрация миллиона вопросов была неизбежна, так же как и выстраивание драматургии в прямом общении. В последние несколько дней многих звонивших и желающих задать вопросы президенту заранее спрашивали, где они будут находиться в часы прямого эфира, чтобы было удобно выйти с ними на связь. Тех, чьи вопросы понравились, заранее инструктировали психологи: просили не волноваться, четко формулировать вопрос, не затягивать и по возможности поздравить президента с Новым годом. Накануне во всех городах, где развернули передвижные телевизионные станции, прошли технические тракты - так называются репетиции, когда отрабатывается качество включения и его хронометраж, а также быстрое и правильное задавание вопросов. Правда, сказать, что на тренировках статисты задавали те же вопросы, что и сегодня граждане в эфире, с полной уверенностью все же нельзя.
По плану в каждом городе задавали два вопроса. Потом подключали операционный центр, где часть звонивших общалась с операторами, а часть наговаривала свои вопросы на автоответчик. Звонили сегодня 15 раз в секунду. В отличие от прошлогодней "прямой линии", телефонные операторы сидели не в одном зале, а в трех, в три раза больше людей, чем в прошлом году, воспользовались и Интернетом для того, чтобы задать вопросы Владимиру Путину.
Действительно уникальной можно считать техническую организацию проекта. Передвижные станции, камеры нескольких региональных государственных телекомпаний работали в прямом эфире в 7-ми часовых поясах, многоканальный телефон бесплатно связывал с Москвой всю страну, специально для проекта был создан единый сайт. Эфир "прямой линии", как и в прошлом году, формировался прямо в Кремле, где еще в 1994-м была оборудована эфирная аппаратная, до прошлого года ее не использовали. Около месяца назад в концертной студии "Останкино" начали специально оборудовать операционный центр, сегодня в эфире первого канала и РТР зрители видели специальную выгородку - стеклянные кабинки, новые компьютеры, за которыми около сотни операторов в одинаковых светло-серых костюмах пять дней подряд принимали звонки российских граждан. Тысячи вопросы группировались по темам специальной группой социологов, психологов и редакторов, которые учитывали пол, возраст, социальное происхождение звонивших. Поэтому свои вопросы не могли не задать пенсионер, учительница, солдат, мусульманин, студент и девочка из Биробиджана 14-ти лет. Почти все говорили складно, почти не путались в словах, без характерных для разговорной речи повторов и пауз. Как только возникал экспромт - пенсионер обругал Чубайса, или парень в Осетии замялся с вопросом, это сразу же нарушало плавную драматургию зрелища. Некоторые из граждан просто читали свои вопросы. Эфир всегда выдает разницу между прочитанным и сказанным. После разговора с президентом тем людям, которые с Владимиром Путиным общались, вновь вежливо звонили из Москвы и благодарили за хорошее общение.
Андрей Шарый: Десять городов и сел были избраны для личного общения Владимира Путина с гражданами страны так, чтобы участники этого диалога могли видеть друг друга. Из Красноярска, Уфы, Челябинска и Владикавказа репортажи наших корреспондентов. Из Красноярска - Александр Макаров.
Александр Макаров: Свободного общения с президентом у красноярцев не получилось. В качестве точки, откуда шло вещание, был выбран поселок Овсянка, родина знаменитого русского писателя Виктора Астафьева. Место действительно неординарное, здесь Енисей и окружающие его горы особенно красивы. В поселке, в основном, живут пенсионеры, и они заранее начали готовиться к телеэфиру. Старики на полном серьезе обсуждали, что лучше попросить у президента: провести в Овсянку водопровод, или увеличить пенсии.
Немало вопросов было и у красноярцев - город всего в 20 километра от поселка. Однако, уже за два дня до телеэфира Овсянка была оцеплена тройным милицейским кордоном - попасть в поселок могли только коренные жители. У местной телекомпании на этой почве даже произошел конфликт с Министерством печати. Съемочные группы пытались сделать сюжет о том, как идет подготовка к эфиру с президентом, но их не пропустили. Когда одна из таких групп окольными тропами все-таки добралась до Овсянки, журналистов задержали и выдворили за оцепление. Главный редактор популярной красноярской телекомпании "Афонтово" Сергей Ким уверен, что это самый обычный чиновничий произвол. "Я брал интервью у президента и могу совершенно ответственно заявить: Владимиру Путину можно задать любой вопрос", - заявил Сергей Ким. Того же мнения и генеральный директор телекомпании ТВК Вадим Востров. "Все случившееся - от небольшого ума. Можно было определить площадку, с которой местные телекомпании могли бы снимать пресс-конференцию президента, и не было бы тогда никаких проблем. Что за непонятная секретность? Почему нельзя сообщать, что вопросы президенту проходят предварительный отбор? У нас что, телевизор смотрят дети малые, которые не понимают, что из-за производственной необходимости нельзя устраивать свалку в эфире"? - спрашивает Вадим Востров.
Жителям Овсянки действительно разрешили задать только два вопроса, столько же, сколько и другим регионам. Никифор Никифорович уже пожилой человек, внешне, кстати, немного похожий на Астафьева, спросил про рост энерготарифов. Ответ Путина не очень понравился. Красноярцы решили, что президент защищает Чубайса. Зато на вопрос о ценах на лекарства и медицинском обеспечении Путин ответил хорошо.
Андрей Шарый: Из Уфы - Артур Асафьев:
Артур Асафьев: Телемост Владимира Путина с жителями Башкирии прошел в селе Толбазы в центре Аургазинского района республики. 25-градусный мороз позволил лишь немногим принять участие в телешоу. Всякий житель села мог пройти на площадь довольно спокойно, а вот любой приезжий сразу же брался под опеку сотрудников местных и уфимских силовых структур. Задать вопрос Владимиру Путину оказалось непростым делом. Предприниматель по фамилии Насибуллин, желавший пожаловаться президенту на поборы местных чиновников, едва не угодил под арест. Угрожали арестом и журналистам, от них требовали не приближаться к телеэкрану, не производить фотосъемку, а то и вообще покинуть площадь. По словам рядовых сотрудников милиции, их руководители всерьез были озабочены возможностью теракта во время проведения телемоста. Владимир Путин успел ответить на два вопроса жителей башкирского села Толбазы. Счастливчиками оказались начальник районного дорожно-ремонтного управления и глава поселковой администрации.
Андрей Шарый: Из Челябинска - Ирина Гундарева:
Ирина Гундарева: По всему периметру Театральной площади Челябинска через каждые 50 метров стояли наряды милиции, патрульно-постовой службы, вневедомственной охраны. На всех ступеньках не поленились, поставили жесткое ограждение. За него задолго до начала прямого эфира не пускали никого. Так, милиционеры завернули митингующих с красными флагами в руках. Не пропускали ни журналистов, ни даже сотрудников драмтеатра. Кассир театра сквозь слезы пожаловалась, что уже час не может попасть на работу.
За ограждением работала передвижная телестудия Челябинской телерадиокомпании. Ее корреспондентов еще вчера строго-настрого предупредили, чтобы не было никакой утечки информации по телемосту. Что имелось в виду - непонятно. На площадке за ограждением стояла жалкая кучка народу из 15-20 человек. Другие местные телевизионщики, пытаясь заполучить хоть какой-нибудь кадр, безуспешно бегали по периметру. Едва только эфир закончился, и 15-20 человек с площадки пошли к выходу, журналисты устроили им форменный допрос - как вы туда попали, по каким критериям, кто вас отбирал, кто вы. Очень довольный собой молодой человек признался, что ему, сотруднику одной из районных администраций, о том, что он будет на эфире, сказали только сегодня утром.
Андрей Шарый: Из Владикавказа - Юрий Багров:
Юрий Багров: О том, что во Владикавказе организован телемост с президентом России, большинство горожан узнало лишь с экранов телевизоров в момент включения в эфир столицы Северной Осетии. Ни одно республиканское СМИ не разместило объявления о проведении этого мероприятия. Телемост с президентом Путиным проходил на центральной площади Владикавказа у здания республиканского Дома правительства. На небольшом участке перед камерами собрались около ста человек. Остальная часть площади пустовала. Все подъездные и пешеходные дороги были блокированы сотрудниками милиции. Уже на подходе к месту проведения телемоста создавалось впечатление, что стянуты чуть ли не все подразделения республиканского МВД. В кольце оцепления оказались и некоторые административные здания. Пройти сквозь милицейские кордоны было фактически невозможно. После эфира майор милиции объявил собравшимся по громкоговорителю, чтобы они расходились. Около 40 человек, отделившись от толпы, направились в здание ФСБ, расположенное поблизости.
Андрей Шарый: Это рассказ о том, что видели корреспонденты Радио Свобода на местах, где проводилось мероприятие, теперь о том, что на экранах телевизоров увидела страна. Вновь у микрофона телекритик Радио Свобода Анна Качкаева.
Анна Качкаева: Президент поговорил со страной, телевидение постаралось. Акция выглядела масштабно, даже иногда чересчур. Блеск телевизионной технологии иногда местами подавлял. Десять прямых включений, пятьсот линий связи, три зала с компьютерами, телефонистками, Интернет, ни одного сбоя, ни одного сорвавшегося звонка, идеальный сигнал с передвижных телевизионных станций, объемная, качественная картинка из Кремля. Просто пиршество коммуникаций. За два с половиной часа гражданам страны должно было стать очевидным - уже если что в России и работает как часы, так это точно телевидение. Драматургия "прямой линии" была разработана до мелочей. Синкопированные переключения внимания, то прямое включение из города, то информационный центр, то звонки по телефону - все это не должно было утомлять. В прошлом году президент за два с половиной часа успел ответить на 47 вопросов, в этом году на 51 из более чем полутора миллионов. Так что, с точки зрения телевидения, зрелище, безусловно, получилось. Другое дело, что красиво подсвеченные сумерки в сибирской Овсянке не помогли поверить в то, что деревенская улица может оставаться такой пустынной, когда телевидение в деревню приехало. Куда реалистичнее выглядели сходы в башкирском селе или предусмотрительно непанорамные планы из других городов России.
Ведущие прямой линии Екатерина Андреева и Сергей Брилев перед президентом не тушевались, были корректны и обаятельны. Корреспонденты в городах тоже все сплошь молодые, симпатичные. Мерзли с воодушевлением, здоровались радостно, в общем - работали с удовольствием народ, судя по картинке. Тоже был воодушевлен, но чуть-чуть поменьше, видимо, подмерз, народ, от Хабаровска до Башкирии даже в кадре было морозно. Тем не менее, на жизнь люди в общем-то не жаловались, неприятных вопросов главе государства не задавали, не галдели, окружающих не расталкивали, перед камерами вели себя прилично, даже стеснялись. Многие волновались. Просили в основном не от себя лично, а от имени всех - от бюджетников, от инвалидов, от пенсионеров. В общем, никаких неожиданностей, даже ни одной попытки прорваться к микрофону, которые в прошлом году все-таки зафиксировали телекамеры. Президент отвечал на вопросы неторопливо, для телевизионного шоу даже слишком неторопливо, говорил правильно, обтекаемо, как раньше - в целом. Вопрошающие, похоже, находились в сильном эмоциональном напряжении, судя по всему, не очень вслушивались в суть ответа на свой вопрос. Во всяком случае, никто из 50-ти человек, задававших вопросы, ничего не уточнял и не переспрашивал.
Даже когда президенту, судя по всему, захотелось маленького экспромта, его в эфире не случилось. В отличие от прошлого года Владимир Путин один-единственный раз нарушил сценарий и попытался выбрать себе собеседника в Северной Осетии, ему там приглянулась какая-то барышня в толпе, он и попросил, чтобы девушка задала вопрос. Симпатичная особа с пшеничными косичками засмущалась и потупила взор. Вместо нее вопрос задавал юноша по имени Руслан, которого, наверное, готовили так, на всякий случай, поэтому точную формулировку вопроса он вспомнил только минут через десять...
Терпеливый, робеющий, почтительный народ. В допетровской Руси тоже существовала традиция связи царя с народом, минуя боярскую думу, кремлевскую челядь и прочую придворную бюрократию. Раз в год из-за кремлевской стены на крепкой пеньковой веревке вниз - к народу - спускали деревянный ящик для челобитных. От той традиции, говорят, и пошло выражение "отложить в долгий ящик". В век информационных технологий функцию "долгого ящика" успешно выполняет современное телевидение.
Андрей Шарый: Григорий Алексеевич, ясно, что власть должна общаться с народом, президент должен иметь возможность беседовать со своими гражданами, отвечать на их вопросы. Как вы себе представляете свободное общение с президентом, и насколько то, что сегодня случилось, можно назвать таковым?
Григорий Явлинский: Это очень масштабное мероприятие, которое вряд ли можно представить, что его можно организовать как-то иначе. Конечно, у президента есть желание разговаривать с гражданами. В его поездках у него всегда есть возможность, чтобы граждане задавали какие-то вопросы. Если вы помните, президент организовал очень большую пресс-конференцию, которая была в Кремле. Так вот многие из журналистов, которые задавали ему там вопросы, потом имели большие проблемы, некоторые из них серьезные проблемы, лишились работы. А, вообще говоря, для этого не нужно чего-то специального. Если бы телевидение работало в обычном, я бы так выразился, открытом политическом, если хотите, плюралистическом режиме, когда там выражались бы разные точки зрения и, собственно, механизм разговора с гражданами был бы поставлен на современную политическую основу... То есть, это означает, что граждане выбирают себе мэров, они выбирают себе губернаторов, выбирают политиков, выбирают в Думу, выбирают партии, вот эти партии от их имени, мэры, губернаторы и так далее ведут определенную полемику в прямом эфире или в записи, но без всяких купюр, и обсуждают проблемы, которые существуют в стране. Если граждане могут обсуждать такие проблемы, почему растут цены, что происходит в вооруженных силах, что происходит в Чечне, что происходит в армии, а президент имеет возможность анализировать то, что происходит в средствах массовой информации и в стране, это и есть самый правильный, на мой взгляд, единственно полный способ общения с гражданами, причем, ежедневный, а не однажды или по праздникам.
Андрей Шарый: Более-менее понятна ваша позиция в том, что касается отношения народа, избирателей, зрителей и слушателей к тому, что происходит и механизм, каким это сегодня осуществлялось. Я думаю, что наши слушатели имели возможность познакомиться с ним очень детально, поскольку мы рассказали столько, сколько смогли рассказать. Вот цитата руководителя администрации президента России Александра Волошина, он заявил: "Главной целью расширенной пресс-конференции президента было выяснить, что реальнее всего беспокоит сегодня людей". Такая форма работы, на ваш взгляд, позволяет реально выяснить, что беспокоит людей, насколько то, что сегодня Владимир Путин узнал в эфире, соответствует тому, что беспокоит людей?
Григорий Явлинский: На самом деле, на мой взгляд, то, что я смог проанализировать, действительно правильно, структура вопросов совершенно верная. То, что я, например, вижу, когда я встречаюсь с избирателями, приезжаю, масштабов у меня, конечно, нет таких, но то, что происходит в залах, на телевидении, со звонками или на радиостанциях или в какой-то другой форме, да, структура вопросов такая, многие вопросы примерно так и звучат. Есть другая проблема, заключающаяся в том, причем, принципиально политически важно, на мой взгляд, что президент поставил себя в положение человека, который отвечает на все вопросы, следовательно, человека, который несет ответственность за все, что происходит в стране. И это реально соответствует действительности. В стране слоилась такая ситуация, что один человек решает все проблемы. Вам не хватает пенсий? Я решу, я дам поручение, я подпишу такой указ. Вы не смогли решить проблему с гражданством? Вы Герой России, но у вас нет гражданства? В течение следующей недели мы вопрос решим. При этом не говорится, что решим таким-то способом, нет - мы, я решим эту проблему.
Андрей Шарый: Но это человеку просто выпал счастливый билет, можно сказать, поскольку, я не думаю, что очень многих Героев России, у которых нет гражданства, но, тем не менее, подобных дел в России, я думаю, не одна тысяча.
Григорий Явлинский: Так правильно же был поставлен вопрос, он вернулся к этому вопросу и сказал, что проблема с законом, там что-то с законом не так. Кстати говоря, я помню прошедшее лето, когда подписывался этот закон. Мы, например, категорически были против этого закона. И тогда в обсуждении шла речь о том, что его нужно будет менять, потому что нельзя делать такой закон, который отталкивает граждан, которые хотят быть гражданами России, не в наших это интересах. Но вот этот пример говорит вот еще о чем: эта патерналистская система, где все решает государство для всех во всем, и президент является главным и, пожалуй, единственным публичным представителем государства, она сегодня получила полное подтверждение. Она, может быть, не сформулирована прямо, но она отложилась в головах у граждан.
Андрей Шарый: Вы знаете, я не побоюсь сейчас поделиться одним своим соображением, пусть меня слушатели извинят за это, поскольку главный гость у нас в студии Григорий Явлинский. Меня удивило то, что вы сказали, но вы, наверное, лучше это знаете, чем я, поскольку куда больше ездите по стране, о том, что структура вопросов совпадает с тем, что люди хотят и что они желают знать, и получить ответ от власти. Вот я по чему сужу: на пресс-конференции большой в Кремле было заметно, как Путин реагировал на разные вопросы. Когда вопрос ему нравится, когда он более-менее нейтральный или правильно поставлен, то он и ведет себя спокойно. К концу той пресс-конференции было видно, как он завелся. И это нормально - он политик, у него какие-то инстинкты, он дзюдоист и прочее. Был ряд вопросов, которые выводили его из себя в силу того, что они поставлены были не так, как ему хотелось бы их слышать. Сегодня за все два с половиной часа в эфире лицо его не шелохнулось, он чувствовал себя чуть скованно даже, может быть, не было ощущения такого политического бокса. Все-таки страна еще пока не Швеция и не Финляндия, надо сказать, уровень вопросов к власти мог бы быть несколько другим. Я вот из этого сделал вывод, несколько иронически отнесся к цитате Волошина относительно того, что власть реально может узнать, что беспокоит страну.
Григорий Явлинский: Это разные аудитории. Президент или политик, когда отвечает на вопросы прессы, он находится в некотором диалоге. Потому что пресса потом будет его оценивать, и она будет писать о том, как он ответил на этот вопрос. Кроме того, его такая экспрессивность, с которой он отвечал на те вопросы, о которых вы говорите, она была связана с тем, что ему трижды или четыре раза подряд задали один и тот же вопрос. Четыре раза про Ельцина в Минске - откуда под конец появилась уже такая экспрессивность и жесткость. Что касается разговора с гражданами, то, я думаю, что он специально подготовился к тому, что да, здесь нужно медленно, спокойно разъяснять свою позицию или если даже нет свой позиции, назвать какие-то цифры, рассказывать, что он здесь не вправе ни на какие импульсивные решения. Он в такой форме и в такой манере провел. Но сама структура вопросов, крупные блоки, которые ему задавали, она, в общем, была, на мой взгляд, характерна. Собственно, откуда у него может быть агрессивность? Ему перед этим сказали: у вас 85% рейтинг. Вероятность, что туда хоть в каком-то виде попадет кто-то из 15%, а там еще, наверное, 5% не знают, значит 10%, настолько ничтожна. Поэтому там оскорбительных вопросов не может быть, грубых вопросов не может быть.
Андрей Шарый: Речь об этом не идет, речь о том, что могут быть вопросы по существу, а могут быть вопросы типа - как вы относитесь к жилищно-коммунальной реформе? На них же отвечать по определению легче, можно уйти в любой момент.
Григорий Явлинский: Вообще говоря, структура вопросов и ответов, если бы вы меня попросили сказать одной фразой, я бы сказал, что вот, какие вопросы - такие и ответы.
Андрей Шарый: "В Чечне необходимо развивать политические процессы и урегулирование ситуации", - заявил президент России Владимир Путин. В то же время действительная позиция президента по Чечне остается предельно жесткой - никаких переговоров, продолжение, он вновь повторил, что нет боевых действий. Люди гибнут каждый день, и даже сегодняшняя сводка новостей, которая наполовину посвящена событиям в Чечне и вокруг Чечни, она повторяет еще раз, что в стране идет война все-таки. С чем вы связываете такую неизменно жесткую позицию президента по чеченскому вопросу?
Григорий Явлинский: Это его линия. Он понимает политический процесс, как проведение референдума по конституции, затем принятие этой конституции, потом выборы в соответствии с этой конституцией - вот так он понимает политический процесс. Я, например, не согласен и мы не согласны с тем, что это тот политический процесс, который может привести к урегулированию. Мы считаем, что политический процесс в Чечне должен быть гораздо шире, он должен включать в себя как предварительные условия - прекращение "зачисток", прекращение исчезновений людей, продажи трупов, казней внесудебных, пыток самых различных, физического насилия, грабежа. Как предварительное условие это все должно прекратиться. Мы полагаем, что вообще невозможны никакие политические действия без предварительного прекращения вот таких действий. А потом это вопрос о том, что нужно говорить с теми, кто является вашими оппонентами, кто в вас стреляет, а не с теми, кого вы туда назначили. Это неизбежность, даже если кто-то контролирует там 5-10%. Но вот что будет происходить теперь? Линию свою президент проведет, и там сложится ситуация противостояния двух сил внутри Чеченской республики. Тогда, очевидно, перед Россией встанет задача, как выходить из этого совсем гражданского конфликта, нами созданного, но по факту там сложилось и по факту нужно из этого выходить. Но опять-таки, это может быть только переговорный, только политический процесс. Будет очень тяжелый, но это будет, наверное, не так скоро.
Андрей Шарый: С чем вы связываете то обстоятельство, что на протяжении фактически всего президентского срока или даже срока пребывания у власти, который чуть больше, чем срок президентский Владимира Путина, его позиция по Чечне не меняется? Скажем, позиция де Голля во время конфликта в Алжире менялась в зависимости от изменения ситуации раз в несколько месяцев, начиная с карательных операций, заканчивая попыткой спасти французских граждан, которые там находились, и потом понимание того, что эту войну такими методами не выиграть. Есть же какие-то аналитические структуры, как говорится, аппарат, есть общественное мнение, наверное, президент получает информацию оттуда чуть большую, чем Радио Свобода.
Григорий Явлинский: Президент остается при своей точке зрения, он другую точку зрения на этот вопрос не воспринимает. Это очень тревожно. Все равно не надо оставлять усилия, надо показывать, что есть другой способ развития событий. Видимо, времени понадобится намного больше. Цифры, недавно опубликованные, что больше четырех тысяч погибших, 25 тысяч раненых, недостаточно пока еще убедительные для того, чтобы понимать, что есть другой способ. Он, отвечая, например, привел события 1996-го года, когда были переговоры, но мне представляется, что там был совсем другой контекст, нежели объясняется сегодня. Иначе говоря, он продолжает свою линию, новую вещь относительно референдума. Но мне не верится, я не могу представить, что этот референдум можно достаточно эффективно провести в Чечне в тех условиях, которые на сегодняшний день сложились. Вот этот диалог надо продолжать, настойчиво требовать, объяснять другую точку зрения, поскольку он является единственным человеком, который может принять решение по Чечне. Кстати, два события, которые очень характерны: отказ командующего покинуть свою должность, насколько непросто там складывается ситуация, какие глубокие интересы там заложены, и он тоже должен с ними считаться. И развитие процесса по Кунгаевой, по Буданову, по делу Кунгаевой, это очень серьезные признаки того, насколько непросто решается этот вопрос.
Андрей Шарый: Вас удивило, что не было фактически вопросов, связанных с экономической реформой, с экономической ситуацией в стране, то есть они были трансформированы в обычную для российской действительности просительную интонацию повысить пенсии и так далее, но не было вопросов, связанных с экономической составляющей политики президента до такой степени, что он сам вынужден был фактически эту тему инициировать и объяснять стране, какие успехи были достигнуты?
Григорий Явлинский: Просто, видимо, там же кто-то отбирал эти вопросы. Считается, что чаще всего задаются вопросы такие - когда вы нам повысите пенсию? Это действительно, если посчитать структуру вопроса, это вопрос действительно наиболее частый. Но предложено было, очевидно, президенту отвечать на него такими общими экономическими тезисами, которыми он пытался показать нашу общую экономическую ситуацию, наши общие экономические успехи. То, что не было вопросов, собственно, крупных по экономике? Почему же, они были. Был крупный вопрос по РАО, довольно неожиданный вопрос. Дело в том, что очень символичный вопрос насчет РАО и председательства в РАО, того, как будут там развиваться события. И хотя президент не дал внятного ответа, но сам факт этого вопроса был очень характерным, очень серьезным. Был вопрос и в области здравоохранения, в области наркомании. Это все действительно реальные вопросы. В целом, если еще кто-либо проанализирует эти миллионы вопросов, которые поступили, то там действительно будет ясность, какая структура вопросов у граждан существует.
Андрей Шарый: Обещано, по крайней мере, что эта сумма знаний, накопленная аппаратом телерадиокомпаний и аппаратом президента за последние дни, будет использоваться в качестве какой-то социологической базы для внесения неких корректив, может быть, даже в политику президента, как предположили некоторые депутаты Государственной Думы сегодня. Вы считаете это возможным?
Григорий Явлинский: Насчет корректив - нет, а насчет анализа - не знаю, будут ли они этим заниматься, обычно, у нас все кончилось, и все про это забыли. Но если кому-то будет поручено это сделать, то это полезный, интересный материал, что, собственно, люди хотели спросить.
Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, Григорий Алексеевич, как вы считаете, то, что сегодня произошло, это такое обычное дежурное мероприятие, или сейчас уже речь идет о том, что выстраивается какая-то стратегия президента накануне предвыборной кампании и партии, которую он поддерживает явно, или по сути, и его какой-то будущей стратегии на президентских выборах следующего цикла?
Григорий Явлинский: Нет, я думаю, что это событие, которое должно было укрепить взаимоотношение, как это понимает сам президент, очевидно, и люди в администрации, его отношение, власть и народ - вот такая взаимосвязь. Но, если смотреть вглубь этого вопроса, то, мне думается, что там есть проблема приводных ремней. Это принципиальная и ключевая проблема. Суть ее заключается в том, что у нас был Борис Николаевич Ельцин, у него рейтинг был не 85%, а 6 или даже 2, но у него были приводные ремни, и эти приводные ремни из 2 или 6%, неважно здесь сколько, привели его к 53, когда надо было. Так вот, если есть проблема с приводными ремнями, то и 85% поддержки не решают ничего. Потому что нет такого в политике современной - прямого обращения к народу, это невозможно.
Андрей Шарый: Объясните, пожалуйста, что вы вкладываете в понятие "приводных ремней" и почему их нет у Путина?
Григорий Явлинский: Это проблема, связанная с тем, что сегодня вся полнота власти сконцентрирована в Кремле, ее нет в Думе, ее нет в Совете Федерации, ее нет у губернаторов, ее нет нигде, а, следовательно, все напряжения, и все противостояния, и все конфликты происходят ровно в той точке, где все сосредоточено.
Андрей Шарый: Но это же называется "вертикаль государственной власти", это то, что такими усилиями создается президентом и его командой в течение последних трех лет.
Григорий Явлинский: Ничего из этой вертикали не получилось. Можно любое слово употребить, но нет у нас никакой вертикали, и в этом смысле нет никакой вертикали власти в том числе. Поэтому вся эта власть сосредоточилась на другом участке. Она во многом связана с попыткой одной части этих проводных ремней сохранить свое положение, у другой части увеличить свое влияние. Кроме того, там идет противостояние по линии экономических интересов, интересов собственности, абсолютно эксклюзивное положение занимают многие структуры, которые внутри находятся. И вот проблема приводных ремней - она очень серьезная. Например, надо внимательно относится к тому, что все телевидение регулируется из одной комнаты какой-либо, где принимаются все решения, какие темы доступны, какие темы недоступны, какие люди выступают, какие не выступают, сколько времени, в каких передачах. Это же серьезное событие, там можно развернуть буквально в очень короткий период времени можно развернуть совсем в другую сторону. Если, допустим, окажутся националисты или милитаристы, еще кто-то, влияние огромное, механизм создан, это не факт, что этот механизм всегда будет работать в интересах, скажем, политических интересах той законной власти, которая на сегодняшний день имеется. Что было создано за последние 50 лет, в чем достижение? В том, что различия и плюрализм, и независимость СМИ давали устойчивость. Нельзя было взять один канал, всех собрать вместе и одно и то же везде говорить, всегда были разные точки зрения. И это придавало устойчивость. Точка зрения всегда была одна - есть Конституция, есть законно избранная власть, вот она неприкосновенная, а уж там внутри можно вести любую полемику. За последние годы, с 1996-го года, сформирована в России другая система, которая может быть использована в разны направлениях, и это представляет опасность для законной власти в России.
Андрей Шарый: Григорий Алексеевич, давайте послушаем, что говорят западные специалисты по России - так сейчас это называется - по поводу того, как сегодня общался с российскими гражданами Владимир Путин. С содиректором Центра российских исследований Гарвардского университета Маршаллом Голдманом беседовал наш корреспондент в Нью-Йорке Юрий Жигалкин:
Юрий Жигалкин: Что, прежде всего, привлекло ваше внимание в ответах президента России?
Маршалл Голдман: Я думаю, что он более оптимистично оценивает экономическую ситуацию в стране, чем следовало бы. В ответах он сконцентрировался на позитивном, упомянув из разряда негативного лишь плохое качество российской промышленной продукции, в то время, как очевидно, что российская экономика, за исключением нефтяного сектора, находится на распутье, есть подозрения, что фундамент здоровой экономики любого государства - производство товаров - сокращается в России, в то время, как импорт растет, а экспорт, по-видимому, уменьшается. Все это может быть свидетельством того, что необходима коррекция экономического курса правительства. Очевидно, что пока мировые цены на нефть остаются высокими эти проблемы не так сильно отразятся на среднем россиянине, но, я думаю, в любом случае президент должен был уделить им внимание.
Юрий Жигалкин: Президент России много говорил и о своих политических приоритетах, сказав, что лидеры регионов должны избираться населением, обещая, что новый состав Думы будет работать над законами, которые укрепят российский политический и экономический порядок. Что вы думаете об этой части выступления Владимира Путина?
Маршалл Голдман: Отвечая на вопрос, Путин сказал, что у него нет намерений назначать своих представителей руководителями вновь сформированных регионов, этого не произойдет, сказал он, но ему, я думаю, стоило бы признать, что это случалось в прошлом, иначе остаются сомнения относительно его обещаний и, по большому счету, относительно его готовности защищать российскую демократическую систему. Заявление российского президента о том, что он надеется на то, что новая Дума будет столь же работоспособна, как и нынешняя, прозвучало бы замечательно, если бы это не означало почти полное отсутствие оппозиции президенту в парламенте. Для него, как для политика, это приятный факт, но я не уверен, что это здоровое явление для страны, когда Дума теряет возможность оспорить президента.
Юрий Жигалкин: Комментируя общение российского президента со страной, американская пресса тут же поставила это событие в контекст вековой традиции русского народа - надежды на царя-батюшку, как на последнюю инстанцию. Как вы относитесь к такой параллели?
Маршалл Голдман: Нет ничего плохого в прямом обращении к лидеру, если этим не ограничивается политический процесс. Не так давно Ельцина называли царем Борисом, сейчас многие пытаются вознести Владимира Путина на пьедестал, и это опасная для России тенденция, свидетельствующая о нестабильности политической системы, отчасти, ее ослаблении за время президентства Владимира Путина. Российский президент привлекает симпатии тем, что излучает силу, и это хорошо, плохо то, что он не терпит оппозиции и подавляет любые ее проявления в прессе.
Андрей Шарый: Я вновь обращаюсь к Григорию Явлинскому. Григорий Алексеевич, как вы считаете, в западных странах верно ли понимают политику Путина и характер политический президента Путина?
Григорий Явлинский: В западных странах настолько заняты собственными проблемами, что, конечно, там очень облегченное и очень примитивное представление, как правило, о том, что происходит в России. Так было раньше, так это есть и сегодня.
Андрей Шарый: Это несет какую-то опасность для России, или с этим приходится мириться, констатировать это, и из этого строить свои политические и иные расчеты?
Григорий Явлинский: Нет, это совершенно нормально, они не обязаны, в общем-то, заниматься нашими проблемами. Они хотят, чтобы у нас на выходе были позитивные результаты, вот собственно и все. Чтобы у нас нормально работала экономика, чтобы мы были безопасной страной, чтобы они могли с нами торговать, чтобы они могли теснить нас там, где им выгодно, чтобы мы могли сами заниматься своими проблемами и решать их самостоятельно. То есть, это нормальная жизнь, и нам не следует ожидать ничего особенного. И не надо на кого-то за это обижаться, а надо относиться к этому совершенно нормально. Кстати, в этом вопросе президент, отвечая на вопрос о ЕС, сказал ведь одну очень важную фразу, он сказал, что нужен безвизовый режим, но, кроме того, он добавил, что для этого нам, России, нужно сделать очень многое. Такая оценка МИДа и всего того, что у нас в этой сфере происходит, очень важна, и так и было им сказано. Есть вопросы, ответ по которым был совершенно такой, с которым вполне можно согласиться и его можно развивать.
Андрей Шарый: Вот вы сами подвели меня к тому, о чем хотел поговорить. Давайте попытаемся вычленить какой-то позитив из того, что есть, чтобы программа не закончилась на какой-то достаточно безрадостной ноте. Что вам показалось, по-хорошему, важным в том, что сегодня сказал Владимир Путин?
Григорий Явлинский: Одну тему я назвал. Кроме того, мне показалось существенным, что, например, такое количество людей, вообще, хочет что-то обсуждать, задает какие-то вопросы. Что это интересно, что президент, в общем-то, берется отвечать на эти вопросы, иногда даже импровизирует, судя по тому, как президент отвечает на эти вопросы. Вот, пожалуй... То, что все там основные блоки присутствовали, ответы на некоторые вопросы.
Андрей Шарый: На какие, например?
Григорий Явлинский: Вот, ответ на вопрос, связанный с решением конкретных вопросов и изменением Закона о гражданстве, что он сказал, что нужно вносить там поправки определенные, вот этот вопрос. Вообще говоря, если говорить откровенно, я думаю, что вести полемику по тому, что сегодня говорил президент, что-то оценивать положительно, что-то оценивать отрицательно, возражать и давать другие ответы - вещь совершенно невозможная.
Андрей Шарый: Это был не политический диалог, прежде всего, не открытый политический ринг для политических соперников, это несколько другой жанр.
Григорий Явлинский: Совершенно верно. Поэтому я и хотел сказать, что здесь нет предмета для каких-то политических оценок. Главное, что можно сказать здесь - что это укрепление взгляда на российскую политику, когда государство может для граждан решить все, может ответить на любой вопрос, что, на самом деле, не так. И не соответствует реальной нашей действительности. Именно поэтому ответы на многие вопросы были именно такие, из которых невозможно ничего дальше сделать. Они строились всегда по одной схеме: проблема существует, она сложная, по сравнению с тем, что было раньше, есть продвижение вперед, но еще надо долго работать. Это справедливо. Но в то же время, а что мы можем в связи с этим сказать? Только то, что президент пообщался с гражданами.
